Олений заповедник - Норман Мейлер

Лучше упомянуть то, чему я научился. Я расстался с приютом в семнадцать лет с одним честолюбивым замыслом. Я прочел множество книг, какие только попадали мне в руки; мальчиком я читал все время — я проживал жизнь мучеников и тайком бегал в публичную библиотеку, где читал об английских джентльменах и рыцарях, рассказы о приключениях, о храбрых людях и о Робин Гуде. Все это казалось мне правдой. Вот у меня и появилась честолюбивая мечта стать когда-нибудь храбрым писателем.

Не знаю, может ли это служить объяснением тому, что Чарлз Фрэнсис Айтел стал моим лучшим другом почти на все время моего пребывания в Дезер-д'Ор. Впрочем, кто может объяснить, почему возникает дружба? Объяснения учитывают все, кроме потребности в друге. Тем не менее одно, мне кажется, может быть сказано. У меня создалось впечатление, что в мире существует не так много добрых и порядочных людей и общество всегда старается принизить их. За время моего знакомства с Айтелом я по большей части видел его, пожалуй, в таком свете.

За много дней до нашего знакомства я уже слышал его фамилию, произносимую с необычным ударением: «Айтел». Как я говорил, он был объектом сплетен в Дезер-д'Ор. Я даже мог объяснить отношение к нему Доротеи. Похоже, что несколько лет назад у нее был роман с Айтелом, и каким-то образом он, должно быть, причинил ей боль. Я решил, что роман этот что-то значил для нее и очень мало значил для Айтела, но не был уверен, что это так, поскольку у каждого из них было столько романов. За все время, что я знал обоих, они ни разу не упомянули о тех неделях или месяцах, что были вместе, и я полагаю, история их отношений ни для кого сейчас не имеет значения, кроме Мэриона.

Однажды вечером, когда я зашел к нему выпить, он упомянул имя режиссера.

— Это особый случай, — сказал Фэй. — Ребенком я считал, — и тут он резко рассмеялся, — что Айтел одновременно и Бог и черт.

— Трудно представить себе, чтобы ты о ком-то так думал, — сказал я.

Он передернул плечами.

— Айтел беседовал со мной, когда они встречались с Доротеей. Даже порвав с матерью, он время от времени приглашал меня к себе. — Фэй улыбнулся: он произнес это с явным подтекстом.

— А что ты теперь о нем думаешь? — спросил я.

— Он был бы что надо, — сказал Мэрион, — если б не был таким буржуа. Понимаешь, от него так и несет девятнадцатым веком. — На лице его при этом не отражалось ничего; он поднялся и принялся что-то искать в ящике своего стола из светлого дерева, отделанного алюминием. — Вот, — сказал он, вернувшись на свое место, — взгляни. Прочти это.

Он протянул мне отпечатанную запись выступлений на Комиссии конгресса по расследованию антиамериканской деятельности. Это была толстая брошюра, и увидев, что я уставился на нее, Мэрион сказал:

— Айтел начинает говорить на странице восемьдесят три.

— Ты просил тебе это прислать? — спросил я.

Он кивнул.

— Мне хотелось это иметь.

— Почему?

— О, это особая тема, — сказал Мэрион. — Когда-нибудь я расскажу тебе, какой во мне сидит плут.

Я прочел все от начала до конца. Показания режиссера занимали двадцать страниц, но это было мое первое знакомство с Айтелом, и мне кажется, я должен процитировать страницу-другую этого текста, характерную для всего остального. Я привез с собой в Дезер-д'Ор магнитофон и с его помощью изучал свою речь и старался ее исправить. Диалог Айтела предоставил мне такую возможность, и хотя меня мало интересовала политика, которую я считал роскошью вроде джентльменской этики, пока еще мне недоступной, слова Айтела всегда вызывали во мне ответную реакцию. Не очень ловко так говорить, но мне казалось, будто это я произношу эти слова или по крайней мере хотел бы их сказать человеку, знающему, что я нарушил какое-то правило. Таким образом эти показания не вызывали у меня скуки, и, читая их, я понял, что многому могу научиться у Айтела.

«Конгрессмен Ричард Селвин Крейн. Являетесь ли вы сейчас или были когда-либо — я хочу, чтобы вы точно ответили, — членом коммунистической партии?

Айтел. Думается, мой ответ очевиден.

Председатель Аарон Эллан Нортон. Вы отказываетесь отвечать?

Айтел. Могу сказать, что отвечаю неохотно и под нажимом. Я никогда не был членом какой-либо политической партии.

Председатель Нортон. Никто не оказывает на вас нажима. Продолжаем.

Крейн. Знали ли вы мистера…?

Айтел. Наверно, встречался с ним на одной-двух вечеринках.

Крейн. Знали ли вы, что он агент партии?

Айтел. Я этого не знал.

Крейн. Мистер Айтел, похоже, вы получаете удовольствие, изображая из себя тупицу.

Председатель Нортон. Мы напрасно теряем время. Айтел, я задам вам простой вопрос. Вы любите свою страну?

Айтел. Видите ли, сэр, я был трижды женат и всегда считал, что любовь связана с женщиной. (Смех.)

Председатель Нортон. Мы привлечем вас к ответу за неуважение, если вы не прекратите.

Айтел. Я бы не хотел, чтобы меня привлекли за неуважение.

Крейн. Мистер Айтел, вы говорите, что встречались с агентом, о котором идет речь?

Айтел. Не уверен. У меня слабая память.

Крейн. Я считал, что у кинорежиссера должна быть хорошая память. Если память у вас такая плохая, как вы утверждаете, как же вы могли снимать картины?

Айтел. Это хороший вопрос, сэр. Сейчас, когда вы мне на это указали, я и сам удивляюсь, как я их снял. (Смех.)

Председатель Нортон. Очень умно. Может быть, вы не помните и того, что у нас тут значится в бумагах? Здесь сказано, что вы воевали в Испании. Хотите услышать когда?

Айтел. Я ехал воевать. А оказался посыльным.

Председатель Нортон. Но вы не принадлежали к коммунистической партии?

Айтел. Нет, сэр.

Председатель Нортон. У вас наверняка были друзья среди членов партии. Кто подстрекал вас к тому, чтобы поехать?

Айтел. Даже если бы я помнил, не уверен, что сказал бы вам это, сэр.

Председатель Нортон. Мы привлечем вас за нарушение клятвы, если вы не будете следить за тем, что говорите.

Крейн. Вернемся к предмету данного опроса. Меня интересует, мистер Айтел, в случае войны вы стали бы сражаться за эту страну?

Айтел. Если бы меня призвали, у меня не было бы выбора, верно? Могу я так сказать?

Крейн. Но вы бы сражались без энтузиазма?

Айтел. Без энтузиазма.

Председатель Нортон. Однако если бы вы сражались на стороне определенного противника, дело обстояло бы иначе, верно?

Айтел. Я сражался бы с еще меньшим энтузиазмом.

Председатель Нортон. Это вы сейчас так говорите. Тут кое-что есть, Айтел, в наших документах. „Патриотизм — это для поросей“. Помните такое высказывание?

Айтел. Наверно, я так говорил.

Айвен Фэбнер (адвокат свидетеля). Могу я вмешаться от имени моего клиента и заявить, что, я полагаю, он перефразирует свои высказывания?

Председатель Нортон. Это я и хотел бы узнать. Что вы, Айтел, на сей счет теперь скажете?

Айтел. При повторении, конгрессмен, это звучит немного вульгарно. Я бы высказался иначе, если б знал, что на вечеринке присутствует агент вашей комиссии, который будет вам докладывать, что я говорил.

Председатель Нортон. „Патриотизм — это для поросей“. И вы живете на то, что зарабатываете в этой стране.

Айтел. Это высказывание звучит вульгарно из-за повтора буквы „п“.

Председатель Нортон. Не могу с этим согласиться.

Крейн. Как бы вы сегодня, мистер Айтел, высказались на этот счет?

Айтел. Если вы попросите меня высказываться и дальше, боюсь, я скажу что-нибудь губительное.

Председатель Нортон. Я требую, чтобы вы продолжали. Как, каким языком вы выскажете эту мысль сегодня комиссии?

Айтел. Я, очевидно, скажу, что патриотизм повелевает по получении повестки мгновенно расстаться с женой. Возможно, в этом секрет его притягательной силы. (Смех.)

Председатель Нортон. Ваши мысли всегда окрашены такими благородными чувствами?

Айтел. Обычно я о таких вещах не думаю. Производство кинофильмов мало связано с благородными чувствами.

Председатель Нортон. Я уверен, что после ваших показаний сегодня утром кинопромышленность даст вам достаточно времени посвятить себя благородным мыслям. (Смех.)

Фэбнер. Могу я попросить устроить перерыв?

Председатель Нортон. Это комиссия по расследованию подрывной деятельности, а не форум для высказывания непродуманных идей. Айтел, вы самый вздорный свидетель, какой у нас был».

Закончив чтение, я посмотрел на Фэя.

— Должно быть, он быстро лишился работы, — сказал я.

— Безусловно, — пробормотал Фэй.

— В таком случае почему он не уезжает из Дезер-д'Ор?

Мэрион усмехнулся собственным мыслям.

— Ты прав, дружище. Это место не для тех, у кого нет поступлений.