Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе - Клементе Гонсалес

Никто не ставит под сомнение факт использования в Сирии химических отравляющих веществ. Однако есть все основания полагать, что это сделала не сирийская армия, а силы оппозиции. Цель — спровоцировать вмешательство их могущественных покровителей из‑за рубежа, которые в таком случае выступили бы по сути на стороне фундаменталистов. В этом контексте обращают на себя внимание сообщения о том, что боевики готовят новую химическую атаку — на этот раз на Израиль.

Настораживает, что попытки силового вмешательства в различные внутренние конфликты становятся для США обычным делом. Возникает вопрос: отвечает ли это долгосрочным интересам самих Соединенных Штатов? Сомневаюсь. Ведь в сознании миллионов людей на планете Америка все чаще воспринимается не как образец демократии, а как игрок, который делает ставку исключительно на грубую силу, сколачивая под конкретную ситуацию коалиции с лозунгом “кто не с нами — тот против нас”.

Применение силы показало свою неэффективность и бессмысленность. Афганистан лихорадит, и никто не может сказать, что будет там после вывода международных сил. Ливия разделена на зоны влияния племен и кланов. В Ираке продолжается гражданская война, и каждый день гибнут десятки людей. В самих США многие проводят прямую аналогию между Ираком и Сирией и в этой связи спрашивают: зачем повторять недавние ошибки?

Имевшие место силовые акции подтверждают также то, что какими бы точечными ни были удары с использованием самого современного оружия, жертвы среди гражданского населения неизбежны. Причем страдают в первую очередь старики и дети, жизни которых как раз и пытаются якобы защищать с помощью этих ударов.

Подобные силовые действия вызывают закономерную реакцию в мире — если нельзя полагаться на международное право, то надо искать другие варианты гарантированного обеспечения собственной безопасности. И вот все большее число стран стремится обзавестись оружием массового уничтожения, срабатывает простая логика: “если у тебя бомба, тебя не тронут”. Получается, что на словах говорится о необходимости укрепления режима нераспространения, а на деле — происходит его размывание.

Нужно прекратить использовать язык силы, вернуться на путь цивилизованного политико‑дипломатического урегулирования конфликтов.

Новые возможности обойтись без военной акции в Сирии появились в последние дни. США, Россия, все члены международного сообщества обязаны воспользоваться проявленной сирийским правительством готовностью пойти на установление международного контроля над своим химическим арсеналом и в последующем уничтожить его. Судя по заявлениям Президента Барака Обамы, Соединенные Штаты увидели в этом определенную альтернативу, позволяющую воздержаться от удара.

Приветствую настрой американского лидера на продолжение диалога с Россией по сирийскому вопросу. Мы давно призывали к совместной работе. Сейчас крайне важно объединенными усилиями не дать погаснуть этому проблеску надежды, как мы договаривались на саммите “большой восьмерки” в Лох‑Эрне, перевести ситуацию в переговорное русло.

Если мы избежим силовой акции против Сирии, то кардинально изменим атмосферу в международных делах в целом, укрепим взаимное доверие. Это будет наш совместный успех, который откроет перспективу для сотрудничества по другим важнейшим проблемам современности.

В заключение хотел бы отметить следующее. С Президентом США Бараком Обамой у нас складываются все более доверительные деловые и личные отношения. Я дорожу этим. Внимательно ознакомился с его обращением к нации от 10 сентября. И позволю себе пополемизировать по вопросу, который считаю абсолютно ключевым и фундаментальным.

Президент США предпринял в своей речи попытку обосновать исключительность американской нации. Проводимая США политика, по словам Президента США, “отличает Америку от других”. “Вот что делает нас исключительными”, — прямо заявил он. Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось. Есть государства большие и малые, богатые и бедные, с давними демократическими традициями и которые только ищут свой путь к демократии. И они проводят, конечно, разную политику. Мы разные, но когда мы просим Господа благословить нас, мы не должны забывать, что Бог создал нас равными».

Комментарии американцев на сайте «NY Times»

«Путин такой пассивно‑агрессивный. Ну, по крайней мере не такой бесхребетный, как Обама».

«В то время, как Путин вызывает сомнения у меня по поводу геев, Россия защищает Сноудена и теперь улаживает вопрос с Сирией… Я поражен новой идентичностью России, которая сейчас вырисовывается. Мои дети в школе говорят о России, словно на дворе холодная война. Все, что они знают, это Голливуд и Джеймс Бонд».

«Итак, в одном углу у нас организатор общественных кампаний Обама, а в другом — бывший начальник КГБ Путин. Есть ли у кого сомнения в том, кто победит в этом столкновении политической воли и стратегии? Подсказка: это не Обама».

«Владимир Путин — коммунист и всегда им будет, а наш президент позволяет ему так себя вести, это бесит меня. Если вы думаете, что это круто, то вы слишком молоды или никогда не читали историю».

«Теперь президент Путин пишет редакционные статьи в “New York Times”?? Самое смешное в этом то, что противники военного вторжения теперь знают, что они цитировали российскую пропаганду на протяжении двух недель. В этом плане Обама неправильно себя повел. Он должен был включить полного Буша против этих парней. Теперь мы вынуждены слушать лекции от бывшего лидера КГБ. Плохая неделя для Империи…»

«Путин, читающий лекцию Обаме — это как Эдгар Гувер, читающий лекцию Мартину Лютеру Кингу».

«Мне очень интересно, как это американская свободная пресса настолько свободна, что диктатор (Путин) из коммунистической страны (России) может спокойно критиковать Америку и ее лидеров, но если бы российский гражданин сделал бы то же самое в своей стране против российского правительства, он был бы арестован, а все сотрудники газеты потеряли бы работу и были посажены в тюрьму. Манипулируй своей собственной страной, Путин!»

Современные политики — продолжатели холодной войны

Из статьи Д. Сэндбрука в «Daily Mail»,

9 ноября 2013 года

Для поколения людей, родившихся после 1989 года, холодная война — явление такое же древнее, как и Крымская война. Но в действительности это не так — более того, это противостояние наложило значительный отпечаток на современный мир.

Из столкновения идеологий и родился XXI век. Многим кровопролитным конфликтам было положено начало в эпоху холодной войны. Например, войне в Афганистане. Она длится до сих пор, несмотря на то, что имена и участники изменились.

Холодная война наложила свой отпечаток и на современную Британию. Политик середины прошлого века Клемент Эттли был ярым противником коммунистов и стремился доказать, что британская демократия способна создать более честное и успешное общество. «Коммунисты, — говорил Эттли, — ищут перспективы там, где процветает нищета. Мы стремимся устранить такие условия».

В итоге британской демократии удалось доказать превосходство над коммунизмом. Но жизнь в эпоху холодной войны была парадоксальна. С одной стороны был полный достаток, с другой — постоянный страх, что вот‑вот начнется война.

Сегодня этого страха уже нет. Ему на смену пришли другие — страх перед смертниками или террористическими ячейками. Но не стоит забывать, что холодная война повлияла и на характер современных политиков. Дэвид Кэмерон, например, неспроста заинтересован в сохранении британского ядерного оружия. «Советского Союза больше нет. Но ядерная угроза никуда не ушла», — говорит Кэмерон. Когда Кэмерон был подростком, Маргарет Тэтчер приняла довольно противоречивое решение: она согласилась разместить в Великобритании американские крылатые ракеты. Она отстаивала это решение, несмотря на жесткую критику со стороны либералов, пацифистов и феминисток.

На политике таких мировых лидеров, как Ангела Меркель и Владимир Путин, холодная война сказалась еще сильнее. Меркель росла к востоку от железного занавеса. Родная для нее Восточная Германия была параноидальным и репрессивным обществом, где опасно было даже шутить о правящей Коммунистической партии. Она была примерной ученицей, выигрывала олимпиады по математике и русскому языку и состояла в молодежном коммунистическом движении.

Однако после падения Берлинской стены она вступила в антикоммунистическую организацию и сменила политические взгляды на более демократичные. Такая перемена обусловлена стремлением Меркель забыть о холодной войне, когда Восточная Европа попала в коммунистическое безвременье.