Воспитание поколений - Александр Ивич

Продумав и высказав теоретические положения, он разрабатывал конкретную программу действий, а потом находил организационные формы, нужные, чтобы программа воплотилась в книги для наследников социалистического государства.

Его вторжение в детскую литературу выражалось не только в статьях, выступлениях, докладных записках, не только в созданных им для детей произведениях, но и в работе с писателями над рукописями, в критике вышедших книг.

И сегодня идеи Горького остаются маяком на пути каждого писателя, работающего для детей. И сегодня могут служить примером для нашей критики публицистический накал выступлений Горького, ясность понимания целей и способов воспитания детей средствами искусства — ясность, которая рождает точность и тонкость критической оценки рукописей или книг.

МАЯКОВСКИЙ — ДЕТЯМ

1

Выражаю благодарность С. И. Богатырёвой, которая приняла участие в работе над этой статьёй.

Начинается земля, как известно, от Кремля.

Вот что Маяковскому нужно было сказать советским ребятам, вот ради чего он ворвался в детскую литературу — взбудоражил, всполошил, разгневал одних её деятелей, а других заставил серьёзно задуматься: верно ли они работают, дают ли они советским ребятам именно то, что нужно им?

Библиотечная комиссия Центральной детской библиотеки, прочитав приведённые строки поэта, язвительно напомнила Маяковскому, что известно совсем другое: земля круглая и сообщение, будто она начинается от Кремля, «сомнительно», а некоторые фразы стихов непонятны даже взрослым. И постановила суровая комиссия стихотворение «отвергнуть».

Это характерный эпизод той борьбы, в которой с ошибками, спадами, срывами и блестящими победами создавалась поэзия для советских детей в 20-е годы.

Ко времени, когда решительная резолюция Библиотечной комиссии затруднила читателям доступ к превосходному стихотворению «Прочти и катай в Париж и в Китай», на Маяковского были уже сердиты многие работники детских библиотек, многие педагоги и редакторы издательств.

Подумать только: в дискуссиях, в статьях, на десятках заседаний идут споры о том, в какой дозе, для какого возраста, с какой степенью осторожности можно вводить в детские стихи социальную и политическую тему, а тут Маяковский, не спросясь броду ни у каких комиссий, пишет «Сказку о Пете, толстом ребёнке, и о Симе, который тонкий» — агитку, плакат, лобовые политические стихи, разрушающие весь частокол тематических и художественных ограничений, который так старательно воздвигался на всяческих совещаниях.

Грубо, антипедагогично, юмор может устроить взрослых, стиль сложный, содержания нет — вот некоторые характеристики «Сказки о Пете…», занесённые Маяковским в записную книжку на обсуждении рукописи в Госиздате.

Удивительна глухота участников совещания к стихам, их непонимание того, что доступно ребёнку, какая поэтическая пища была в ту пору нужна ему.

Только вспомнив обстановку, сложившуюся тогда в детской литературе, можно понять принципиальное значение стихов Маяковского и смелость решения сложной поэтической задачи.

Первые попытки ввести в поэзию для малышей современную тему были большей частью неудачны. Причины срывов обнаружить нетрудно, перелистав детские журналы начала 20-х годов. Чаще всего авторы стихов пытались новое содержание втиснуть в примитивные формы, в нищенски бедный круг образов, ритмов, рифм, привычных для дореволюционной детской поэзии. А сделать это без решающих потерь в содержании и эмоциональном воздействии на читателя было невозможно.

Вот как, например, П. Соловьёва-Аллегро, много писавшая для детей в предреволюционные годы, пыталась ввести в свои дидактические стихи о двух котах — добродетельном и ленивом — признаки современности:

Ну, а если и крыс он поймает — тогдаНазовём его просто героем труда.………………………………………………………Что ж, что в сливках усы и в сметане губа!Но ему незнакомы порыв и борьба…

П. Соловьёва откровенно проповедует сто лет назад осмеянную молчалинскую мораль — умеренность и аккуратность: «положительный герой» П. Соловьевой.

Съест немножечко хлеба, водою запьёт,Морду вымоет лапкой и, блох поискав,Всем покажет, но в меру, игривый свой нрав.

(Курсив мой. — А. И.)

От современности идут здесь только слова («герои труда», «порыв и борьба»), и звучат они здесь комично, потому что содержание, тональность и особенно мораль стихотворения выдержаны в духе осмеянных ещё Добролюбовым стишков для детей.

К сожалению, появлялось немало примитивных стихов и о самых важных событиях современности. Один автор рассказывал о жизни рабочих и о Великой Октябрьской революции от имени заводского гудка:

Нас давили, нас душили…Но не дальше, как вчера,Мы с рабочими решили,Что пришла уже пора.И рабочий смело вышелНа свободу из ворот.Целый свет тогда услышал,Как я вою «за народ».

И в том же духе ещё много строф. Лишенное всякой конкретной образности, стихотворение не могло, разумеется, затронуть чувств ребёнка, привлечь его внимание и оставалось для него совершенно непонятным. А плясовой ритм, в котором говорится о величайшем историческом событии, гудок, который «воет за народ» и вместе с рабочими решает, что «пришла уже пора», великий гимн победы «гу-гу-гу! гу-гу! гу-гу!» — всё это предельно безвкусно и воспринимается как бестактная пародия на политические стихи.

Подобные стихотворения в ту пору появлялись нередко. Приведем ещё одно, столь же пародийное и, пожалуй, ещё более вульгарное:

Дети, точно воробьи,Собралися в стайку,Где цветочки да ручьи,Словом, на лужайке.

Ваня, старший из ребят,Взобрался на каменьИ гремит, глаза горятГнева огоньками:

— Кузьку-пекаря вчераРозгой, да по голой.Что ты скажешь, детвора,Против произвола?

Неудивительно, что появление подобных виршей заставило многих деятелей детской литературы и педагогов задуматься, следует ли давать детям стихи, насыщенные социальным и политическим содержанием. Беда была в том, что противопоставить явно негодным, вульгарным произведениям можно было в начале 20-х годов только стихи художественно и политически более доброкачественные, но недоступные детям. Даже некоторые поэты, активно участвовавшие в становлении советской поэзии, не всегда понимали, каким языком, какими образами, в каких ритмах можно вести поэтический разговор с детьми на сложные темы.

И по содержанию, и по лексике, и по ритму совершенно непригодны для детей строки, с которыми А. Безыменский обратился к ним в журнале «Пионер»:

Пусть скажут вам враги, что слаб ваш голос звонкий,Пусть кажется смешным им ваш девиз «борись!» —Почувствуют они, проклятые душонки,Что у детей борьбы прорезались зубёнкиБуржуазии горло перегрызть.

А. Жаров написал для детей стихотворение в хорошо найденном маршевом ритме. Но задорный ритм — единственное его достоинство, если помнить, что стихи предназначены детям.

Здравствуй, жизнь!Мы в тебя вступаемКузнецами своей судьбы!Мы растём Октябрём и МаемНа расплавленных гребнях волны!

Вскинем вверхБрызги слов!Пионер,Будь готов!— Эй, солнцеловы!Кто вы?Дни будут грозны и серы…— Готовы!..Мы — пионеры…

и т. д.

Недоступны, совершенно чужды детям и образы стихотворения (например, «брызги слов», «растём… на расплавленных гребнях волны», а почему «дни будут… серы» и взрослым не очень понятно), и синтаксические конструкции («растём Октябрем и Маем»), и лексика («солнцеловы»). Дети не могли понять и запомнить стихи, лишённые всякой конкретности, с неясным для них смыслом, вся эмоциональность которых выражена только в ритме.

Были, впрочем, стихи и совсем другого уровня, например, «Сами» Н. Тихонова. Это стихотворение как бы отвечало на призыв XIII съезда партии усилить в литературе для детей моменты классового, интернационального, трудового воспитания. Поэт нашел принципиально верный путь: поэтический сюжетный рассказ балладного строя, драматичный и волнующий, который пробуждает важные мысли и высокие чувства. Но образная система стихотворения, психологическое содержание душевного кризиса его героя сложны для детей — это стихотворение для юношества.