Никогда не говори: не могу - Сергей Донской

– Итак, гражданка Елисеева Екатерина Петровна, – начал Волопасов своим скрипучим голосом, резавшим слух каждому, кто слышал его впервые. – Проживала в Москве с родителями, которым приходится… приходилась единственной дочерью. Являлась студенткой третьего курса престижного коммерческого колледжа.

– Иначе говоря, особых материальных затруднений не испытывала? – подал реплику Скороходов.

– Ни малейших материальных затруднений, – твердо ответил Волопасов. – Родители в дочке души не чаяли, баловали, как могли, пылинки с нее сдували.

– А кто еще ее баловал? – спросил Молотов. – Сколько у нее было сдувателей пушинок на стороне?

Присутствующие даже глазом не моргнули. Зная, что добрая треть всех преступлений замешана на сексуальной почве, волей-неволей сделаешься циничным. Особенно по отношению к личностям, которые ни с того ни с сего устраивают смертельные фейерверки.

– Тут-то и начинается самое интересное, – многообещающе произнес Волопасов.

И сообщил, что в ходе оперативных мероприятий удалось выяснить: еще полгода назад Катерина Елисеева слыла весьма легкомысленной особой, менявшей ухажеров как перчатки. Ей ничего не стоило переспать со случайным знакомым из дискотеки, а наутро закрутить новый роман, завершавшийся опять же в постели. Взбалмошная, недалекая, абсолютно аполитичная, помешанная на пресловутой «красивой» жизни, Елисеева являлась типичной представительницей своего поколения.

– Шопинг с пирсингом, – понимающе хмыкнул Молотов. – Такая за идею умирать не станет.

– Не станет, Олег Дмитриевич. У нее-то и идей никаких не было. Зачем они ей?

– Может, денег посулили? Наркотиками накачали? Предложили обрядиться в пояс шахидки шутки ради, а взрывное устройство сработало посредством дистанционного управления?

– Исключено, – пробасил Миктюк, терзая свои очки. – Елисеева произвела взрыв самостоятельно, тому есть свидетели. Выглядела чуточку заторможенной, но вполне вменяемой. Кстати, не знаю, как насчет пирсинга, а накрашена она была едва-едва. Лишь бы не привлечь внимание сотрудников фэйс-контроля.

Присутствующие зашевелились, переваривая информацию. Потом слово опять взял Волопасов.

– Разрешите продолжить, Олег Дмитриевич? – проскрипел он.

– Разрешаю, Николай Артемьевич, – откликнулся Молотов почти таким же неблагозвучным голосом. Усталость давала себя знать все сильнее. Перед воспаленными глазами плясали то мошки, то искорки. В ушах неприятно звенело.

– В последнее время, – заговорил Волопасов, – с Елисеевой произошли разительные перемены. Никаких гулянок. Никаких компаний. Никаких случайных связей.

– Любовь? – предположил Скороходов. Слово далось ему нелегко. Не так уж часто оно звучало на Лубянке.

Ответ последовал незамедлительно:

– В том-то и дело, что Елисеева вообще перестала интересоваться мужским полом.

– А женским?

– Тем более, – отрезал Волопасов.

– В чем же дело?

– Говорю же, ее словно подменили. В последние дни жизни это была сама отрешенность и сосредоточенность.

– На чем сосредоточенность? – спросил Молотов, заранее зная, что ответа на свой вопрос не услышит.

Так и вышло.

– Никто не знает, – покачал головой Волопасов. – Ни одна живая душа. Елисеева перестала контактировать даже с лучшими подругами. Ну, конечно, здоровалась, даже могла поболтать о том о сем, но не более того. Сокурсницы утверждают, что Катерина выглядела так, будто отгородилась от всех невидимой стеной. Достучаться до нее было невозможно.

– Это все, что вы собирались нам поведать? – вырвалось у разочарованного Миктюка, опять водрузившего очки на нос.

– Нет.

В подтверждение своим словам Волопасов медленно повел головой из стороны в сторону.

– Так не тяните жилы! – Миктюк сорвал очки с такой поспешностью, словно они каким-то загадочным образом накалились и обожгли кожу на переносице. – Жилы он тянет! Что за манера?

– Прекратить базар! – грохнул по столу Молотов. – У нас тут не заседание Думы, не сессия ООН и даже не репетиция группы «Мазерсакерс». Так что прения отменяются, а любители попреть пусть занимаются этим в свободное от работы время. С этой минуты вопросы задаю только я, Николай Аркадьевич отвечает, а все остальные мотают на ус. Обсуждение состоится потом – если оно понадобится. Итак. – Молотов порывисто подался вперед. – Мы ждем продолжения, Николай Артемьевич.

И продолжение последовало.

Глава 4

Бес в ребро

– Вплоть до середины двадцатого века Куба испытывала огромное давление со стороны Соединенных Штатов Америки. – Произнеся эту фразу, Каменир сделал паузу, как бы предлагая присутствующим оценить непомерную тяжесть такого давления. – Лишь с победой народной революции, произошедшей в январе одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, республика обрела независимость. – Памятуя о том, что небольшие отступления способствуют усвоению материала, Каменир улыбнулся и сказал совсем другим тоном: – Молодежь, наверное, не знает, но в ту пору все кубинское считалось модным. Сигареты «Легерос», дешевые сигары, ром… В московских барах даже специальный коктейль появился – «Cuba Libre», что в переводе с испанского означает «свободная Куба», н-да… Замечательный напиток. До сих пор помню его вкус. – Каменир мечтательно причмокнул.

– Можно вопрос? – подняла руку третьекурсница Королева.

Сидела эта чистюля всегда на первом ряду, являлась старостой, считалась круглой отличницей, зачеты по экономической географии сдавала «автоматом», но Каменир ее не жаловал, нет, не жаловал. Он вообще скептически относился к девушкам, носящим джинсы. Даже если те маячили у него перед носом.

– Слушаю вас, Даша, – сухо произнес Каменир.

– Вам сколько тогда лет было, Эдуард Львович?

– Во время кубинской революции?

– Ну да, – вежливо кивнула Королева.

Каменир потрогал холеную бородку, в которой не было ни единого седого волоска. Ничего удивительного. Было бы странно, если бы борода отдавала серебром после окрашивания в одном из самых дорогих салонов Москвы.

– Мне, – он кашлянул, – мне сорок восемь лет. Произведя несложные арифметические действия, вы, Даша, можете вычислить мой возраст, скажем, – он опять откашлялся, – скажем, в дни небезызвестного Карибского кризиса. Ноябрь шестьдесят второго.

Королева быстро произвела расчеты, на то она и была Королева.

– Выходит, вы уже в шестилетнем возрасте курили сигары и распивали коктейли в барах? – изумилась она.

По аудитории прокатился веселый гул. Поморщившийся Каменир поднял руку:

– Тихо, тихо! Если вас так интересует, то кубинский коктейль и табак я впервые попробовал в конце семидесятых, когда был вполне совершеннолетним. – Ему пришлось основательно прокашляться, прежде чем продолжать дальше. – Но знание подобных фактов моей биографии не будет способствовать успешной сдаче экзамена, господа студенты… и студентки. – Каменир машинально пробежался взглядом по длинному ряду девичьих коленок, выставленных на его обозрение. Остановив глаза на затянутых в джинсы ногах Королевой, он уточнил: – Ни в коей мере. Поэтому давайте возвратимся к нашему предмету.

Отвернувшись, Каменир направился к вывешенной на доске карте. За его спиной установилась та самая тишина, которую принято называть звенящей. Ни перешептываний, ни смешков, ни шороха журналов с кроссвордами. Студенты Института туристического бизнеса отлично знали, каким принципиальным становится Эдуард Львович в периоды сессий. Если у тебя нет полного конспекта лекций, лишних пятидесяти долларов или красивых ножек, то даже не подходи.

«А с тебя, Королева, – мстительно подумал Каменир, – будет особый спрос. Джинсы в стиле унисекс, говоришь? Ты еще не знаешь, что такое унисекс, Королева. Ты еще побегаешь за мной в своих дурацких джинсах. Стоит мне захотеть, так ты из них сама выпрыгивать станешь. Как миленькая».

Каменир отчетливо вспомнил, как это бывает, и почувствовал сильнейшее возбуждение, смешанное с таким же сильным негодованием. Это несправедливо, когда, имея волшебный ключик к любой заносчивой недотроге, ты вынужден сдерживаться, отказывая себе в маленьких радостях жизни.

Взяв указку, он раздраженно ткнул ею в центр карты.

– Вот она, Куба. Население острова около десяти миллионов человек. Официальный язык – испанский, хотя в больших городах многие свободно изъясняются на русском, английском и на французском. – Бросив взгляд через плечо, Каменир отметил шевеление заинтересовавшей его пары ног и заговорил громче: – Природа Кубы удивительна по своей красоте. Равнины и горные массивы, реки и водопады, буйная тропическая растительность. Превосходное место для международного туризма. Температура зимой и летом примерно одинаковая, 25–28 градусов по Цельсию.

«У нас бы так, – добавил Каменир мысленно. – Но Москва – это не Гавана. До весны далеко, а зимняя стужа порядком поднадоела. Сколько можно? То снег, то ветер. Девушки вынуждены пододевать теплое белье, а выглядит оно не очень эстетично. То ли дело в Карибском бассейне, где, надо полагать, некоторые вообще без трусиков обходятся».