Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй

«расцветает тунг. Хомячки оборачиваются перепелами. На небе радуга, на воде ряска»[38]. Таковы приметы, соответствующие первому времени года — весне.

Летом соответственно «квакают лягушки, выползают червяки; разрастаются тыквы, осот в цвету»[39]; «приходит малая жара, появляются богомолы, поет сорокопут; больше не слышно пересмешника»[40], «начинают дуть холодные ветры, под стрехой заводится сверчок, ястребы учатся охотиться, сопревшая трава оборачивается светлячками»[41].

Осенью «приходят прохладные ветры, выпадают белые росы. Поют зимние цикады, ястребы приносят в жертву птицу. Приступают к смертным казням»[42], «рождаются холодные ветры. Прилетают дикие гуси, улетают ласточки. Все птицы собираются в стаи, готовясь к отлету»[43], «прилетают дикие гуси. Кулик глубоко заходит в воду и оборачивается ракушкой. Хризантема цветет желтыми цветами. Шакал приносит в жертву зверя и бьет птицу»[44].

Зимой «воды начинают замерзать; землю сковывает холод. Фазан вступает в большую воду, оборачивается устрицей. Радуга прячется, ее не видно»[45], «лед становится твердым; земля начинает трескаться. Умолкают ночные птицы. Тигры начинают ходить парами»[46], «гуси летят на север. Сороки вьют гнезда. Фазан кричит. Самка фазана высиживает птенцов»[47].

В этом перечислении различных природных явлений, характерных для той или иной луны, очевидно использование народных примет, некогда заменявших календарь. Единственное исключение — смертные казни, явно относящиеся к миру не природы, а человека, но здесь они привязаны к первой осенней луне, когда «ястребы приносят в жертву птицу», и вступает в силу жестокая стихия металла. Впрочем, не исключено, что здесь имеет место и путаница, допущенная при переписке.

Все прочее в «Полунных указах» связано с деятельностью человека, представленного главным образом фигурой «сына неба», властелина мира, власть которого ограничена, как мы увидим, лишь «властью» неба-отца.

Первые действия «сына неба», с которыми мы встречаемся в тексте, носят ритуальный характер и связаны с изменением его местопребывания в своих палатах в каждой луне и смене одеяния, убранства и экипажа, а также вкушаемых блюд и утвари в каждое время года и в момент, который теоретически соответствует «центру».

Так, в первой луне весны «сын неба» поселяется в «левых покоях Цинъяна»[48], затем в следующей луне переходит в собственно храм «Таймяо Цинъяна»[49] и, наконец, третью весеннюю луну проводит в «правых покоях Цинъяна»[50]. Летом «сын неба» живет последовательно в левых[51], средних (Таймяо)[52] и правых[53] покоях «Минтана». Затем в связи с тем, что наступает «владычество» стихии земли, т. е. «центра», он в третьей луне лета переселяется в «Тайши храма Таймяо»[54], т. е. в центральные покои всего комплекса. Осенью «сын неба» живет последовательно в левых[55], средних (Таймяо)[56] и правых[57] покоях Цзунчжана; зимой пребывает соответственно в левых[58], средних (Таймяо)[59] и правых покоях Сюаньтана[60]. Затем цикл, естественно, повторяется в новом году.

Если принять за достоверную реконструкцию покоев «сына неба», приводимую Хэ Линсюем, основывавшимся на комментарии Гао Ю[61], то «сын неба» совершает за год полный круг по часовой стрелке, с востока (весна) на юг (лето), запад (осень) и север (зима), с одним отклонением к центру, в центральные покои «Тайши Таймяо», вызванным теми несообразностями в пространственно-временной схеме авторов, о которых говорилось выше. В основном же его кругообразные перемещения повторяют ход солнца в зодиакальной плоскости и совпадают с ним по времени.

Смотря но времени года или, вернее, по тому, какая стихия превалирует в данный момент, меняются облачение и убранство «сына неба», яства, вкушаемые им, ритуальная утварь. Весной он «выезжает в колеснице луань, правит конями — лазурными драконами. Водружает зеленое знамя, облачается в зеленое одеяние, убирается зеленой яшмой, вкушает пшеницу и баранину. Его ритуальная утварь — с «просторным» узором (шу и да)»[62]. Летом «выезжает в колеснице цвета киновари, правит красными конями. Водружает красное знамя, убирается красной яшмой, вкушает бобы и цыплят. Его утварь — <высокая и объемная> (гао и цу)»[63]. Однако в силу все тех же несообразностей в третьей луне лета «сын неба» еще и «выезжает на большой колеснице, правит желтыми конями, облачается в желтое одеяние, убирается желтой яшмой. Вкушает просо и говядину. Его утварь — (круглая и пузатая) (юань и янь)»[64]. Осенью «сын неба» выезжает на боевой колеснице, правит белыми конями с черными гривами. Водружает белое знамя, облачается в белые одежды, убирается белой яшмой. Вкушает коноплю и собачатину. Его утварь — (узкая и глубокая) (лянь и шэнь)»[65]. Зимой соответственно «выезжает на темной колеснице, правит железными скакунами. Водружает темное знамя, облачается в черное одеяние, убирается темной яшмой. Вкушает клейкое просо и кабанье мясо. Его утварь — (просторная и глубокая) (хун и янь)»[66].

Далее в тексте рассматриваются обряды, связанные главным образом с временами года; когда отмечаются как события первостепенной важности: «становление весны»[67], «становление лета»[68], «становление осени»[69] и «становление зимы»[70]. Для «центра», естественно, такого празднества не нашлось, однако в вышеуказанных четырех случаях все же подчеркивается связь этого праздника со стихиями — накануне каждого такого события придворный историограф и астролог докладывает «сыну неба» о признаках проявления той или иной стихийной силы в природе. Дальнейшие действия «сына неба» и его окружения также сообразуются с временем года. После описания этих действий следуют повеления и запреты, после чего следуют представленные в стандартной форме резюме относительно того, какие именно беды постигнут страну в случае, если повеления «сына неба» не будут соответствовать данному времени года. При этом рассматриваются все возможные варианты нарушений принципа соответствия характера указов времени года: так, подробно описываются события, которые должны произойти, если, предположим, в первой весенней луне ввести летние, осенние или зимние указы[71], а в последнюю луну зимы — осенние, весенние или летние указы[72] и т. д.

Исходя из текста памятника, можно предположить, что в системе мира «Люйши чуньцю» кары со стороны природы за нарушение принципа соответствия характера указа времени года, по-видимому, неотвратимы и регулярны, тогда как награды за правильное ведение дел нерегулярны и достаточно скупы.

Таким образом, «Полунине указы» демонстрируют картину прямой и «обратной» связи между деятельностью человека и временем года, в которое эта деятельность протекает; соответствие времени года влечет успех в делах, о чем природа иногда дает знать, ниспосылая точно в срок дожди, росы и т. п.; несоответствие неизменно влечет бедствия, о чем