Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер

такое, то это могло случиться с кем угодно. История насилия Симпсона над ней была известна правоохранительным органам. Он был арестован, затем выпущен под залог, далее суд Калифорнии предписал ему «консультирование по телефону» (после чего дело было закрыто). 911 аудиозаписей Николь представляли редчайшую ситуацию: женщина, преследуемая человеком, который уверяет ее в своей любви. Здесь было всё – угрозы, принуждение, террор. Ее убийство вывело на первый план многолетнюю дискуссию правозащитников о том, что такое могло произойти с кем и где угодно. Главной проблемой на тот момент стал вопрос: как помочь тем, кто не может сам обратиться за помощью? Но когда в местных газетах появились сообщения о Николь Браун Симпсон и Роне Голдмане, впервые в примечаниях стали упоминаться и места, куда можно обратиться за помощью. Внезапно беспрецедентное количество жертв насилия воспользовалось этой возможностью. Сразу после суда резко возросло число звонков на горячие линии, в убежища и в полицию[30]. О домашнем насилии заговорили на национальном уровне.

Кроме того, дело Симпсона стало боевым кличем для жертв неевропеоидной расы, которые с полным правом задавали вопрос о том, почему привлечь внимание общественности к убийству в результате домашнего насилия стало возможным лишь когда его жертвой стала богатая красивая белая женщина. Ведь цветные женщины подвергались домашнему насилию ничуть не реже, а то и чаще, чем белые женщины; вдобавок они несли бремя расового неравенства. Сегодня эта сторона проблемы как никогда активно обсуж дается в контексте последствий дела Симпсона сообществами коренных американцев, иммигрантов и малопривилегированных групп населения во многом благодаря второму крупному событию, изменившему наше отношение к домашнему насилию: принятию закона об искоренении насилия в отношении женщин.

Этот закон квалифицировал насилие по отношению к близкому партнеру в сферу полномочий правоохранительных органов, которые прежде рассматривали его как частное семейное дело, проблему женщин, а не системы уголовного правосудия. Он впервые был представлен Конгрессу сенатором Джозефом Байденом в 1990 году, но законопроект приняли только осенью 1994 года, через несколько недель после завершения суда над Симпсоном. Так наконец, впервые в истории, города и населенные пункты страны смогли получить федеральное финансирование для решения проблемы домашнего насилия. На эти денежные средства были организованы целевые обучающие программы для служб экстренного реагирования, введены адвокатские ставки, созданы приюты, временное жилье, занятия по противостоянию агрессорам, предоставлена правовая подготовка. Финансирование, обеспеченное этим законом, позволило жертвам насилия не оплачивать анализы по его подтверждению, а также, в случае выселения пострадавшей стороны с места жительства из-за связанных с насилием событий, она могла получить компенсацию и помощь; жертвы с инвалидностью, а также те, кому требуется правовая консультация, были обеспечены необходимой поддержкой. Эти и многие другие системы и услуги, которыми можно пользоваться сейчас, стали прямым итогом принятия Закона об искоренении насилия в отношении женщин. В то время сенатор Байден сообщил Associated Press, что «[домашнее насилие] является преступлением на почве ненависти. Моя цель – дать женщинам все возможности в пределах закона взыскивать компенсацию в рамках не только уголовного, но и гражданского права. Я хочу довести до сведения государства, что гражданское право женщин – право быть в безопасности – находится под угрозой»[31].

Закон об искоренении насилия в отношении женщин необходимо продлевать каждые пять лет. В 2013 году продление было приостановлено, поскольку республиканцы выступили против правоприменения закона к партнерам одного пола, коренным американцам, проживающим в резервациях, и иммигрантам без документов, которые подверглись избиению и пытались подать документы на получение временной визы. После горячих дебатов в Палате общин и в сенате срок действия закона всё же был продлен. Вскоре встанет вопрос о следующем продлении. Американские правозащитники, с которыми я беседовала, остро чувствуют шаткость своей позиции и финансирования, когда глава государства демонстрирует неприкрытую враждебность и сексизм в отношении женщин; более того, около десяти женщин предъявили ему обвинение в приставаниях и посягательствах сексуального характера, а первая жена – в сексуальном насилии (позднее она уточнила, что имела в виду не уголовное преступление, а факт принуждения)[32]. Роб Портер – начальник секретариата Трампа и известный агрессор, продолжал работать в Белом доме, пока средства массовой информации и внешнее давление – но не нравственные побуждения – не заставили президента отправить его в отставку. Мы и правда живем в мире, где право владеть оружием намного весомее права на жизнь. По словам Кит Груелл, пережившей насилие и ставшей активистом движения против него, «последствия слов и действий [Трампа] имеют принципиальное значение для женщин. Мы с ужасающей скоростью несемся вспять».

Не так давно я завтракала с женщиной по имени Линн Розенталь. Она первой заняла должность координатора по связям между Белым домом и агентством против насилия в отношении женщин, должность, которая была введена администрацией Обамы и остается вакантной в течение двух лет правления Трампа. Я спросила ее: если бы не стояла проблема финансирования, и она могла бы делать всё, что считает нужным, имея все необходимые ресурсы, как бы она разрешила проблему домашнего насилия? Она ответила, что создала бы сообщество единомышленников для изучения того, что действительно работает, и вложилась бы во всё. «Можно рассматривать лишь маленькую часть системы и считать, что в ней таится чудодейственное средство. Так люди и стремятся поступать. Если бы мы могли направить усилия в одну сторону, то в какую? Суть в том, что одного направления нет». В этом-то всё и дело: домашнее насилие влияет практически на каждый аспект современной жизни. Но при этом наш всеобщий отказ признать его публично выдает поразительное непонимание его повсеместного присутствия.

Цель книги «Без видимых повреждений» в том, чтобы показать, как домашнее насилие выглядит изнутри. Каждая из трех частей книги посвящена одному глобальному аспекту. В первой части обсуждается самый трудный вопрос: почему жертвы не уходят (Кит Груелл однажды сказала мне: после ограбления банка мы не говорим управляющему: «Нужно перенести банк в другое место»). Жизнь и смерть Мишель Монсон Мозур показывают нам, что мы не осознаем то, что видим, что вопрос «остаться или уйти» не охватывает бессчетные мощнейшие факторы, на которых строятся насильственные отношения.

Вторая часть, возможно, самая сложная для изложения, посвящена глубинному анализу насилия с учетом отношения к нему самих агрессоров. Слишком часто мы игнорировали их взгляды, беседуя исключительно с жертвами, правозащитниками и полицией. В нынешней атмосфере токсичной маскулинности меня волнует вопрос о том, что собой представляет мужчина-агрессор, как он видит себя в обществе и в собственной семье. За годы работы над книгой я вновь и вновь задавалась вопросом, можно