Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова

мелкотравчатый выткан узор:

тут гвоздичка, там папороть нежный,

здесь торшер окружает светлóм

исторически-алые мальвы

Линор Горалик. «На высоком моральном холме…» [59] ;

Солнечные капли часов,

звездные секунды светла,

черные, оранжевые,

догорят дотла.

Давид Паташинский. «Сладкое вино тростника…» [60] ;

Пока пишу я, оживаю, меня танцует Саломея,

ее светла сторожевая, еще, еще как я умею,

но вот сегодня не могу, как кровь на утреннем снегу,

как солнце в мясе переплета бескнижных, страшных облаков,

как глаза выпитая сота, как перекрестие полета,

как судорожно звал кого-то из комнаты для стариков.

Давид Паташинский. «Пока пишу я, оживаю, меня танцует Саломея…» [61] ;

Три кресла, стол, диван за ловлею рубина

участливо следят. И слышится в темне:

вдруг вымыслом своим, и только, ты любима?

довольно ли с тебя? не страшно ли тебе?

Белла Ахмадулина. «Дворец» [62] ;

Отчего ты только створочка,

а не целое окно,

отчего ты только шторочка,

а не целое темно?

Игорь Булатовский. «Скворушка» [63] ;

В пустоте жилья

я привык к давну,

и не те же ль я

дни за хвост тяну?

Сергей Петров. «В пустоте жилья…» [64] ;

В отношении бедности духа

Тот поэт, что взирает с высот

На непаханность чудного суха

Это, прямо сказать, – идиот.

Константин Рябинов. «Рассказ» [65].

На прочтение безличного предикатива как краткого прилагательного может влиять порядок слов:

Там будто все время идет дождь

или снег. И время все темно.

И ты там никуда не идешь,

а все смотришь время в окно

Игорь Булатовский. «Там будто все время идет дождь…» [66].

При обычном порядке слов во фразе всё время темно тоже, конечно, можно понимать слово темно как определение к слову время, но инерция восприятия сочетания всё время как обстоятельства, синонимичного наречию всегда (а именно такую функцию оно имеет в первой строке приведенного фрагмента), все же диктует, что темно – безличный предикатив. Инверсия время всё темно существенно меняет восприятие.

В ряде случаев возникает вопрос: почему поэтам недостаточно тех признаковых существительных, которые имеются в общеупотребительном языке – Ахмадулиной не подошло нормативное слово темнота, Яснову и Бобышеву — пустота, Рябинову – сухость, Волохонскому – желтизна? Вероятно, причина здесь обнаруживается не только в производности (исторической вторичности) нормативных слов, но и в их словарной определенности, в самом факте фиксированного абстрактного значения, а также в том, что словарные существительные частично утратили живую связь с прилагательными. На эту мысль наводит словоформа светлом из стихов Бобрецова: автору понадобилось заменить исторически первичное непроизводное слово свет суффиксальным, содержащим элемент прилагательного. То есть поэтам понадобилось именно синкретичное обозначение предмета и признака.

Наиболее выразительны примеры синкретизма в таких контекстах, в которых нельзя однозначно определить часть речи.

Например, у Всеволода Некрасова:

За окном зима

Зеленая мгла

Сколько ты зима всего намела

Намела накрутила невпроворот

В комнате тепло

В окне стекло

Окно не окно

А прямо кино —

Ничего не понятно

Всеволод Некрасов. «Ночью электричеству не спится…» [67].

Строки В комнате тепло / В окне стекло позволяют видеть в слове тепло и безличный предикатив, и существительное (в параллелизме со словом стекло, если его воспринимать как существительное). Но слово стекло читается и как безличный глагол. Примечательно, что в этом тексте появляется сентенция Ничего не понятно.

У Владимира Строчкова в строке где темно в углу – на фоне отчетливых существительных, образованных транспозицией безличных предикативов:

Ночью время тихое

тюкает в стекло.

Сколько там натикало,

сколько натекло,

горстку ли накрапало,

налило с ведро,

чтобы там на краткое

набралось светло.

Тьма густеет, тянется,

вязнет на полу,

даже днем останется,

где темно в углу,

по полу, по стеночке

как там не тяни,

тенькая застенчиво,

стянется в тени —

и темнит, и копится

лужицей темна,

сохнуть не торопится

тёмная стена;

а светло летучее,

веселящий газ,

с первой темной тучею

вытекает враз.

А пока по капельке

в тонкое окно,

в дом бессрочной каторгой

цедится темно,

и, пугаясь тиканья,

съёжилось тепло.

Ночи время дикое

тычется в стекло.

Владимир Строчков. «Ночью время тихое…» [68].

У Игоря Булатовского в строке и цветно у нас темно слова цветно и темно могут читаться и как существительные-субъекты, и как краткие прилагательные-предикаты:

Хлоп – и сложены давно

бабочкины маслобойки,

и цветно у нас темно

в тонком воздухе прослойки.

Кто там глубже ни вздохнёт,

все чешуйки перепишет, —

останется лишь тот,

кто последних передышит.

Игорь Булатовский. «Ква?» [69].

Наличие в современном языке наречий типа досуха, затемно, попусту не является обязательным условием для преобразования наречия или безличного предикатива в существительное:

С близка глядя на животное,

Вдруг чувствую восторг

(Будто кончился срок) —

Грива искрящейся кошки

Похожа на Нью-Йорк.

Елена Шварц. «Волосоведéние Vision» [70] ;

Агапе без эроса – экое скучно…

Наверное, это не для человека.

Безбожно-безножно, ненужно-недужно

ты стал мне духовной любовью-калекой

Марина Матвеева. «Love sapiens» [71] ;

 …Но к вечеру

 в кастрюле тесто

 Аби замешивала. Как

 потом всю ночь в теплице кухни

 под крышкой начиналось тесно!..

 А волосинки на руках,

 что сабли – вспыхивали, тухли.

Санджар Янышев. «Аглая» [72].

Авторские полные прилагательные, образованные от существительных

Не менее интересным явлением воссоздания именного синкретизма является процесс, имеющий противоположную направленность. Если предыдущие примеры показывали разные пути и результаты ретроспективной субстантивации (деадъективации и деадвербиализации), то следующая группа примеров демонстрирует преобразование не признаковых, а предметных существительных в прилагательные. При этом трансформация осуществляется прибавлением к существительным адъективных флексий, но не суффиксов прилагательных:

Звериный зверь идет, бежит

И птица птицая летит

И камень