Естественно, магия (СИ) - Валентин Искварин

— Я стану профессиональным метателем тумана?

— Ты всё узнаешь со временем, — с лёгким нажимом прервала его Лира. — У нас впереди ещё много занятий. А сейчас ты должен помолчать и постоять смирно, чтобы блокировка наложилась правильно и безболезненно!

— Безболе…

Воздух застрял в лёгких, мышцы одеревенели. Только сердце бешено колотилось где-то в районе глотки. И другой женский голос зазвучал прямо в голове, словно маленькие наушники-затычки запихнули значительно глубже, чем положено: «Слушайся старших, ученик! Те, кто слишком торопятся, влетают лбом в стену, — приятный такой, почти игривый голос девчонки-сверстницы. — Ты уж извини, но спеленать тебя всё-таки надо». Правда, паралич сводил на нет всякую приятность.

Ещё одна волшебница? И ей явно мозги отморозило в здешней холодрыге!

«Можно и так сказать, — мысленная весёлая усмешка довершила образ, рождённый паникой. — Но не здесь и не от холода».

Наставница же воспользовалась моментом: под ногами Виктора родилось изумрудно-зелёное свечение и брызнуло в стороны дюжиной двухметровых лучей. По лучам прошла рябь, и из того же центра побежала спиральная нить, стала подтягивать, загибать зелёные подрагивающие струны. Она добралась до конца струн и продолжила обжимать зелёную конструкцию до контуров замершего тела.

Всё сон! И эта мерзостная, пугающая зелень, которая того и гляди прилипнет к телу, нужна для того, чтобы придать убедительность иллюзорной блокировке! Надо перетерпеть эти капризы подсознания, но запомнить, что происходило, чтобы в обычном мире уверить себя в нереальности этой зелёной дряни!

«Интересный ход мысли, юный ученик! — девушка-невидимка засмеялась. — Хоть ты и ошибаешься. У тебя завидная подготовка по ментальным техникам. Может потому заклинание тебя и вытянуло? Хм! Я это обдумаю! Кстати, а что, если окажется, что сон более реален, чем ты полагаешь? А?»

Паралич отпустил. Виктор дёрнулся в своей уменьшающейся тюрьме, ощутил жёсткость прутьев, и остановился. Фразы, переданные безумной девчонкой, ввинтились в разум и неожиданно пригасили панику: она явно знает, о чём говорит, и её скупая информация к размышлению кажется исключительно важной! А что, если и она сама более реальна, чем он полагает? Как?

2. Дым без огня

Виктор проснулся и резко сел на кровати. Мышцы вспомнили последние секунды странного сна, и тихо заныли хором. Ступни радовались тому, что больше не надо ходить по холодному, плохо отёсанному камню. Сердце выказывало лёгкое недовольство. Правое колено, оказавшееся в тепле, обнаружило небольшую ссадину и попыталось привлечь к себе особое внимание.

Ничего себе — сон! Мало того, что он оставил после себя вполне ощутимые последствия, так ещё и, как большинство снов, стремится ускользнуть в глубины памяти, подлец!

— «Тело не живёт без мозга», — процитировал Виктор фразу из «Матрицы».

Пару минут он ещё пытался задержать в мыслях детали сновидения, но спас немногое. Он как-то появился… где-то в большом зале, вырубленном, видимо, в скале под ледником… Он слышал голоса каких-то женщин, мёрз, бросил кусок тумана, и попал им в зелёную крестовину — это застряло в памяти вплоть ощущений твердеющего в руке тумана. Потом его спеленали.

Бумажный дракоша-скелетоша под потолком еле поворачивался в чуть живом сквозняке. Виктор дунул на свою поделку, и через секунду ящер послушно замахал крыльями. Здравствуй, мир без волшебства, со всеми твоими простыми и привычными законами! Но магия — это всё же здорово. Хорошо бы она всё-таки жила в мире! Или не хорошо?

Виктор почувствовал, как разум радостно хватается за повод для размышлений, и почти сразу начинает захлёбываться в рождающихся противоречиях, в бездне возможностей, в необходимых ограничениях. Он потряс головой.

— Ma raison est si… si…* — пробормотал он, и, не припомнив верного слова, пошёл завтракать.

* 'Мой разум такой… такой…' (фран.)

Медленно жуя бутерброд с ветчиной, Виктор смотрел в окно. Помимо осколков прожитого сна, что-то ещё внушало беспокойство. Он закрыл глаза, но всматривание в свои ощущения не помогло: голова ещё переваривала разодранные впечатления, но ничего опасного не родила, а тело ныло не более чем после какой-нибудь внезапной тренировки. Странно, конечно, вставать в таком состоянии поутру, но то — мелочи. Нечто другое, глобальное и не связанное с внутренним миром, будоражило синапсы!

Не обязательно вставать столбом, медитируя о каждом падающем листе, но уж о том, что касается тебя самого, глупо не поразмыслить! И если какая-то мысль завелась и настойчиво сверлит сознание, её необходимо обдумать. Чувства воспринимают лишь ограниченный двух-трёхмерный срез этого мира. Так что уж если одно из чувств обеспокоилось, надо дать ему высказаться. И Виктор открыл глаза.

Туман за окном! Туман — в конце мая? При солнце, выползшем чуть не три часа назад? В эту безумную весну, в которую дожди забыли дорогу на Среднюю Волгу? Равномерный и выше пятиэтажного дома? И что эта дымка делает в доме!?

Виктор положил остатки бутерброда и бросился к плите, быстро оглядел соединения газовой трубы и понюхал конфорки. Но ни запаха газа, ни дыма нет. Кинулся в санузел, в комнату, даже открыл дверь на лестницу: не горит ли что в подъезде…

Чисто. Совсем ничего особенного. Не коротнуло старую железно-алюминиевую проводку, не сломался холодильник, с компьютером, чуть слышно посапывающим в спящем режиме, тоже всё в порядке. Тихо, как на погосте.

Даже тише! Он бывал на кладбищах: там птички каркают-чирикают, ветер шумит, кузнечики стрекочут. Разве что люди разговаривают тише обычного, как правило. Но хрущёвка оставалась почти постоянным источником звуков! Разговоры за тощими панельными стенами, музыка, плач, крики, за окном — птицы, ясени и карагач на ветру.

Но сейчас всё истончилось и истлело, будто квартиру обили ватой! Или, как минимум, забили ею уши. А на глаза водрузили самодельные очки из старой пластиковой бутылки.

И ведь не обыгрался вчера до целеуказателя перед глазами! И температуры нет, и сонливости. Как будто слуховые и глазные нервы пересохли! С чего бы? Даже воображение скорее увядшее, чем воспалённое.

Прихватив недоеденный завтрак, Виктор уселся к компьютеру. Блёклость красок раздражала, и, пытаясь снова понять, что же не так, Виктор особо пристально огляделся по сторонам. Выцветшие охристые с зелёными узорами обои — никак не мерило для восприятия. Деревья за окном — тоже…

Он поднёс руку к лицу, внимательно осмотрев свои не особенно красивые, чуть узловатые пальцы. Вдруг, совсем близко от лица, стало отчётливо видно: на левом указательном два шрама с тыльной стороны, а ногти чуть ребристы, словно шиферная крыша. То есть, глаза обрели некую непостоянную близорукость!