Как оболгали великую историю нашей страны - Дмитрий Зыкин

Военно-дипломатический совет у царя: документы против манипуляторов

Как бы то ни было, цусимское поражение стало громкой пощечиной лично Николаю II и «царизму» в целом. Но хотя звон от нее слышен до сих пор, а тем не менее расхожие «цусимские» рассуждения манипулятивны.

Но в рассуждениях «черных» пиарщиков есть слабое место, вот в него я и ударю.

Вспомним эти рассуждения: Россия была разгромлена на море, что привело к поражению в войне, и после Цусимы ничего не оставалось, как заключать неравный мир. Разумеется, всё это подается вместе с потоками визгов в духе: «прогнивший царизм», «бездарные адмиралы», «позор» и т. д. Но мы эту тошнотворную пошлятину пропустим, разве мало мы ее слышали? Обратимся к сути.

Итак, Цусима — это поражение Верно? Верно.

Россия подписала неравный мирный договор. Верно? Верно.

Но как связаны эти два верных утверждения? Обратите внимание, обычно связующее звено подменяется пропагандистским криком. Практически никто не утруждает себя необходимостью продемонстрировать, как из первого вытекает второе. И уже это четко показывает, что перед нами самая натуральная манипуляция. Теперь давайте ее вскроем.

Начнем с очевидного. Япония находится рядом с Маньчжурией, а основные силы России — очень далеко, и все снабжение русской армии обеспечивалось Транссибирской магистралью. В свою очередь японцы перебрасывают армии по морю, а это значит, что если удастся уничтожить японский флот, тем самым перерезав снабжение, то это автоматически приведет нашу страну к победе. Более того, Россия рассматривала возможность высадить войска на территории Японии и захватить Токио. Вторую Тихоокеанскую эскадру отправили на Дальний Восток именно для того, чтобы изменить ситуацию на море в пользу России, но свой путь она закончила Цусимой. Чего же добились японцы, победив в Цусимском сражении?

1. Они не позволили перерезать свои морские коммуникации.

2. Они обезопасили себя от угрозы российского десанта на самих Японских островах.

Где здесь про поражение в войне России? Здесь только про то, что русские не высадятся у Токио, а японцы продолжат снабжение своих войск по морю. Но русские, как и раньше, продолжают перебрасывать свои армии по суше. То есть сохраняется статус-кво.

Да, победить японцев «морским способом» не получилось, но это вовсе не означало, что других способов у России не осталось. Война шла за Маньчжурию и влияние в Корее, именно туда японцы высаживали свои армии, именно там происходили основные события, там обе стороны понесли практически все свои потери.

Война была сухопутной, и, чтобы люди считали иначе, пропагандисты из кожи вон лезли и лезут до сих пор. Разумеется, ничего доказать они не способны, но сместить акценты восприятия войны им удалось, именно поэтому так непропорционально много уделяется внимания событиям на море.

24 мая 1905 года, то есть после Цусимы, Николай II собрал военное совещание. В нем также приняли участие главнокомандующий Петербургского военного округа и войсками гвардии великий князь Владимир Александрович, генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, военный министр генерал Сахаров, управляющий Морским министерством адмирал Авелан, член Государственного совета генерал от инфантерии Рооп, командующий войсками Приамурского военного округа Гродеков, министр императорского двора Фредерикс, генерал от инфантерии государственный контролер Лобко, генерал-адъютант Гриппенберг (ранее командовал 2-й Маньчжурской армией), член Государственного совета генерал-адъютант Дубасов и наместник на Дальнем Востоке генерал-адъютант Алексеев.

Следует ли немедленно сделать попытку заключить мир? Этот и некоторые другие вопросы царь вынес на обсуждение. Журнал совещания давно опубликован, и в том, чтобы ознакомиться с его содержанием, никаких трудностей нет. А здесь я приведу лишь несколько красноречивых отрывков.

Военный министр Сахаров зачитал доклад о мерах, принятых для усиления армии, и сообщил ряд важных цифр.

«В общем, при сравнении наших сил с японскими, можно сказать, что пехоты у нас в трех манчжурских армиях около 320 000 в 433 батальонах. Через неделю начнет прибывать 53-я пехотная дивизия, что даст еще около 14 тысяч. В июле у нас может быть сосредоточено до 500 000 штыков; у японцев теперь, по доставленным сведениям штабом главнокомандующего, против наших армий сосредоточено 288 батальонов. Численность батальонов больше наших, почему можно считать, что у них — около 300 000 штыков. В кавалерии мы в три раза сильнее японцев. В артиллерии мы им уступаем теперь лишь в количестве пулеметов, которые посылаются по мере изготовления, равно как и артиллерийские запасы. Что касается Владивостока и Приморской области, то главнокомандующий усилил там войска до 60 батальонов, из которых 40 составляют гарнизон Владивостока. Мелкие части он не принимает в расчет в своих соображениях. Из общего числа 385 000 японцев, о которых говорит главнокомандующий, надо считать, что около 300 000 расположены против трех манчжурских армий, а следовательно против Владивостока они могут отрядить корейскую армию в составе 80 тысяч. Таким образом, по мнению военного министра, нельзя признать, чтобы мы были слабее японцев, а вернее, что в общей численности мы в настоящее время почти сравнялись с ними по силам».[32]

Генерал-адъютант Дубасов: «Наше движение на восток есть движение стихийное — к естественным границам; мы не можем здесь отступать, и противник наш должен быть опрокинут и отброшен. Для достижения этого надо посылать на театр действия самые лучшие войска. Что касается Владивостока, то его нетрудно взять с моря, и он более трех месяцев, вероятно, не продержится; но несмотря на это, войну следует продолжать, так как мы, в конце концов, можем и должны возвратить обратно все взятое противником. Финансовое положение Японии, конечно, хуже нашего: она делает последние усилия; наши же средства борьбы далеко не исчерпаны».[33]

Генерал Рооп: «Я не могу согласиться с тем, чтобы немедленно просить мира. Попытка предложить мирные условия есть уже сознание бессилия. Ответ будет слишком тягостный. Заключение мира было бы великим счастьем для России, он необходим, но нельзя его просить. Надо показать врагам нашу готовность продолжать войну, и когда японцы увидят это, условия мира будут легче».[34]

Великий князь Владимир Александрович: «Не на посрамление, не на обиду или унижение могу я предлагать идти, а на попытку узнать, на каких условиях мы могли бы говорить о прекращении кровопролитной войны. Если они окажутся неприемлемыми, мы будем продолжать драться, а не продолжать начатую попытку».[35]

Если подводить итог различным заявлениям участников совещания, то видно, что речь шла о готовности начать дипломатический зондаж японских требований, но при этом подчеркивалось, что о поражении нашей армии нет и речи, а в случае чего война может быть продолжена Россией.

Возможно, найдутся скептики, которые скажут, что рассуждения в «высоких кабинетах» — это одно, а люди, находившиеся непосредственно на полях сражений, смотрели на перспективы России совершенно иначе. Что ж, дадим слово Деникину. Будущий генерал, один из лидеров Белой гвардии участвовал в Русско-японской войне и в воспоминаниях так оценивал состояние русской армии:

«5 сентября 1905 года в Портсмуте было заключено перемирие, а 14 октября состоялась ратификация мирного договора. Россия теряла права свои на Квантунь и Южную Маньчжурию, отказывалась от южной ветви железной дороги до станции Куачендзы и отдавала японцам южную половину острова Сахалин.

Для нас не в конференции, не в тех или других условиях мирного договора лежал центр тяжести вопроса, а в первоисточнике их, в неразрешенной дилемме:

Могли ли маньчжурские армии вновь перейти в наступление и одержать победу над японцами?

Этот вопрос и тогда, и в течение ряда последующих лет волновал русскую общественность, в особенности военную, вызывал горячие споры в печати и на собраниях, но так и остался неразрешенным. Ибо человеческому интеллекту свойственна интуиция, но не провидение.

Обратимся к чисто объективным данным. Ко времени заключения мира русские армии на Сипингайских позициях имели 446½ тысячи бойцов (под Мукденом — около 300 тысяч); располагались войска не в линию, как раньше, а эшелонированно в глубину, имея в резерве общем и армейских более половины своего состава, что предохраняло от случайностей и обещало большие активные возможности; фланги армии надежно прикрывались корпусами генералов Ренненкампфа и Мищенки; армия пополнила и омолодила свой состав и значительно усилилась технически — гаубичными батареями, пулеметами (374 вместо 36), составом полевых железных дорог, беспроволочным телеграфом и т. д.; связь с Россией поддерживалась уже не тремя парами поездов, как в начале войны, а 12 парами. Наконец, дух маньчжурских армий не был сломлен, а эшелоны подкреплений шли к нам из России в бодром и веселом настроении.