Конец кошмара (СИ) - Swfan

Дул ветер.

Шумели волны.

Некоторое время матросы были совершенно неподвижны.

Наконец я пришёл в себя и прохрипел:

— Вырубите горящие доски топором.

Тишина.

— Живо!

Матросы вздрогнули и немедленно приступили к работе.

6. Альфонс

Тишина.

— Живо!

Матросы вздрогнули и немедленно приступили к работе.

Несколько минут спустя на верхней палубе Тиберия появилось небольшое отверстие, чтобы заделать которое уже несли из трюма запасные доски. Я снова свалился на бамбуковый стул и глубоко вздохнул. Нам повезло, что проблему заметили днём, а не вечером или ночью. Иначе у нас могли быть большие проблемы.

Впрочем, — я снова посмотрел на пару кораблей, которые двигались дальше по горизонту, и на другой, оставшийся, который постепенно пожирало алое пламя, — лишь отчасти.

Сегодня мы понесли первые потери.

А ведь самая «странная» часть нашего пути ещё только начиналась…

…

За первой потерей последовала вторая, а потом и третья.

Следующая затронула нашу собственную флотилию и была довольно прозаичной. В один момент в ясном небе вспыхнула молния, ударила Гамут, один из кораблей сопровождения, и образовала в его ошибке глубокую дыру. И хотя сперва у нас получилось её заделать, — для этого я использовал артефакт, маленькие крылья, которые позволял временно приподнять корабль над водой, — вскоре стало понятно, что через отверстие проникла целая армия водяных термитов. Омерзительных созданий, которые могут за одну ночь сделать корабль совершенно непригодным для восстановления.

Выбора не было. Команду распределили между Тиберием и другим судном, а Гамут оставили на поедание.

Следующая утрата снова была за нами.

Причём сама её природа была немыслимой, почти безумной. Однажды судно просто… исчезло. Пропало среди бела дня. Разумеется, Тиберий немедленно бросился на поиски, но все наши попытки оказались тщетны. Наконец я использовал артефакт, который позволял найти любую вещь, если только знаешь, как она выглядит. Он представлял собой небольшую фарфоровую собачку. Я наполнил её песком и, поглаживая, представил пропавший корабль. Зверёк вздрогнул и немедленно вскочил на свои лапы.

Мы находились на верхней палубе. Все ожидали, что собака устремится в море, но вместо этого она повернула и побежала на лестницу. Удивленные матросы проследовали прямо за ней, в длинный коридор и до дверей моей каюты. Я открыл её, собачка немедленно бросилась внутрь и стала лаять на картину, которая висела на стене. Последняя сразу показалась мне чрезвычайно необычной — хотя бы по той простой причине, что раньше в моей каюте не было никаких картин.

Полотно представляло собой корабль посреди спокойного моря. Это был он — Альфонс. Наше пропавшее судно. Я присмотрелся к нему и обнаружил на верхней палубе матросов, которые рассеянно смотрели на морскую гладь…

Последовали разнообразные попытки «достать» злополучное судно — но всё это было бесполезно. Последнее превратилось в обыкновенную картину. Если и был некий способ вернуться его в трёхмерный мир, для этого, очевидно, требовалось некое сокровище.

В итоге я пометил картину своей туманностью, намереваясь провести с ней пару другую экспериментов в доме на берегу, если Натаниэль и остальные так и не смогу ничего придумать, когда вернутся со своей экспедиции…

Поправка: если они вернутся со своей экспедиции. Шансы на успех последней и тем более успешное возвращение каждый день неумолимо понижались. Если бы не наши копии, которые в некотором роде повысили их в два раза, мы уже потеряли бы три корабля; и это при том, что до сих пор мы были относительно везучи. Некоторые экспедиции, про которые я читал, не добирались даже до границы Третьего моря.

Мы же прямо сейчас продвигались по Второму.

Вместе с тем мы приближались к действительно неизведанной территории. В прежние времена были корабли, пускай и считанные единицы, которые проходили по краешку Второго моря и даже пытались составить примерную карту последнего и расписать его природу, — занятие настолько же бессмысленное, как попытка составить облачный атлас, — но вот Первое было совершенно неизведанным. Оно было сугубо умозрительным. Серое пятно посреди карты мироздания. Нам была уготована роль первооткрывателей.

Если, разумеется, мы вообще сможем до него добраться…

Однажды утром я сидел на бамбуковом стуле и смотрел на море, как вдруг заметил странную вещь. Первые несколько секунд я не совсем понимал, в чём конкретно состояла данная странность, пока не заметил: наши копии стояли на месте.

Я посмотрел на пару кораблей на горизонте, но с последними, на первый взгляд, было всё нормально.

Тогда я поднялся, приказал замедлить ход, и отправил птицу, спросить, что случилось.

Мы ожидали до самого вечера и уже собирались обсудить дальнейшие действия, как вдруг один из мужчин вскинул руку и показал на небо. В следующее мгновение среди синеватого небосвода таки показалась белая птица. Она спикировала вниз и присела на мою руку.

Я отвязал бумажку, которая была привязана к её лапке, развернул и прочитал:

«Спереди лабиринт. Природа неизвестна. Проверь журнал Грюнвальда».

Журнал Грюнвальда?

Так называлась записная книжка, которая осталась от корабля, который добрался до Второго моря, но так и не смог вернуться назад. Это был артефакт, удивительная природа которого заключилась в том, что всё, что было записано в одной копии, немедленно переносилось на другую. До сих пор считалось, что данное сокровище потеряло свои свойства после того, как исчезла его парная версия, но теперь…

Ха.

Хитро.

Я приказал матросам держаться заданного курса и направился в свою каюту. Затем взял журнал и принялся читать. Моё предположение оказалось верным. После «приглашения» появилась новая запись, сделанная уже привычным для моего глаза извилистым почерком Натаниэля.

'Пишу здесь, ибо это наиболее удобный и, быть может, теперь единственный доступный нам способ общения. Мы, Тиберий и Гамут, оказались в лабиринте. Объяснять его природу — задача тяжкая, нетривиальная. А потому сперва я приведу для тебя, моя копия, цифры. С момента, как мы зашли в лабиринт, мы преодолели расстояние в несколько десятков километров…

Ты спросишь, как такое возможно?'

Спрошу.

'Я отвечу. Впервые мы осознали природу данного лабиринта благодаря звёздам. Разумеется, тебе, моя копия, знакомы методы морской навигации, и ты понимаешь, что с помощью звёздного неба можно осознать не только своё положение в пространстве, но и пройденное расстояние, которые, впрочем, представляют собой равноценные понятия.

Сперва мы думали, что проблема была именно в звёздах. В достаточной степени распространённое явление, ибо небо в этих морях бывает едва ли не более изменчивым, нежели вода. Ты, верно, помнишь, как однажды исчезло солнце, или как мы увидели огромный облачный замок, который благожелательно спустил лестницу, чтобы мы, при желании, которого, конечно, не было ни у тебя, ни у меня, могли в него забраться.

И всё же это было неприятно; без звёздного неба мы были совершенно слепы. Мы были подобны игрушке, кораблю, заключённому в бутылку. Кто знает, как долго это могло продолжаться, и всё же в один момент звёзды наконец пришли в движение. Груз упал с наших сердец, но лишь затем, чтобы повиснуть снова, стократ более тяжкий…

7. преграда

Мы хотели сразу сообщить вам о своей находке и отправили несколько птиц, но лишь некоторые из них смогли вернуться, и ни одна так и не доставила наше послание. Я подозревал, что с вами случилось неладное, или напротив, что вы, миражи, наконец развеялись в лучах срединного солнца, но затем звёзды снова застыли, и тогда мы поняли, что с нами происходит.

Ещё прежде, чем случилось первое замирание, один из матросов Гамута сообщил, что в один момент Тиберий вдруг «сузился». Замер среди бушующего моря, хотя его паруса всё ещё наполнял попутный ветер. Данный феномен продолжался совсем недолго, после чего всё возвратилось к нормальному состоянию, однако я запомнил данное происшествие. Я провёл испытание и приказал развернуть корабли. Когда мы возвратились на примерное место, где матрос наблюдал происшествия, мы обнаружили посреди моря незримую границу, за пределами которой корабли «сужались». Даже не так: где они становились необычайно медлительными. На первый и отстранённый взгляд, ибо для самих себя они казались совершенно в порядке.