Живи, пока молодой - Алексадр Владимирович Хвостов

родными ключами. Никаких отпечатков на ручке нет, – констатировал Снегин.

– Что, совсем ничего? – спросила Перова.

– Кроме хозяйских отпечатков, ничего, – ответил Снегин.

– Спасибо, Юра, – ответила Перова и обратилась к Анне.

– Анна Ивановна, а у кого были ключи от квартиры?

– У меня одни, у Тёмы одни и у Гоши одни, – уверено ответила Анна, – Я, правда, не знаю, выложил ли Гоша свои ключи, уходя от нас, – прибавила она.

– Давайте посмотрим! – предложила Перова.

Они подошли к трюмо. Анна открыла ящик, Перова посмотрела в нём все углы, но помимо ключей хозяйки ничьих других там не нашлось. Случайно ли забыл муж выложить ключи, покидая семью? Ну, мало ли – разругался с женой в пух и перья, ушёл, а про ключи в пылу ссоры забыл. Или всё же специально себе оставил, чтобы при удобном случаи придти и раскроить голову старушке за отравленную семейную жизнь?..

Впрочем, нельзя упускать из виду и такую вполне возможную версию, что Анна, пусть и не сама, но могла убить свою мать. Мотив? Да элементарно – скинуть со своей шеи надоевший «хомут». Но если это и так, то А – откуда у простой учительницы деньги на это дело? Б – где она нашла убийцу? Не по объявлению же! А то, что старушку прикончил именно мужчина, – это к бабке не иди. Удар был весьма неслабый и женщине такой нанести вряд ли было бы под силу. Ц – как она после всё обстряпала так, как это предстало перед всем народом? И, наконец, Д – если старуха до невозможности надоела, то не проще было бы её в дом престарелых или в дом инвалидов сдать?.. Да уж, загадка на загадке.

***

Перова хотела задать Анне очередной вопрос, когда в квартиру, будто ошпаренный, вбежал Артём Светлов.

– Мама, что произошло? Я сейчас видел, как из нашего района ехала «Скорая». Что-то с бабушкой? – сказал Артём.

– Тёмочка, сынок, бабулю убили, – скрепя сердце, ответила Анна сыну.

– Какой ужас… – бледнея, сказал Артём и заплакал.

Перова терпеливо ждала, пока юноша придёт в себя. Когда Артём слегка успокоился, Перова тихонечко обратилась к нему:

– Артём, прими мои глубокие соболезнования… мне очень жаль. Но, может, мы попробуем поговорить?

– Вы хотите меня допросить? – спросил Артём.

– Допросить? Давай это назовём иначе: поговорить, – смягчила Перова, – Ты покажешь мне свою комнату, я задам тебе два-три вопроса и всё. Впрочем, если ты хочешь говорить со мной при маме, я так же не против этого.

– Нет, я буду с вами говорить один на один, – сказал Артём, будто испугавшись, бог знает, чего.

– Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю, – сказала Перова, и они с Артёмом пошли в его комнату.

Комната Артёма соединяла в себе несколько функций: она была и спальней, и спортзалом, и классной (то есть, комнатой, где делают уроки, читают книги и так далее).

У входа стоял небольшой спорткомплекс со всем необходимым инвентарём (как то канаты, кольца, трапеция, боксёрская груша), возле спорткомплекса находились гиря, гантели, ролик и велотренажёр.

Справа стояли шифоньер с голубой дверцей и металлической ручкой, рядом с ним кровать, застеленная шахматным пледом, и ящиками для постельного белья такого же голубого цвета и с такими же ручками, дальше стоял высокий стеллаж с книгами.

Слева, у окна, стояли стул, письменный стол, где обитали ноутбук, лампа, карандашница с ручками, стопки тетрадок… словом, всё, что нужно школьнику. Но была на столе всего одна необычная вещь – роман Фёдора Достоевского «Преступление и наказание». Что ж в этой книге необычного? Милые мои, увидеть сегодня подростка, читающего хотя бы современную книгу, – это тоже самое, что увидеть пингвина в полёте. А что уж говорить о классиках!

Но именно на эту книгу Перова обратила внимание и слегка удивилась, что она была среди вещей подростка, потому что, зная по своему опыту, свою дочь Ларису, ровесницу Артёма, она не могла заставить что-то в этом роде прочитать ни за какой «пряник» (если это не требовали в школе). Дочь больше любила читать фантастику, приключенческие и современные любовные романы. Из классики у неё могли быть разве что классики детектива, как Конан Дойл или Агата Кристи.

– Серьёзная вещь, – заметила она Артёму, – знаешь, я очень люблю читать Достоевского.

– Да это бабуля всё хотела приучить меня читать больше, чем нужно в школе, – сказал Артём. – Бабуля у меня вообще была фанат чтения и даже, скажем, в цирк со мной могла не пойти, пока я не прочту какой-нибудь рассказ.

– А ты, значит, не фанат чтения? – спросила Перова, видя, что юноша говорит о книгах без интереса. – Больше любишь спортом заниматься?

– Да, спорт я люблю больше, – сказал чуть живее Артём.

– Ясно, – сказала Перова. – А ещё что вы с бабушкой делали?

– Ходили в театры, в музеи, – вновь сухо ответил Артём, и Перова поняла, что и эти заведения парня не привлекают.

– Артём, скажи, пожалуйста, каким бабушкам была человеком? – спросила Перова.

– Как вам сказать… – замялся Артём.

– Да как есть! – сказала Перова.

– Прежде, до того, как бабушка стала инвалидом из-за аварии, она была весёлой и общительной женщиной; а когда с ней случилась эта беда, бабушка стала какой-то капризной, замкнулась в себе и озлобилась. Её поведение нередко порождало ссоры, из-за которых однажды ушёл мой отец… – тут Артём прервался и вновь загрустил. – Ушёл человек, которого я любил, как никого и с которым был единым целым.

– То есть, отец от вас ушёл из-за ссоры? – спросила Перова.

– Да, – сказал Артём.

– И последнее: где ты был в момент убийства? – спросила Перова.

– У одноклассника, Васи Крылова, помогал с уроками, – ответил Артём.

Едва Артём ответил на вопрос, как у Перовой зазвонил мобильник.

– Да, Витя! Что? Поняла. Я сейчас подъеду. – сказала Перова и положила трубку.

– Большое тебе спасибо, – сказала Перова и вышла из комнаты Артёма.

Наконец всё разъехались и разошлись. В квартире воцарилась гробовая тишина.

3

Он сидел в одной из соцсетей, где у него была своя страница, и писал, делая в словах какие-то детские ошибки, следующую запись: «Госпади! Не уже ли комне пришло щастье? Не уже ли этой старой крысы больше нет? О, что б ей сварится у чорта в катле за все мои страданея! Еслибы Анечька небыла такой идеоткой и здала бы свою мамачьку в богодельню, то и симья была цыла, и Дарья Дмитривна непринила бы такую жуткую смерть. Жызнь для маладых! И старекам с их балячьками и копризами здьесь неместо!» – такой текст