Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Аберкромби Джо

– Разве назначение этих туннелей – не помогать королю убежать?

– Не столь от семьи и подданных, не говоря о будущей невесте, сколь от вооруженного недруга. – Она всмотрелась в богов, нарисованных на куполе в виде птиц, устремленных к небесной лазури. – И куда вы собрались лететь?

– Скорее всего, в Каталию, или под Альюкс, а может, по Святой реке до Калейва. – Ярви пожал плечами. – Вот только у меня и двух добрых рук нету, не то что двух крыльев.

Мать Гундринг кивнула.

– В конце концов мы становимся теми, кто мы и есть.

– И кто есть я?

– Король Гетланда.

Он проглотил комок, понимая, насколько она разочарована в нем. Насколько разочарован он сам. В старинных напевах короли редко сбегали втихую, прячась от своего же народа. Отводя глаза, он наткнулся на могучего орла, безмятежно взирающего из клетки.

– Праматерь Вексен прислала весть?

– Весть, – подхватил один из голубей своей корябучей насмешкой над человечьим голосом. – Весть. Весть.

Мать Гундринг мрачно покосилась на орла, недвижного, словно набитое чучело.

– Его прислали из Скегенхауса пять дней назад. Праматерь Вексен спрашивает, когда вы прибудете на испытание.

Ярви помнил тот раз, когда он встречался с первой из служителей – парой лет ранее. В то время Торлбю посетил Верховный король. Сам король показался угрюмым и пыхтящим стариком, которого вечно все задевало. Матери Ярви поневоле приходилось его успокаивать, если кто-то сгибался в поклоне не совсем так, как того требовал изысканный королевский вкус. Брат сперва катался от смеха – этот немощный, редковласый сморчок и есть тот, кто правит всем морем Осколков?! Вот только смех умер, когда он увидел, сколько воинов за собою тот вел. Отец бушевал от того, что Верховный король хапал подарки и подношения, но ничего не давал взамен. Мать Гундринг тогда поцокала языком и сказала: чем человек богаче, тем большего богатства он алчет…

Праматерь Вексен, с извечной улыбкой сердобольной бабули, едва ли хоть раз покидала свое исконное место подле государя. Когда Ярви опустился перед ней на колени, старуха взглянула на искалеченную руку и склонилась, шамкая: о, принц, вы уже решили вступить в Общину? И глаза ее на миг озарились голодным блеском, напугав Ярви больше всех суровых воинов Верховного короля.

– Первая из служителей хлопочет обо мне? – бормотнул он, сглатывая послевкусие того прошлого страха.

Матерь Гундринг пожала плечами.

– В Общину не часто вступают принцы королевской крови.

– Значит, и она не обрадуется тому, что я занял Черный престол.

– У праматери Вексен хватит мудрости справиться с тем, что ниспослали ей боги. Мы должны брать с нее пример.

Желая сменить тему, Ярви обвел глазами остальные клетки. Не знающие жалости птичьи взгляды оказалось легче выносить, чем унылые взгляды подданных.

– Который голубь принес послание Гром-гиль-Горма?

– Того я отправила назад в Ванстерланд. Передать их служительнице матери Скейр согласие вашего отца на переговоры.

– Где собирались провести встречу?

– У их приграничного города, под названием Амвенд. Ваш отец так туда и не добрался.

– Его подстерегли где-то в Гетланде?

– По всей видимости.

– На отца не похоже – так стараться закончить войну.

– Войну, – заскрипел какой-то голубь. – Кончить войну.

Мать Гундринг невесело посмотрела на пол – посеревший, заляпанный.

– Ему посоветовала ехать я. Верховный король повелел всем задвинуть мечи в ножны, пока его новый храм – Единого Бога – не будет достроен. Даже дикарь Гром-гиль-Горм не посмеет нарушить священный запрет, думала я. – Она стиснула кулак, словно сама себя захотела ударить, а потом медленно раскрыла его. – Забота служителя – торить дороги для Отче Мира.

– А что, отец не взял с собой стражу? У него…

– Мой государь. – Мать Гундринг поглядела на него исподлобья. – Нам пора вниз.

Желудок Ярви подскочил, рот окатило горькой отрыжкой.

– Я не готов.

– Никто и никогда не готов. И ваш отец не был исключением.

Ярви полувсхлипнул-полуусмехнулся и отер слезы скрюченной кистью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А отец тоже плакал после помолвки с матерью?

– На самом деле – плакал, – ответила мать Гундринг. – И не один год. В свою очередь, она…

Тут Ярви, против воли, забулькал от смеха.

– На слезы матушка еще скупей, чем на золото.

Он поднял голову и посмотрел на свою былую наставницу, а ныне – служительницу. На лицо в знакомых, добрых морщинках, на яркие, полные решимости глаза. И, не сразу понимая, что говорит, прошептал:

– Эти годы моей матерью была ты.

– А ты – моим сыном. Прости, Ярви. Прости за все, но… так нужно ради большего блага.

– И меньшего зла. – Ярви помотал обрубком пальца, растерянно глядя на птиц. Один гордокрылый орел посреди огромной голубиной стаи.

– Кто будет теперь их кормить?

– Кого-нибудь найду. – Мать Гундринг подала жилистую руку, помогая ему подняться. – Государь.

Обеты

Мероприятие проводили с размахом.

Многие владетельные дома Гетланда придут в ярость от того, что новости о смерти короля Атрика доберутся до них уже после того, как сожгут его тело, и им не удастся блеснуть величием на событии, которое поселится в людской памяти надолго.

Несомненно, и всемогущий Верховный король на троне в Скегенхаусе, и праматерь Вексен у него под боком не возликуют от того, что их не пригласили, – что не преминула отметить мать Гундринг.

Но мать Ярви процедила сквозь зубы:

– Их гнев для меня – пыль.

Лайтлин, может быть, уже и не королева – но назвать ее другим словом не поворачивался язык, и Хурик по-прежнему высился за ее плечом, покорный вечной клятве служения. Раз она сказала – значит, дело, почитай, сделано.

Выступив из Зала Богов, траурное шествие пересекло внутренний двор цитадели – трава зеленела там, где Ярви терпел неудачи на тренировках, – и двинулось дальше, проходя под ветвями гигантского кедра – куда ему было никак не залезть, за что брат его нещадно высмеивал.

Ярви шел, разумеется, во главе. Над ним, во всех смыслах, нависала тень матери, а сзади поспевала мать Гундринг, согбенно опираясь на посох. Дядя Одем вел королевскую челядь, воинов и женщин в лучших одеждах. Позади в ошейниках брели рабы, как им и надлежало – не отрывая от земли глаз.

Когда они проходили привратным туннелем, Ярви то и дело кидал боязливый взгляд на потолок – там, во тьме, поблескивал нижний край Воющих Врат, готовых воедино рухнуть и наглухо запечатать крепость от любого врага. Всего единожды – и он тогда еще не родился – врата падали вниз по воле защитников – тем не менее у него сосало под ложечкой всякий раз, когда он здесь проходил. Громада шлифованной меди, весом с гору, висела, пришпиленная одним лишь штырем-спицей, – есть от чего разгуляться нервам.

Особенно когда ты идешь сжигать половину своей семьи.

– Вы прекрасно держитесь, – зашептал на ухо дядя.

– Я ступаю, ни за что не держась.

– Вы ступаете по-королевски.

– Я король, и я ступаю вперед. По-каковски еще мне ступать?

Одем улыбнулся.

– Отлично сказано, государь.

За дядиным плечом Исриун тоже улыбнулась ему. Ее глаза и цепочка на шее отсвечивали пламенем факела, который она несла. Скоро, скоро на эту цепочку повесят ключ от казны всего Гетланда и назовут ее королевой. Его королевой – и эта мысль даровала ему искру надежды во тьме его страхов.

Все они несли факелы – змея из пламени ползла сквозь сгустившийся сумрак, сквозь ветер, забравший себе половину огней к тому времени, как, выйдя из городских ворот, шествие достигло лысого склона холма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Несравнимый ни с чем в запруженной судами гавани Торлбю, двадцать весел на борт, резные нос и корма под стать отделке Зала Богов – отобранные ратники волокли на уготованное место в дюны личный королевский корабль – киль проминал в песке змеистую борозду. Тот самый корабль, на котором король Атрик переплыл море Осколков во время знаменитого набега на Сагенмарк. Тот самый, который на обратном пути ковылял по воде, проседая от веса рабов и награбленного.