Империя звёзд - Элисон Бэрд

Она вышла из спальни и пошла по другим комнатам своих покоев. Все они были просторные и роскошно обставленные.

И все же Эйлия ходила по ним беспокойно, как заключенный по камере. Халмирион — клетка из бархата, мрамора и золота, и сегодня Эйлия сильнее обычного ощущала ее решетки. Она остановилась около трюмо взглянуть на отражение в золоченной раме. С прибытия на Арайнию девушка слегка выросла — эффект чуть более слабого тяготения планеты, — и арайнийское жаркое солнце добавило золота в волосы, хотя закрученные кончики (их Эйлия заметила с огорчением) все еще не хотели расти ниже талии. Она небрежно оделась в повседневное платье с высокой талией и простыми узкими рукавами, но сшито было платье из полотна цвета сапфира, более легкого, чем могло даже присниться девушке с острова.

Собака-имитатор, вытянувшаяся как меховой коврик на полу, подняла голову и посмотрела на Эйлию большими карими, почти человеческими глазами. Эйлия присела рядом, обняла массивную шею с густой рыжей шерстью и погладила длинную морду, очень похожую на собачью. Собака-имитатор — это арайнийский зверь, забавное сочетание собаки с обезьяной, который ценился за преданность и веселость. Эти создания можно было обучить любым фокусам и даже простой домашней работе — они ловко выполняли ее, действуя лапами, похожими на руки. Они же были идеальными игрушками и няньками для малышей, и этот когда-то был стражем Эйлии. Она его не помнила, но он явно не забыл молодую хозяйку.

— Гулять пойдем, Безни? — предложила Эйлия.

Зверь вскочил, размахивая хвостом.

Стоявшие в коридоре часовые в сине-золотых мундирах тут же вытянулись в струнку, вытаращив глаза.

— Ваше высочество! — прошелестели они, склоняя головы, когда она проходила.

Эйлия почувствовала их благоговение: Трина Лиа, официальная глава всех церквей Арайнии, номинальный глава государства, по верованиям большинства — смертная дочь воплощенной богини. Ей было неловко, идя по коридору, ощущать на себе их взгляды. Один из часовых был с виду не старше нее.

Возле первой двери справа она на секунду остановилась, перед тем как войти. Эти покои были так же изящно убраны, как ее собственные, с такими же фресками и лепными потолками. Розовые занавески висели на окнах и того же оттенка ковер покрывал пол. Воздух благоухал ароматом свежих лилий, поставленных в вазе на мраморный стол под большим ростовым портретом.

В этой комнате Эйлия родилась, и вполне естественно было прийти сюда в день рождения.

Она подошла к портрету и остановилась, разглядывая его. Изображенная на нем женщина вполне могла бы быть самой Эйлией — идеализированной Эйлией, более красивой, одухотворенной, безмятежной. Только глаза у этой женщины были синие, как платье, в которое Эйлия была одета, а не серо-фиолетовые, как у Эйлии, и восхитительные волосы до пят чуть посветлее. Но черты лица были будто отражением черт Эйлии, как и бледный цвет кожи, и изящная грациозная шея. Женщина на портрете стояла в садах дворца на фоне туманных синих цветов и зелени. Эларайния, провозглашенная королева Элдимии, названная элеями по имени богини, величайшая в истории волшебница. Глядящий на этот портрет тонул в его спокойствии, хотя для Эйлии он всегда отзывался и ноющей болью. Ее мать исчезла много лет назад на планете Мера, и большинство теперь склонялось к мысли, что она мертва.

Эта комната да локон белокурых волос, хранимый в украшенной раке в церкви, — вот и все, что осталось от королевы. Когда-то, когда никого рядом не было, Эйлия достала священную реликвию и прильнула щекой к мягкому шелку волос. На миг проснулись смутные воспоминания и впечатления раннего детства — длинные волосы цвета меда, щекочущие лицо, мягкая теплота объятий, в которых уютно устроилась девочка — когда-то, давным-давно. Глаза Эйлии затуманились.

— Она была красива, — внезапно произнес голос за спиной.

Эйлия обернулась. В дверях стоял отец.

— Прости, что помешал тебе, — сказал он. — Нет-нет, и не говори ничего больше. Я понимаю твои чувства.

Эйлия и король Тирон неловко замолчали. Им по-прежнему было слегка неуютно друг с другом — мешала пропасть времени и расстояния, проложенная между ними ее матерью. Трудно было восполнить столько упущенного времени.

— Она была красива, — повторил он после долгой паузы, входя в комнату. Темные глаза его со скорбью смотрели на портрет. — Но истинная красота была в ее душе: сострадание, доброта, мудрость. Они — они освещали ее, как свеча, вставленная в фонарь. Неудивительно, что люди считали ее богиней. Они превратили бы эту комнату в святилище, если бы я позволил. Но мне нужно было место, где я мог бы остаться наедине с ее памятью.

Эйлия нерешительно спросила:

— Отец… ты не думаешь, что она может быть еще жива?

Он положил руку ей на плечо.

— Мне хочется верить, что это так. Но разум подсказывает, что она не могла пережить крушение летающего корабля…

— Я тоже не должна была выжить, но я выжила. — Эйлия снова посмотрела на портрет. — И как бы могла я выжить одна, если была всего лишь младенцем, почти грудным? Если она погибла, как могла бы я выбраться на берег живой и невредимой?

— Не знаю. Это тайна, и может остаться тайной навсегда.

— Если бы я только лучше знала ее! — вырвалось у Эйлии.

Все ее знали, кажется, — отец, придворные, народ, даже собака-имитатор помнила ласковые руки королевы, видела ее прекрасное лицо. Клирики города провозглашали, что божественная Эларайния перешла обратно в царство бессмертных и духом осталась со своим народом, — так они утешали себя самих и верующих. Но Эйлии нужна была та смертная, что была ее матерью.

— Ты редко говоришь о ней, отец, — сказала она. — Я не спрашивала тебя, зная, что тебе больно вспоминать. Но я так мало о ней помню.

Тирон посмотрел на нее печально:

— Я всегда был эгоистичен. Ты потеряла мать, пусть даже я потерял жену, и твое право — знать о ней. Но если бы ты могла что-нибудь о ней вспомнить, дочь, ты бы поняла, почему мое горе о ней не утихает.

Он замолчал, и она подумала, что он ничего больше не скажет. Но он заговорил снова тихим голосом:

— Она жила на Южном берегу Элдимии, в диких полях — как все истинные элеи.

— Лесные элеи ведь сильно отличаются от городских? — спросила Эйлия.

— Да. В нашей части Элдимии волшебный народ жил среди мереев — истинных людей — много поколений, вступал с ними в браки и рожал детей смешанной крови, таких как мы. Но те, кто остался в лесах, с остальным человечеством контактов не имеют. Не ведут торговли, только для себя изготовляют украшения, которые и не думают продавать. Они даже не занимаются земледелием. Каждый берет для себя все, что ему нужно, прямо из леса. Он дает им фрукты и овощи, коренья и орехи, а многие травы, цветы и даже кора определенных деревьев обладают целительными свойствами. Одежду они изготовляют из волокнистых растений; кое-кто окрашивает их натуральными красителями, но в основном просто оставляют белыми.