Ошибка президента - Фридрих Незнанский

Глава четвертая УБИЛ СОБУТЫЛЬНИКА ОТВЕРТКОЙ

1

Начальница МУРа Александра Ивановна Романова, которую друзья и старые сослуживцы называли попросту Шурой, терпеть не могла газет. Особенно ненавистен ей был 

«Московский комсомолец» с его каким-то бесшабашным, издевательским тоном. Чего стоят одни только заголовки! Вот и сейчас, увидев на столе у секретарши очередной номер «МК», она не смогла сдержаться:

—        Ну что ты читаешь, Люба, это же желтая пресса. Там одно вранье!

—        Ну почему вранье, Александра Ивановна, — ответила Люба. — Тут очень даже интересно. Вот: «Подавился шоколадом» — такое разве придумаешь? Двое мужчин стали соревноваться — кто съест больше шоколада за минуту. Одному кусок попал в дыхательное горло, и его увезли на «скорой». А по Кутузовскому художники ходили голые, за свободу творчества боролись. А вот еще: «Отстрел банкиров продолжается».

—        Это я и без них знаю, — Романова махнула рукой и прошла в свой кабинет.

Ее ждала уже целая кипа донесений, телефонограмм, рапортов. Не успела полковник Романова как следует вникнуть в содержание спеццонесения капитана Сивыча, как зазвонил красный телефон — один из трех стоявших у нее на столе, — это был городской номер, который знали только, избранные.

—        Начальник МУРа слушает. — Романова дочитала спецдонесениё и, прижав трубку плечом, поставила на нем резолюцию.

—        Александра Ивановна? Турецкий беспокоит, — раздался знакомый голос. — Как ты, наверно, знаешь, я нынче специализируюсь по финансовой части. Всех убитых банкиров ко мне свозят. Вчера еще одного убрали. На этот раз «Универбанк». Я был на месте. Буквально размазало по стене.

—        Отстрел банкиров продолжается, — повторила Романова заголовок из «Московского комсомольца».

—        Вот именно, — серьезно ответил Турецкий. — Очень мне это не нравится. Шура, у тебя сегодня найдется для меня минут пятнадцать? Хорошо бы и до Меркулова дозвониться. Давненько я не был в Генеральной прокуратуре.

—        Так его, по-моему, нет в Москве. Улетел по важному заданию. Казанская преступная группировка, кажется, я что-то слышала краем уха.

Романова повесила трубку и вновь уткнулась в донесение Сивыча. «Следует усилить контроль над приватизацией жилья и куплей-продажей квартир, — писал он. — С начала года 673 москвича, выписавшиеся со своей прежней площади, так и не прибыли на новое место».

Усилить контроль... Легко сказать. Людей катастрофически не хватает, а тут и преступные группировки, и заказные убийства, теперь эта свистопляска с приватизацией. И все должны решать милиция и прокуратура. А еще отстрел банкиров...

Романова вызвала секретаршу:

—        Люба, дайте-ка мне эту вашу газету.

—        Вот видите, Александра Ивановна, — улыбнулась Люба и через минуту вернулась с номером «МК» в руках.

Романова закурила. Вот она, эта заметка.

«Вчера на Малой Филевской улице был убит заместитель генерального директора «Универбанка» Леонид Бурмеев. Пластиковая взрывчатка была установлена под дверью его квартиры. Взрыв был настолько сильным, что несчастного банкира разорвало в клочья. Жена погибшего чудом осталась жива и находится в больнице. Это уже пятое убийство банкиров за последнее время. Возможно, они как-то связаны между собой. Причины устанавливаются».

—        Установишь их, как же, — проворчала Романова. Уж ей-то было известно лучше многих других, как трудно работать с коммерческими структурами. Вроде бы они и сами заинтересованы в том, чтобы поймать убийц, а скрывают от милиции все что могут. Что ни спросишь, все у них коммерческая тайна! Она усмехнулась. Пока половину не перебьют, они не поймут, что надо работать сообща.

Романова машинально прочла следующую небольшую заметку.

«Станиславский убил собутыльника отверткой.

Двое неработающих, Шевченко и Станиславский, которые в последнее время буквально терроризировали соседей по квартире, после принятия изрядной дозы спиртного что-то не поделили. В результате однофамилец великого режиссера нанес однофамильцу украинского поэта несколько колотых ран отверткой, оказавшейся под руками. Уже в больнице несчастный скончался от ран».

—        Бред какой-то! Нашли о чем писать! Да еще в таком тоне! — в сердцах воскликнула Александра Ивановна и отбросила газету.

2

В дверях Мосгорпрокуратуры Турецкий столкнулся с Семеном Семеновичем Моисеевым, одним из старейших московских прокуроров-криминалистов.

«Сдает старик», — невесело подумал Турецкий, а вслух сказал:

—        Привет труженикам!

—        Здравствуйте, Саша, — заулыбался Моисеев.

Турецкий пропустил старика вперед и направился к ожидавшей его машине, чтобы ехать на Петровку.

—        Вы куда, Александр Борисович? — спросил его Моисеев.

—        К Романовой.

—        Вы меня не подбросите?

—        Отчего же? С удовольствием.

Когда машина тронулась, Моисеев объяснил Турецкому:

—        Вы меня высадите где-нибудь неподалеку. — Он понизил голос: — У пункта обмена... валюты, — добавил он уже почти шепотом.

—        Да вы что, Семен Семенович, боитесь, что ли? — рассмеялся Турецкий.

 — Боюсь не боюсь, — вздохнул Моисеев. — А как-то мне это... неловко, что ли... Сыновья из Израиля присылают доллары, естественно, поддерживают меня. Вот и приходится ходить по этим пунктам.

—        Так у нас же рядом с прокуратурой, прямо за углом, есть такой!

—        А там я совсем не могу, — смущенно улыбнулся Моисеев. — Там товарищи по работе... Вам смешно, — укоризненно взглянул он на своего молодого попутчика, — а мне не смешно, Саша. Мне грустно. Я не так воспитан.

—        Вот тут остановите, — попросил Турецкий водителя, заметив на углу призывную надпись: «Пункт обмена валюты. Покупка 2670. Продажа 2720».

—        Спасибо, Саша, — виновато улыбнулся Моисеев, тяжело выбираясь из машины. — Если бы не сыновья, как бы я жил? А так даже в гости к ним собираюсь...

—        Да что вы, Семен Семенович, вы только не оправдывайтесь!

—        Ладно, Саша, не буду.

3

—        Ну как дела, Александра Иванна? — выпалил Турецкий, входя в кабинет начальника МУРа. — Как жизнь молодая?

—        Тебе бы, Сашок, все хиханьки да хаханьки, — огрызнулась Романова. — Какая тут жизнь! — Она махнула рукой на лежавшую на ее столе газету: — Вот тут все написано, какая у нас жизнь, — там убили, здесь подложили бомбу, найти никого не могут. Ну кроме, конечно, случаев вроде «убил собутыльника отверткой». Кажется, только такие и раскрываем.

Турецкий сел в кресло напротив Романовой.

—        Хотел бы я сказать, Шура, что ты преувеличиваешь, но не могу.

—        Вот и я о том же.

—        Меркулов в Москве, ты не узнавала?

—        В Казани сидит безвылазно. А тебя тут Шведов очень хочет видеть. Будет делиться опытом. Люба, — попросила она секретаршу, — пригласи сюда Шведова.

—        Он мне что-то такое говорил... Ему никак удалось напасть на след кого-то из этих киллеров?

—        Киллер... — с презрением произнесла Романова иностранное слово. — Хоть бы ты, Сашок, так не говорил! Придумали же так назвать — чтоб звучало благородно. Убийца, вот как это называется. — Александра Ивановна встала и подошла к окну: — Ага, вон он идет.

И действительно, через несколько минут дверь распахнулась и вошел ее заместитель Анатолий Федорович Шведов.

—        Привет честной компании! — заулыбался он.

—        Привет, Толя, — отозвалась Романова.

Турецкий без слов пожал ему руку.

—        Сашок, кофе или чай? — спросила Романова.

Турецкий только махнул рукой.

—        Рюмочку коньяку?

—        Раньше бы не отказался.

—        А теперь что? Деньги, что ли, мои экономишь? — Романова усмехнулась. — Нечего экономить, все равно их нет. Зато есть рябиновая настойка, хорошее средство от давления, — продолжала Александра Ивановна, открывая сейф.

—        Да ты что, Шура, в барменши готовишься? — спросил Турецкий. — Оно, может, правильно. Там ты за два-три дня заработаешь столько, сколько здесь за месяц не получишь. Верно, уходи в коммерческие структуры.

—        Боюсь, не возьмут, — засмеялась Романова. — Бывшую мусорскую начальницу-то.

—        Наоборот, — продолжал шутить Турецкий. — Ты будешь их от ментов отмазывать — по знакомству.

—        Ладно тебе смеяться, — Александра Ивановна вытащила из сейфа бутылку с рябиновой настойкой, а из стола стаканы. — Попробуй, сама делала.

—        Ну, значит, так, — Турецкий выпил, сделал в сторону Романовой довольную мину, мол: «Нормально, понравилось» — и, поставив стакан на стол, сказал: — Похоже, идет серьезное давление на банки.