Первым делом самолёты - Шведова Лада

Глава 6

Первым делом последствия

Лекцию по физике прервал скрип двери. Чеканя шаг в поточную аудиторию прошел дежурный, подошел к преподавателю и что-то тихо сообщил. Взгляд Льва Яковлевича прошелся по рядам и остановился на Юле. Разумеется.

– Ветрова, вас вызывают на разговор.

Она вздрогнула от неожиданности.

В смысле ее вызывают? Кто, куда, зачем? Но не у физика же спрашивать, в самом деле…

Под заинтересованными взглядами целого потока она собрала вещи и на ватных ногах спустилась вниз, одернув по дороге форменную юбку и поправив китель. Дежурный первокурсник открыл перед ней дверь и выпустил в коридор.

– Кто меня вызывает? – спросила она.

– Ректор.

– Что?! Зачем?!

Парень пожал плечами: ясное дело, ректор перед ним не отчитывался.

А у Юли все поджилки затряслись… Что за вызов среди дня? Из-за ее хвостов? Но на каждый пропущенный из-за перевода зачет у нее назначена официальная дата защиты, как и на каждый экзамен. Она ничего не пропустила! Не налажала так, чтобы ее вызвал к себе сам ректор! Да кого вообще когда-либо вызывал ректор?! Для этого есть деканы, начальники курсов, главы кафедр, проректоры… в общем, очень много людей, которым до курсантов больше дела, чем ректору.

Она так задумалась, что не сразу заметила, как дежурный повел ее не к гардеробу, чтобы забрать куртку, а в сторону спортивной кафедры. Значит, ректор пожаловал сюда? В другой корпус?! Для него это как добраться до соседней галактики. Все даже еще хуже…

Перед Юлей тут же пронеслись события недельной давности и той роковой физкультуры. Она до последнего надеялась, что все образуется и забудется, но кто-то из ее одногруппников слил те видео с язвительными замечаниями физрука в соцсети. И даже после этого она надеялась, что видео никого не заинтересуют. В конце концов, что интересного в шутках про месячные? Ан нет, сам ректор аж до другого корпуса добрался!

Дежурный пропустил Юлю в кабинет заведующего кафедрой.

Чувство было таким, словно он ее на казнь сопроводил.

Внутри оказался самый пугающий состав, который Ветровой приходилось видеть, у нее даже колени подогнулись от нехорошего предчувствия. За столом сидел Тимур Рустамович – заведующий кафедрой, а рядом с ним Сергей Валентинович Русаков. Ректор. По другую сторону красовался его первый заместитель, а также начальник по воспитательной работе, начальник курса и еще незнакомый Юльке мужчина лет шестидесяти. Можно не сомневаться, тоже какой-нибудь начальник, мать его. Даже на линейке в честь первого сентября не собиралось так много важных персон.

Пока у Юльки подгибались колени, потели ладони и бешено стучало сердце, дверь позади распахнулась и вошел еще один человек:

– Тимур Рустамович, вызывали?.. – он осекся, тоже увидев состав участников будущего разговора. Ветрова даже оборачиваться не стала, потому что знала – это физрук. И сейчас им обоим придет конец.

– Антон Викторович, проходите. И дверь за собой прикройте, будьте добры, – сурово сказал Тимур Рустамович. Выглядел он непривычно серьезно и даже угрожающе, хотя всегда казался Ветровой приятным человеком. Или так на нее повлияли рассказы Томы, которая с «Тимуром» практически дружила, каталась на соревнования и всякие командно-спортивные вылазки.

Физрук прошел вперед, сел на предложенный стул. И по дороге мазнул по Юльке таким ненавидящим взглядом, что она и устояла-то чудом. Просто у нее перестали слабеть и подгибаться коленки, и вместо этого застыло все тело. Она бы вряд ли сейчас смогла сесть, разве что с прямыми, как две палки, ногами.

– Думаю, все мы прекрасно понимаем причину собрания, – роль главного на себя взял все тот же Тимур Рустамович. Перед ним лежал телефон, и наверняка там были загружены те самые видео. – Антон Викторович, вам есть, что сказать? Советую хорошо подумать перед ответом.

Физрук тяжело сглотнул.

– Эти случаи вырваны из контекста, чтобы представить все в неправильном свете. Единственное, что я могу сказать – для меня все курсанты равны, особого отношения я не проявлял. Записи искажают реальность.

– Вы тоже так считаете, курсант Ветрова? – Взгляд Тимура Рустамовича упал на Юльку, которая за последние минуты перешла от мелкой дрожи к абсолютному спокойствию. Первый шок прошел, пора встречать реальность. Потому что за Юлю этого никто не сделает.

– Я не видела записи, – ответила она.

– И не загружали их в сеть?

– И даже не снимала.

– Тогда спрошу напрямик, – он посмотрел на экран телефона и процитировал: – «Девушка подвергается систематическим издевательствам и унижениям, и все с попустительства администрации университета». Это правда? Вам действительно настолько сложно у нас учиться?

– Неправда.

– А это, между прочим, заголовок целой статьи.

– Это неправда, – упрямо повторила Юля. – Статью я тоже не писала.

– С вами все ясно, – кивнул Тимур Рустамович и вновь вернулся к подчиненному: – А вы, Антон Викторович, объясните, как можно вырвать из контекста фразы вроде «бешеный ПМС», «опять месячные» и «бегаешь хуже обезглавленной курицы». И я правильно понял: вы обращаетесь так со всеми курсантами без исключения, и только на видео нам попались случаи с Ветровой?

Физрук промолчал, и лишь алые уши выдавали его состояние.

– Полагаю, мы все прояснили. Вы можете идти, Антон Викторович, – все с тем же олимпийским спокойствием выдал Тимур Рустамович. – Мы пообщаемся с вами позже, но я полагаю, вам понятно, что это будет за разговор. А пока свободны. У вас по расписанию группа, займитесь ею.

Хлопнула дверь, Ветрова осталась перед начальством одна.

Ее и без того шаткое положение в очередной раз пошатнулось. Она стояла и смотрела на всех этих начальников и умирала в душе. Она боялась до чертиков, потому что… потому что из тех жалких девичьих единиц, что умудрялись поступить или перевестись на пилотов, до конца доучивались… да почти никто!

И Юлю кто только не предупреждал… что будет так.

Всегда сложно, всегда с борьбой и диким стрессом. Постоянно. Без исключений. Каждый день. И она думала, что справится со всем, всегда же справлялась… но как страшно! Ее прямо сейчас могут выставить прочь просто из-за глупого скандала с физруком. И конец большой мечте.

– Юлия, вы должны были прийти ко мне и все рассказать. Тем более, судя по всему, недостатка в свидетелях у вас не было, – тон Тимура Рустамовича немного смягчился. Наверное, он опасался, что она тут хлопнется в обморок, а то и помрет от разрыва сердца. – Почему вы терпели и довели до крайности?

– Я… справлялась.

– Ни один преподаватель не может общаться так с вами. Вы это понимаете?

Она кивнула.

– Вы терпели по каким-то своим причинам, но теперь мы вынуждены из-за этого разгребать скандал и доказывать, что у нас тут не ненавидят девушек. Вы должны были сообщить до того, как кто-то слил в сеть эти видео.

Еще один кивок.

– У вас есть предположения, кто это сделал, Ветрова? – вклинился в разговор ректор. Его голос был тихим, вкрадчивым… но сам мужчина Юлю всегда немного пугал. Такой весь круглый и улыбчивый, на первый взгляд похожий на добродушного Колобка, но первое впечатление обманчиво, как и его улыбка. С этой самой улыбкой он легко подписывал приказы на отчисление.

Юля общалась с ректором, когда переводилась, и тогда… тогда она клятвенно пообещала, что не доставит ему проблем. Ни единой проблемы. Что ректор о ней даже не услышит, не вспомнит о ее существовании до самого выпуска. И только после этого он подписал приказ о переводе.

– Ни единого.

– А если подумать?

– Полагаю, это был кто-то из группы, – выдала она очевидность.

– Фамилию не назовете?

– Извините, но я не знаю.

– Может, у вас есть подозрения?

– Нет, – прошептала она, краснея все больше. Ректор смотрел на нее так, что хотелось исчезнуть, обратиться в пыль. Да и остальные… никто ей не верил. Конечно, все прекрасно понимали: она знает или догадывается. И даже расскажет, если пригрозить как следует.