Пес по имени Бу - Лиза Эдвардс

Годы спустя я надеялась, что нас ожидает еще одна подобная удача в случае с Бу. Хотя я подстраховалась, привезя в зоомагазин «старичков» и познакомив их с крохой, прежде чем забрать его домой, только время могло показать, насколько правильным было мое решение. Хотя их изначальная реакция была позитивной, я опасалась, что, если вся троица начнет враждовать, как та волчья стая, с годами эта вражда может вылиться во что-то трагическое. Я не хотела, чтобы мои мальчики жили в неблагополучной собачьей семье. Я знала, как чувствуют себя члены неблагополучных семей, и не пожелала бы этого ни одному существу в мире.

Когда я просматриваю те самые первые фотографии Бу и Данте, я думаю о том, что привело меня столько лет назад из Иллинойса на факультет фотографии Нью-Йоркского университета. Будучи дислексиком, я вижу мир посредством образов. Я каждый день барахтаюсь в море слов, в то время как осмысленно способна воспринимать лишь образы. Фотографии десятифунтового щенка Бу, засунувшего всю башку в пасть девяностофунтового Данте, который осторожно придерживает огромными челюстями щенячью голову, иллюстрируют обоюдную любовь, доверие и сочувствие. Снимки Бу, карабкающегося на морду Данте, показывают, с каким терпением и снисходительностью относился большой пес к своему маленькому подопечному и как комфортно чувствовал себя Бу в обществе мамонтоподобного «братца».

Они очень напоминали мои собственные детские фото, на которых я была снята со старшим братом Чаком и нашей собакой по кличке Принцесса. Со снимков, глуповато улыбаясь, смотрели счастливая девчушка и ее братец-очкарик. Двое сверхбелокурых и сверхтощих детишек радостно обнимали столь же радостную собаку. На этих фотографиях я была очень симпатичной, похожей на эльфа девчушкой с широкой озорной улыбкой, потому что знала: когда мы вдвоем с Чаком, со мной не может случиться ничего плохого.

Чак научил меня метко бросать баскетбольный мяч в корзину на щите, установленном в конце подъездной дорожки, а также попадать битой по бейсбольному мячу. Я часами бросала в корзину баскетбольный мяч. Я делала это, когда он был со мной и когда оставалась в одиночестве. Я так и не научилась ни во что играть, но до сих пор броски мяча в корзину помогают мне снять стресс.

Летом мы с Чаком ездили на велосипедах в местный бассейн, где он плавал, а я стояла на мелкоте, не решаясь опустить в воду лицо. Впрочем, я приезжала туда не плавать, а проводить время со старшим братом. Мы обожали однодневные поездки в разные интересные места, например в Адвенчерленд или Деревню Санта Клауса. Мы заходили в музей науки и путешествовали по огромному сердцу или исследовали старую немецкую подводную лодку. Мы любили ездить в Брукфилдский зоопарк, где как завороженные наблюдали за автоматом, выдавливающим в формочки липкую пластмассу, чтобы мы могли привезти домой дельфинов, слонов и белых медведей, по пути соскребая остатки пластика с боков игрушек, где две половинки соединял шов. Но больше всего мы любили смотреть бейсбольные матчи на Ригли Филд. Год за годом мы посещали стадион и сидели на одном и том же месте между основной и третьей базой. Это стало частью наших с Чаком самых ярких воспоминаний.

Во время учебного года, если Чак не гулял с друзьями или не убегал на одну из множества тренировок, мы вместе наслаждались старым кино. Мы пересмотрели все фильмы Дина Мартина, Джерри Льюиса и Фрэнка Капры. Кроме этого, у нас высоко котировались фантастические киношки и картины о Второй мировой войне. В самом верху списка находился «Экспресс фон Райана». Мы всегда хором произносили последнюю реплику: «Я как-то говорил тебе, Райан, что, если человеку удается уцелеть, это уже победа». Мы оба наизусть знали и цитировали целые отрывки из «Этой прекрасной жизни» и «Чуда на 34-й улице». Во время рекламных пауз в наших кинопосиделках Чак предлагал мне сыграть с ним в шахматы и успевал без всяких проблем одолеть меня еще до возобновления просмотра. Мне очень грустно признаваться в том, что я проигрывала целую шахматную партию за время, необходимое для рекламы нескольких продуктов.

Фотографии Бу с Аттикусом — это совершенно иная история. Точно так же со снимков, на которых я запечатлена с сестрой Сью и родителями, смотрит совсем другая девочка — болезненно застенчивая и замкнутая. Кажется, что я задержала дыхание и какая-то невидимая пелена скрывает яркого эльфа, посылающего свет с других фото. Когда я смотрю на эти фотографии и вижу свою сестру, которая очень похожа на меня, только на восемь лет старше и не светится, как эльф, мне кажется, она презрительно ухмыляется, глядя на что-то недоступное моему взгляду. На одной из фотографий Аттикус совершенно явно обнажил зубы и рычит на Бу, который отчаянно ждет от старшего брата одобрения. Когда Аттикус подобным образом наказывал малыша, тот съеживался и как будто даже пытался стать невидимкой. Но оставаясь верным собственной природе, он неизменно возвращался к Аттикусу, всякий раз пытаясь найти какой-то иной подход, чтобы завоевать сердце старого пятнистого пса. Точно так же много лет назад я на цыпочках появлялась на пороге комнаты, где расположилась сестра, неизменно натыкаясь на резкое «исчезни». Поскольку Аттикус обладал терпением и мудростью своего тезки, Аттикуса Финча из фильма «Убить пересмешника», Бу изредка удавалось добиться его внимания и даже поиграть с ним. Это давало мне основания для осторожного оптимизма. Я надеялась, что отношения Бу с Аттикусом будут более благополучными, чем мои с сестрой.

Аттикус появился в моей жизни в 1990 году, за десять лет до Бу, когда я была еще не замужем и вместе с друзьями снимала квартиру на Манхэттене. Один из этих друзей, Роб, который тогда был моим бойфрендом, искал работу. Между походами на собеседования у него было очень много свободного времени. Я указала ему на то, что у него есть возможность завести собаку, о которой он давно мечтал, потому что он может направить всю свою энергию на ее воспитание, одновременно продолжая поиски работы. Сама я предпочитала кошек и не очень хорошо себе представляла, что следует делать с собакой (от моих воспоминаний о Принцессе не осталось ничего, кроме фотографий).

Однажды поздней осенью теоретическая собака стала реальностью. Я проходила по Третьей авеню и увидела в окне это судьбоносное объявление: «Щенки по $49.99». Забавный черно-белый щенок-метис бордер-колли с пятном на левом глазу и болтающимися ушами, одно из которых было пестрым, а второе черным, сидел в записанной и закаканной клетке. Он задрожал всем телом, когда я извлекла его оттуда. Несмотря на то что он благоухал экскрементами и грязной шерстью, в попытке согреть и утешить его я не смогла не завернуть его в собственную куртку. Так, будучи укутанным в мою одежку, он и прибыл домой. Там я напомнила Робу о заранее выработанных нами строгих правилах: он не будет позволять Аттикусу спать на кроватях, сидеть на диванах и креслах и есть со стола.

Каждая собака кажется своим хозяевам самой милой собакой в мире. Аттикус вырос и из смешного малыша превратился в красивого пса с белой шерстью, украшенной черными «кляксами». Его пятнистое правое ухо почти всегда стояло торчком, а черное левое — болталось. Даже издалека его было очень легко узнать по большому черному пятну на попе. Пес достиг внушительных размеров и веса более чем шестьдесят фунтов. Его происхождение было абсолютно туманным. В магазине утверждали, что он является помесью овчарки и лабрадора, а ветеринар усмотрел в нем наличие крови терьеров. А как по мне, Аттикус не был похож ни на одного представителя этих пород. Наверное, красноречивее всего о происхождении говорило его поведение. Глядя на размеры, темперамент и ум питомца, я была готова поверить, что передо мной потомок пастушьей собаки, вероятнее всего бордер-колли.

Уже в первую неделю два наших правила вылетели в окно. Когда Аттикус впервые вполз ко мне под одеяло, у меня не хватило духу столкнуть его с кровати. Вскоре пушистый щенок стал удобно устраиваться вместе с нами на диване, когда мы дружной компанией смотрели телевизор, и регулярно спал на моей половине кровати.

Прошло много лет с тех пор, как нет собаки моего детства, но я быстро вспомнила о былой привязанности к этим животным. На половине своих детских фотографий я обнимаюсь с Принцессой, спрингер-спаниелем, появившимся в семье почти одновременно со мной. Я прижимала к себе собаку в поисках поддержки и привязанности, которые не хотели или не могли предоставить мне мои родные. В семейном альбоме есть целая серия фотографий, на которых я, облаченная в подгузник и расстегнутый халатик, скармливаю Принцессе остатки мороженого из своей мисочки. Еще на одном снимке, сделанном в тот же вечер, я гордо восседаю на туалетной газете Принцессы, а она растерянно обнюхивает пол, как будто пытаясь понять, что я делаю в ее «дамской комнате». Надпись, сделанная аккуратным почерком моего отца, источая сарказм, гласит: «Наш вундеркинд».