Универсальное оружие - Светлана Багдерина

Пока Агафон перетряхивал каждый черепок и осколок в поисках беглого нэцкэ, дверь лавки несколько раз открывалась, на порог ступали незнакомые люди — но все, как один, странно изменившись лицом, тут же выскакивали обратно на улицу. И с каждым разом, ревниво подметил практикант, все быстрее и быстрее. Наверное, это были покупатели, ожидали встретить его внимание — а он тут копается, как крот… Надо было проворнее заканчивать изыскания. И он принимался с утроенной скоростью доламывать, разглядывать и выковыривать.

Когда из принесенных трофеев не осталось осколков крупнее лесного ореха, а анимужичка так и не нашлось, студиозус сдался. Шмыгнув подтекающим носом и порадовавшись, что запах, наконец-то, улетучился, он вооружился совком и веником и принялся упихивать мусор в корзины. Те изгибались и корчились, шипели и подвывали, но против сердитого практиканта поделать ничего не могли.

«Куда же мог подеваться этот треклятый брелок, если его здесь нет? Может, его на помойке кто-то нашел — те мальчишки? Тогда точно концов не найдешь теперь… В рот компот деревня…»

Не додумав любимое ругательство, студент уныло швыркнул носом, решившим в знак солидарности, не иначе, поддержать слезящиеся глаза, опустил страдальчески хлюпнувшую корзину, сунул руку в карман в поисках платка… и ойкнул, уколовшись обо что-то — не больно, но неожиданно.

— …в баню! — выскочило разом недоговоренное. — Какого…

Осторожно оттопырив карман одной рукой, он снова сунул туда руку, лихорадочно вспоминая, что бы там у него могло быть такого травмоопасного, ожидая найти то ли обломок пера, то ли поплавок, то ли сухарь, то ли заныканный во время монстрологии для ближайшего рассмотрения фрагмент скелета выкусня…

Анимужичок не входил в его списке даже в шестую сотню.

Оказавшись на ладони студента, он смущенно пожал плечами, раскрыл зонтик, о вершину которого тот укололся, и развел руками.

— Ах, ты ж!.. — не зная, ругаться ему от накатившего облегчения или хохотать, Агафон сомкнул над ним пальцы, замахнулся шутливо, словно хотел швырнуть… и вдруг что-то с силой ударило его в спину, словно камнем.

И он полетел.

Правда, недалеко и недолго. До ближайшего стеллажа.

Затормозив макушкой — хорошо, что был уже на излете — практикант замер, дождался, пока разнообразная посуда закончит сыпаться, подумал, надо ли ждать, пока упадет и сам стеллаж, но решив, что ни один зачет этого не стоит — вскочил. Возмущенно тряся головой и стискивая кулаки в поисках коварного врага, оглянулся по сторонам — и растерянно моргнул.

Врага не было. И друга не было. Не было даже магистра Броше, который, как мелькнула паническая мысль, мог бы телепортироваться прямиком в лавку для внезапной инспекции. Не было во всем торговом зале вообще никого — если не считать аниженщин на полу, как-то странно сбившихся в одну кучу так, что было не различить отдельные фигурки.

— Э-э-эй… это вы чего? — безошибочным инстинктом волшебника Агафон определил угрозу — бывшую, настоящую и будущую — и попятился, нащупывая руками отставленный где-то рядом веник, а задом — на всякий случай — дверь.

Ответа не последовало — как и дальнейшей атаки, к настороженному удивлению студиозуса. Аниженщины постояли в кучке, переминаясь с ноги на ногу — и стали медленно расходиться.

— Дуры костяные, — полушепотом, чтобы они не услышали, пробормотал студиозус и тоскливо окинул взглядом новый разгром. Может, если успеть прибраться до прихода Броше, он не заметит, что половина его товара упала все-таки не на практиканта, а на пол?..

Но не успел он вдоволь насладиться этой надеждой, как колокольчик под притолокой звякнул, хрюкнул, брякнул, отрываясь и падая, дверь распахнулась, грохнув ручкой о стену, и на пороге предстал… предстала… предстало…

— Ети́… ети́… ети́… - ошарашенно заморгал студент и, наконец-то справившись с юрким ударением, поймал верный вариант: — Йе́ти?..

Чудовище нагнулось, протискиваясь в дверной проем, выпрямилось, обвело медленным взором внутренности лавки и ткнуло пальцам в комплект доспехов рядом с поверженным шкафом, дыхнув таким перегаром, что вонь, стоявшая в зале, испуганно шарахнулась:

— Эти. Да. Сколько?

Агафон с трудом оторвал взгляд от фигуры ростом в два с лишним метра и поперек себя едва не шире, от заросшей рыжим диким волосом физиономии с неоднократно перебитым носом и покрытой шрамами, как арбуз — полосками, от торса с грудью выпуклой, как бочка водовоза, и затянутой в видавший виды кожаный нагрудник, от рук толщиной с иные ноги, и ног толщиной с гиппопотамовые и, самое главное, от коллекции ножей у пояса и грозного меча.

Но чего-то у бравого вояки не хватало.

Чего-то важного.

Для человека, пришедшего в лавку.

Например, кошелька у пояса.

«Наемник, — понял студиозус, успевший за полгода в Мильпардоне повидать всякого люда. — Безработный, а значит, безденежный».

— Не продаются, — взяв себя в руки так, что кости захрустели, проговорил он и, чуть подумав, добавил: — Пока.

Гигант набычился, стиснул кулаки, зыркнул по сторонам… и неожиданно спросил, осторожно выговаривая каждое слово, точно боясь подавиться:

— А… хозяин… где?

— Н-нету, — попятившись на всякий случай, так же осторожно отозвался школяр. — И не будет. До вечера. До следующего. Приходите через месяц.

«И пусть Броше мне спасибо говорит, что я без него такому пугалу от ворот поворот дал!», — мысленно добавил он еще одну строчку в графу «От этого Агафона очень большая польза».

— А ты кто такой будешь? Рассыльный, что ли? — вошедший перестал озираться и прищурился уже в адрес собеседника, словно прикидывая, в какое место тощей студенческой анатомии будет сподручней воткнуть один из своих ножей.

— Практикант я! Из ВыШиМыШи! — немало испуганный, но обиженный — больше, гордо выпятил грудь Агафон, одновременно отступая.

— Который год учишься? — странно насторожился громила.

Студент подумал, не накинуть ли пару курсов для важности — и не стал.

— Шестой! — гордо выпятил он нижнюю губу.

Накидывать — так накидывать! «Коль пошла такая пьянка…» — как говаривал его приемный отец…

Брови наемника изумленно поползли к линии волос — благо, путь им пришлось проделать недолгий. Студиозус замер в ожидании разоблачения — но не дождался. Вместо этого громила, неожиданно потеряв интерес к доспехам и их продавцу, глянул налево:

— Ух ты, какая штукуёвина там под нижней полкой лежит!

— Где? — доверчиво вытянул шею Агафон, спохватился, шарахнулся вбок…

Но было поздно.

Наемник оттолкнул его, сделал несколько шагов в сторону заинтересовавшего его предмета, пригнулся и указал пальцем в дальний — самый темный — угол стеллажа:

— Вот там. Слепой, что ли? Что это?

Агафон подбежал, едва не вприпрыжку, наклонился, силясь рассмотреть — но безуспешно. Конечно, заинтересовавшую наемника чугунную конструкцию, похожую на купальник для слоновой сороконожки, можно было вытащить, но самым первым, что бросалось в глаза, была надпись на ободке: «Пальцы лишние — трогай». Лишних пальцев у студиозуса не нашлось, равно как и желания проверять истинность сказанного.

— Не знаю, — сдался он через несколько секунд и, предупреждая следующее пожелание, быстро добавил: — И доставать не буду!

— А я поглядеть хочу, — капризно, словно ребенок, лишаемый обещанной игрушки, насупился громила. — Может, именно этого мне всю жизнь недоставало! Куплю и умру спокойно.

— Про умереть там ничего не написано было, — косясь на загадочную штуку, осторожно развел руками студент.

Наемник одарил его странным взглядом и буркнул:

— Ну посвети тогда хоть, что ли…

— Я… э-э-э… Все свечки на кухне, кажется, лежат… и фонари… Идти надо искать, — неохотно выдавил школяр, разрываясь между желанием угодить клиенту Броше, хоть и неплатежеспособному, и опасением оставить его одного в зале.

— Свечки? Фонари?!..

Брови гиганта скрылись под линией волос и, не исключено, что направились к затылку. Зато на физиономии его шрамы расплылись от носа к ушам, повинуясь внезапной улыбке:

— Ладно, наплевать. Передумал. Когда у меня деньги появятся, я лучше всё-таки вон то железо прикуплю у вас. Эта муниция… чтоб ее рукоеды драли… мне уже неделю покоя не дает! Я не шучу, семирук меня схарчи! — кулак, размером с голову ребенка, грохнул в кожаный нагрудник, оставив в нем вмятину. — За сердце зацепилась!

Студиозус снова окинул взором тусклые доспехи почти детского размера на уродливой крестовине, висящий в воздухе под левой подмышкой нагрудника несоразмерно массивный и короткий меч, нелепый шлем с медным рыбьим хвостом вместо пера… и неуверенно кивнул, входя в непривычную для себя роль продавца-консультанта: