Красота и наказание - В. Т.

Ираида купила билет до Камышина.

Леха и Антоха с удивлением смотрят друг на друга. Это их сближает. Антоха предлагает дружить семьями. Леха соглашается, но пока он один.

Камышин. Что она делает в Камышине?

– Не знаю.

– И я не знаю.

И Камышин сближает. Расстались старыми друзьями. На следующий день встретились снова.

– Не звонила?

– Нет, а тебе?

– И мне не звонила.

Он с интересом рассматривал жилище. Алексею – человеку наблюдения – квартира многое рассказывает о жизни его жены (как он считает Ираиду). Алексею завидно, он укрепился в желании жениться на Ираиде. А как совпадают их вкусы. И по цветовой гамме и по вкусовой. Антон очень вкусно кормит Алексея. Ираида наготовила перед отъездом, думает Алексей. А поесть Алексей любит. Нет, он в лепешку разобьется, чтобы заполучить такую повариху в дом. Так думает Алексей, умиляясь грибной подливке.

– Хорошо твоя жена готовит, Антоха.

– Тебе она, Леха, не готовила?

– Я ж с ней не жил, Антоха.

Диалогом довольны оба.

Антон провожает Алексея. Одну остановку идут пешком. Разговор клеится, и они проходят еще одну остановку, потом еще одну… Антон рассказывает, что мечтает работать в «Челси». Вот где бы он показал во всю силу себя и свой мяч. И Ираиде в Лондоне будет лучше. Она ж не проводницей устроится, в поезде Манчестер – Ливерпуль. Будет дома сидеть, по гипермаркетам гулять. Конечно, если ей попасть на работу в «Ливерпуль» или в «Манчестер Юнайтед», тогда другое дело, шутит Антоха.

Леха шутку не понял, но промолчал. Вернее, не промолчал, ответил:

– А как же я?

– В отставку уйдешь, к нам приедешь, в Лондон.

– И кем я там буду? Швейцаром в гостинице? Ты, Антоха, тренер в «Челси», а я на дверях.

– И никаких забот.

8

Антон – тренер футбольного клуба «Удар». Ему и в клубе нравится, и в спортшколе. Набравшись олимпийского спокойствия, Антон продолжает тренировать. Сейчас его дни в спортшколе. А настроение отвратительное. Ираида не звонит. И он не звонит, не знает куда. Антон настроение скрывает. Но лицо выдает. С лица и читают: методисты, бухгалтерия, те, кто все замечает. Или те, кто иногда видит Антона во сне: бухгалтерия, методисты. Их не проведешь. Самое время помочь, снять напряжение, не упустить. Чай предложить… В этом каждая женщина считает себя профессионалом. И каждая женщина считает, что владеет своими чарами виртуозно, только не всегда хочется.

Антон нравится всем, но повода к сближению не дает никому. А привлекает беспощадно. Все ждут брешь в обороне. Брешь когда-нибудь да образуется всегда. И вот – брешь образовалась. Ее видно невооруженным глазом.

Художественная гимнастка на бревне даже сорвалась с больничного. Единственная в спортшколе, кто крутит петлю Корбут. Примчалась с осложнением в среднем ухе и температурой.

– Работа превыше здоровья, – пресекла гимнастка удивление вымыслом.

Хорошо, себя не слышит, среднее ухо не шутки, такой звон в голове. Но внешне гимнастка выглядит неплохо, лучше бухгалтерии и методистов однозначно.

Надушилась, влетела в школу легкой походкой, пот градом, в ушах звон, глаза горят, и как бы спрашивают: где он? И все – методисты и бухгалтерия – сразу поняли, зачем художественная гимнастка здесь. Учуяли.

Женщина, взявшая след, не только ноздри по ветру раздувает – это внешне, но и особый запах источает. Мужчины не всегда понимают, что пахнет женщиной, взявшей след, грешат на ихтиолку. Конкуренток женского пола не проведешь, они сами такой запах хоть раз в жизни, хоть полраза, но источали и не спутают его ни с каким другим. Правда, в тот раз спутали. У гимнастки образовался гнойник в промежности, и она умазала его ихтиолкой. Все – подумала бухгалтерия – гимнастка след взяла, раз пахнет откуда надо.

Так-то оно так, но ихтиолка пахнет гуще и может забить даже запах можжевеловых веток. Методисты чуяли ихтиолку медицинскую, принимая ее за запах охотницы на охоте.

Кстати, гимнастка, выполняя петлю Корбут, так задирала ноги, что методисты и бухгалтерия прозвали ее Легавая. Легавая тренировала девочек на бревне, на перекладинах и на брусьях. Ей все три снаряда были подвластны. Но своим коньком считала бревно, называя его козлом. И мечтала попасть на Олимпиаду, хотя бы зрителем. Легавая на козле. Как вам? Детектив про советскую милицию.

Впереди у нее почти неделя. Нет, не до Олимпиады, на Антона. Хотя Легавая не знает, что у нее неделя впереди. Думает, дня два, не больше.

Антон приходит в спортшколу первый и уходить не хочет. Теперь и бухгалтерия до поздней ночи готовится к проверкам. И методисты перестали лимитировать свои методические действия. Тренеры, оттренировав других, теперь тренируют себя. Спортшкола провоняла ихтиолкой. Напряжение нарастает. Один Антон ничего не замечает. Он редко задерживался допоздна, даже когда Ираида в рейсе. И думает, что здесь всегда так работают. Наверное, думает Антон, все думают, что он бездельник. Но о нем думают другое. Только о нем и думают.

Сразу пять чаев завариваются в четырех кабинетах и подсобке: жасминовый, улун, ромашковый, эрл грей и с мятой. Предложить простой черный или простой зеленый никто не смеет. Каждый чай подается со своей историей. Чай в бухгалтерию привезен с Востока. У методистов – обязательно с Олимпиад. Уборщице – из Киргизии. От каждого чая по возможностям, каждый чай на потребу.

…Легавая влетела в кабинет Антона, где увидела методистку Зяблову. Изогнувшись страшным креном, а именно раком, та выставляла на журнальный столик чашку с душистым жасминовым. Гимнастка рухнулась на свободный стул, жестом олимпийской чемпионки выкинула красную карточку методистке:

– Без сахара.

Ой, что случилось в душе Зябловой! Ой, что там произошло!

– Скрутись отсюда петлей Корбут, – жестом судьи международной категории выкинула красную карточку Зяблова.

Вот тут-то Антон и почувствовал ихтиолку. А ихтиолку он не любит с детства. Старшеклассники угостили Антошку-

первоклашку бутербродом с ихтиоловой мазью. Намазали на хлеб, сказали, мол, полезное варенье с Кубы. Антон кусанул по грубому, хоть и маленьким был тогда. С тех пор он ихтиолку не переваривает. И тогда не переварил, кстати. Подвела его вера в людей, в их честность. Родители говорили Антону:

– И зачем мы тебя таким честным вырастили.

Бабушка Антона говорила иначе:

– И в кого ты такой честный уродился?

Вот это русское слово «уродился» – в точку. Всему виной гены. Можно ли воспитать честность? Сомнительно. Можно ли воспитать бесчестность? Маловероятно. Гены рано ли поздно ли откоррелируют их носителя под себя.

Обладая среднестатистическим обонянием, Антон все-таки определил, что запах ихтиоловой мази источается из мест не столь отдаленных. Причем если Зяблова парила щадяще, то Легавая чадила нещадно. Антон сдался, сказав, что пора домой. Ни одна ни другая сдаваться не собираются. С мятным чаем и без стука материализовалась уборщица. Запах мяты облегчения не принес.

– Нам по дороге! – опередила соперниц Легавая.

Вот ситуация-то. И отказать неудобно, и быть рядом нет сил. Антон соврал, хоть и не любит врать:

– Меня жена встречает.

Сникли все, кроме поломойки. Она окончила киргизскую школу, где учились одни киргизы, поэтому не знала русского. Мавлюдахан взяла Антона под руку. Антон повторил, что уже поздно. В ответ она потупила глаза, она ведь не знала русского. А ей очень хотелось узнать русского.

– Мава (так звали поломойку в школе), я домой.

Опытная Мавлюдахан вновь потупила глаза, тупить она умела, на родине ее ждут пять голодных ртов: четверо детей и муж.

– Жаль. Просто я живу далеко, у Белого Бака… район неспокойный… уже поздно и страшно … ну ладно, я пошла, доберусь, как-нибудь… может быть… извини… – промурлыкала Мавлюдахан, еще крепче сжав его руку.

Что сказать? Молодец Мавлюдахан. Чай с мятой, неспокойный район, нежный тон, наив, мур.

– Ладно. Садись в машину.

Зяблова и Легавая проводили автомобиль недоуменно, разошлись побитыми корнишонами (курицами), не простились друг с другом, естественно.

Автомобиль едет по главной улице Тамбова, по Советской. Мава кладет руку на колено Антона, стремится выше. Антон перекладывает руку обратно. Так повторяется два раза подряд. Мава обижается и надувает губы. Антон смотрит вперед и губ не видит. Район Белого Бака неумолимо приближается. Мава кладет руку на плечо Антона. Антон предлагает ей пересесть в такси. Мава расстроена. Антон молчит. Мава растеряна. Они разнополые, природа на ее стороне. А Антон – нет. Белый Бак все приближался. Мава идет на штурм. Она скидывает блузку, будто собирается штурмовать Антона вплавь. Мава не пользуется лифом, это бросается в глаза. Мава оказывается в такси. Русского она так и не узнала, а еще одного киргиза узнала. Жизнь дала человеку надежду, потому что он сер и невежда. Если кто-то доволен собой – сбой.