Р.А.Ц. - В. Железнов

Первыми заговорили тяжелые пулеметы Второго сектора. Накатывающиеся из глубины предполья цепи словно наткнулись на стену. Железный ветер повеял из темноты амбразур, синевато-белые цветки заплясали на дульных срезах стволов 'сварок' — крупнокалиберных пулеметных спарок, прозванных так за цвет и интенсивность 'выхлопа'. Взметнулись было кружева щитов, но вскоре опали, расползлись множественными прорехами. Магия не смогла остановить пули — уж слишком много их было, и слишком большую энергию они несли.

Пятнадцать миллиметров — верхний предел стрелкового оружия Империи. Выше шли уже снаряды, устаревших тридцати, а ныне повсюду замененные сорокамиллиметровыми автоматическими пушками. Шли жаркие споры между оружейниками по поводу необходимости заполнения разрыва между калибрами, но пока все оставалось так, как есть.

15 миллиметров, 38 КДж дульной энергии, твердосплавный сердечник — это оружие было опасно даже для легкой бронетехники. Пусть и ослабленные щитами, пули взламывали броню монстров, рвали тела на части, отбрасывали туши убитых под ноги следующим за ними. Высоко вверх взлетали брызги, какие-то ошметки, куски снаряжения и плоти.

Первые несколько рядов атакующих были выкошены полностью, в считанные минуты. Все щиты и амулеты дали возможность им пробежать лишнюю сотню метров под огнем пулеметов — по сути, очень немало. Отдельные экземпляры ухитрились даже преодолеть заграждения, не подорвавшись на минах и не повиснув на проволоке, но до рвов не успел добежать никто.

Как и полагалось, работали далеко не все огневые точки, даже не половина, треть, от силы. То, что это предписывалось неспроста, что страницы уставов и наставлений писаны кровью — смогли убедиться все желающие практически немедленно.

Вначале из безлунной ночи вниз прянули стремительные гибкие тени. Ни один радар их не засек, лишь старенькие 'Тамары' показывали какие-то разводы, да и то в стороне от нападающих. Чешуйчатые тела грациозно изогнулись, чуть развернулись паруса огромных крыльев, выводя их обладателей на боевой курс. Раздулись широкие ноздри, раскрылись усаженные иглами зубов пасти, и из глоток рванулись вниз клубки яростного рыжего огня.

Башни с линкоров размещались по возможности не вперемешку, а рядом, и в тактической сети носили одинаковые метки. Дело было не в технической необходимости, а в психологии моряков, по-прежнему составлявших расчеты орудий. Даже на земле они продолжали соблюдать свои морские традиции, зачастую довольно забавные.

На каждую из стрелявших башен с линкора 'Императрица Анна', с ИА-1 по ИА-6, пришлось по три-четыре удара. То, что это не простой огонь, стало ясно сразу. Пламя вгрызалось в металл, на глазах прожигая толстенную броню. Оплавленными свечками склонились к земле стволы ИА-2 и ИА-6, взлетела на воздух башня номер один, прекратилась связь с номерами 3 и 4. Лишь ИА-5 продолжала вести огонь. Там, где удары попали в лобовую броню, она покрылась глубокими сосульчатыми язвами, но все же достойно выдержала испытание. Более тонкие же верхние плиты крыши башен прожгло насквозь. Что там теперь творилось внутри — бог весть. Морские корабельные башни, заточенные для линейного боя, не были адаптированы к сухопутным условиям. Полусферические башни кругового бронирования типа Б-16 или Б-27, спроектированные специально для укрепрайонов, перенесли бы удар гораздо увереннее. Враг явно знал, куда бить. Случайность? Точный расчет? Предательство? Сейчас было не время, но Горчаков сделал себе заметку в памяти на потом.

Драконы пошли на новый заход, намереваясь добить изувеченные башни. Однако уже очнулись зенитчики. Крутанулись столбики ТОВ — телевизионно-оптических визиров, с шипением метнулись вверх хищные осы ракет, нечеловечески быстро вскинулись к небу 'руки' стволовых сборок на башнях 'Мангустов', с громовым ревом возгоняя рои пульсирующих мячиков в темное небо.

Первыми добились успеха именно 'Мангусты'. Тяжелые громады на танковом шасси, с двумя сорокамиллиметровыми шестистволками, они имели общий темп стрельбы около десяти тысяч выстрелов в минуту. Чудовищная отдача вминала гусеницы в землю, заставляя 'приседать' угловатые махины, зачастую при этом ломая торсионы, но шансов увернуться от обстрела не было ни у кого.

Снаряды дырявили небо. Установки били во втором режиме, с нарочитым определенным разбросом, поражая распределенные между собой участки, даже не пытаясь точно следовать хаотичным маневрам целей. И в какой-то момент у одного из драконов не осталось места, чтобы увернуться, сразу десяток полуторакилограммовых снарядов ударил ему в брюхо, мгновенно истощил энергию защиты и перерубил тушу пополам. С шеи животного сорвалась в краткий полет тонкая фигурка наездника, замедляясь перед ударом об землю действием очередного амулета. Напрасно. Пусть на нее и понадобилось целых семьдесят снарядов, но менее чем за секунду она тоже была превращена в красноватый дымок. Следом за первым драконом были сбиты и прочие, уйти удалось только трем. Созданные для поражения маневрирующих сверхзвуковых ракет, 'Мангусты' не дали медлительным в сравнении с ними целям никаких шансов. Ушедшая было троица, прижимающаяся к земле и отчаянно лавирующая между очередей азартно палящей по ней пехоты, не заметила, как сверху прянули стремительные молнии ракет 'воздух-воздух'. Хватило в аккурат по одной. Стержневые боевые части буквально в клочья разорвали легкокостные туши ящеров, окатив нескольких пехотинцев дождем из крови и внутренностей. Те не были в обиде, наоборот, они потом повесили себе на грудь по длинному клыку на цепочке, и снова и снова рассказывали желающим, как это было.

Итог был, в принципе, равнозначным. Пять башен, пятнадцать стволов, на двадцать две летающих бестии с наездниками. Похоже, это был особый отряд, предназначенный для уничтожения особо важных целей. Ранее эльфы в таких количествах, да еще в одном подразделении, не встречались.

6

В сражении наступила краткая передышка. Размеренно бухали из-за горизонта орудия, периодически небо прочеркивали телеграфные столбы с длинными огненными хвостами, но в целом накал значительно спал. По опыту Горчаков знал — это верный признак того, что нужно ждать очередной гадости противника. Он включил связь с КП ракетчиков.

— Павел Сергеевич, ну как у вас?

— Нормально, Яков Петрович. Расход по норме. Не выдержала одна пусковая, через час наладим.

— А 'Мудрый филин'?

— Уже взлетел, сейчас на витке, через десять минут войдем в зону обзора.

— Что так долго-то?

— Третья ступень барахлила, ампулы потекли, пришлось перестыковать из запасных.

— Ладно, подключайте без команды.

— Сделаем.

Долго ждать не пришлось. Зная, что они сверху как на ладони и каждая секунда промедления уменьшает их силы, предводители врага тянуть не стали. С подошедшего спутника было отчетливо видно, как на темной земле разгорается исполинская спираль. Волны зеленого пламени бежали по завиткам, множество светящихся узоров обрамляли основную конструкцию прихотливыми изгибами и извивами. Почему-то в своих экзерцициях вражеские маги всегда использовали световые спецэффекты. То ли это было следствием творимой магии, то ли обязательным ее условием, никто не знал. Это было, пожалуй, красиво. И… нехорошо. В узорах, созданных чуждым разумом, генерал видел угрозу. Эта угроза просвечивала в плавных поворотах без углов, таилась в беззвучном медленном танце пламени на большом экране. А когда в центре спирали протаяла ослепительно сверкающая белоснежная точка, он понял — медлить больше нельзя.

— Иван Терентьевич, вот и ваш час наступил. Будьте добры, отвесьте два 'батона' вот в это безобразие. Первый должен сработать где-то километрах в семи над ними, а второй — прямо в середине. Вариант два-четыре.

— Есть, Яков Петрович!

Горченко просиял. Он склонился к пульту, одновременно проговаривая в микрофон серии команд для различных абонентов. Это было его призвание, его стихия. Человека словно подменил автомат — настолько четко, настолько выверенно было каждое его действие. Полковник не отказал себе в удовольствии лично проделать сложную последовательность действий, необходимых для производства выстрела красноголовыми снарядами. Пальцы его легко порхали над клавишами, исполняя своеобразную симфонию подготовки.

Подчиняясь воле человека, высоко над ЦБУ провернулась карусель, в которой как младенцы в люльках, лежали округлые металлические тела. Две ячейки аккуратно опустошила механическая рука, взамен из особого хранилища были подняты два спецбоеприпаса. Яркая маркировка возвещала всем об опасности, которая скрывается в невзрачных серых веретенах.

Еще проворот, первый снаряд исчезает в исполинском казеннике, провожаемый штангой досылателя, следом на раскладном лотке торопится нырнуть пачка толстых блинов полузарядов, заранее сформированная в отдельном агрегате. Полузаряды только назывались так, это осталось со времен становления артиллерии. На деле в зависимости от требуемой дальности, в камору могло закладываться до десятка полузарядов.