Игры мажоров. "Сотый" лицей (СИ) - Ареева Дина

Хлопаю себя по щекам и возвращаюсь в кухню. Мама стоит у окна, сцепив пальцы. Мне не по себе, подхожу к ней и обнимаю со спины.

— Мам, ты чего?

Она вздрагивает, и я понимаю, что она плачет. Заглядываю в глаза.

— Тебе не понравился Никита?

Мама порывисто меня обнимает, и становится немножко легче. Хуже всего, когда она вот так замыкается в себе. Пускай лучше меня утешает.

— Да нет, Мышонок, дело не в этом, мне кажется, он хороший мальчик.

— Так почему ты плачешь?

— Потому что он тебе понравился, доченька, я же вижу. А ты ему.

Понравился — это ничего не сказать. Я его еще даже не увидела, мне голоса хватило. И запаха. Такой ненавязчивый и волнующий, у меня голова закружилась. Я правда думала, что это из-за того, что ударилась. Но в коридоре, когда он меня поцеловал, я чуть на пол не села, так поплыло перед глазами.

А когда я рассмотрела его дома, не только расплывчатый силуэт, а каждую черточку, чуть сознание не потеряла. Он очень красивый, таких я только в кино и в журналах видела. Как я могла такому понравиться?

— Это… это плохо, мам? — переспрашиваю осторожно и снова в глаза заглядываю. И сердце от страха сжимается, столько там отчаяния.

— Да, Мышка, это ужасно. Потому что он Топольский.

И я уже знаю, что она дальше скажет. Хочется заткнуть уши, чтобы этого не слышать, но я все равно услышу. Каждое слово падает будто холодные капли на раскаленный металл.

— Андрей Топольский — один из тех трех парней, Маша. Это его отец дал деньги моим родителям, чтобы они уговорили меня забрать заявление. Топольский может быть твоим… биологическим отцом.

Она преодолевает мучительную паузу, а мне хочется кричать. От обиды и боли.

— Нет, — мотаю головой, — я не верю, мама. Может, это какой-то другой Топольский? Может, они просто однофамильцы?

— Никита похож на своего отца, — глухим шепотом отвечает мама, — я сразу не могла понять, кого он мне напоминает. Но главное то, что он может быть твоим братом, Мышка, понимаешь? Тебе придется тогда ему рассказать…

— Рассказать? Никите? Не уверена, что теперь смогу на него даже смотреть.

— Дети не отвечают за своих родителей, — мертвым голосом говорит мама. — Если вы захотите узнать точно, сможете сделать тест… Если его родители будут не против…

Чтобы снова поднялась со дна вся та грязь, что успела осесть за эти годы? Заставить маму заново пережить все то, что она так старалась забыть? И правда ли я этого хочу?

Снова упрямо мотаю головой.

— Нет, мам. У меня нет ни малейшего желания знать, кто из тех троих подонков мой отец. У меня есть отец. Был. Настоящий. А они просто… доноры. И даже если Никита не мой брат, я все равно не смогу спокойно общаться с ним, зная, кто такой Топольский. Просто… — тут мне изменяет выдержка, губы дрожат и кривятся, — просто так жаль, что именно Никита его сын!

— Мне тоже жаль, Мышонок, — шепчет мама, глотая слезы, — очень, очень жаль. Прости меня, доченька.

Не хочу, чтобы она просила у меня прощения. Они ни в чем не виновата, ей тогда было всего восемнадцать лет, это на год больше, чем мне. Если бы я не родилась, забыть о той ночи ей было бы намного легче.

Пиликает мессенджер. Читаю.

— Это Никита? — поднимает голову мама.

— Да. Хочет приехать. Спрашивает, выйду я или нет.

Никита знает, где я живу. Знает мой номер телефона. Значит, я сменю номер и удалюсь из мессенджера. Как я уже удалилась из всех соцсетей, когда узнала правду.

— Мам, мы собирались съезжать к концу недели. Давай завтра съедем, а?

— Я тоже думаю, что так будет лучше, — соглашается мама. — Я сейчас позвоню Ларисе.

До ночи пакуем вещи. Лариса — мамина подруга, у которой мы остановились на время, чтобы найти подходящее жилье. Это она перетащила нас в столицу и устроила маму в лицей. Она сердится и хочет, чтобы мы тут остались. Это ее квартира, но сама Лариса живет за городом у своего мужчины и здесь не появляется.

Но это слишком дорогой район для нас, мама сразу сказала, что будет искать квартиру попроще. Хоть мне здесь очень нравится. Мы готовы были переезжать, и теперь просто сделаем это раньше, чем планировали.

Я должна выбросить из головы Никиту Топольского. Нам нельзя с ним видеться, и не только потому, что у нас может быть один отец. А еще потому, что рядом с таким как Никита должна быть совсем другая девушка. Красивая и уверенная в себе, а не такая как я.

Даже если сейчас он повел себя благородно, все равно в конце концов он станет таким же, как его отец — избалованным мажором. И самое лучшее для меня — это держаться от него подальше.

***

Три часа ночи, мне не спится. Телефон выключен, а я все равно держу его в руках — если Никита пишет или звонит, пускай я хоть так это почувствую.

Мысли толкаются и путаются. Я всегда мечтала, чтобы у меня были брат или сестра, в детстве просила у родителей. Они весело переглядывались и обещали сходить в магазин посмотреть. А потом как-то само собой такие разговоры стали сходить на нет, мама старалась сменить тему, отец отшучивался.

У меня было самое лучшее детство. Самые лучшие на свете папа и мама. Папа меня очень любил, называл Конфеткой, а мама Мышкой.

Отец служил в полиции. Однажды он вечером шел домой, возле кафе началась драка — пьяная компания привязалась к проходящему мимо парню. Отец вместо того, чтобы вызвать патруль, вмешался сам. Его несколько раз ударили ножом, и он умер в карете скорой помощи.

Похороны прошли как в тумане. Я не могла поверить, что моего доброго, сильного, любящего папы больше нет. Мама плакала, не переставая, и без конца теряла сознание.

А на третий день пришла бабушка — мать папы, — и в тот день детство для меня закончилось.

Она открыла дверь своим ключом и, не разуваясь, прошла в кухню. Мы как раз с мамой собирались на кладбище.

Бабушка посмотрела на меня с такой ненавистью, что мне стало по-настоящему страшно. Потом перевела взгляд на маму.

— Убирайся вон из моей квартиры, шваль! — она опустилась на табурет у стены. — И выродка своего забирай!

— Бабушка, ты чего? — шокировано перепросила я.

Она меня всегда недолюбливала, и я считала, это из-за того, что они не ладят с мамой. Но сейчас не могла понять, почему бабушка злится на нас. Разве мы виноваты, что папы не стало? Для нас это такое же горе.

— Я. Тебе. Не бабушка, — процедила она. — Твоя мать — подзаборная давалка, она сама не знает, кто твой отец. Мой Леша тебе никто, поняла? И вы ни на что здесь не имеете права.

— Не смейте кричать на моего ребенка, — тихо, но твердо сказала мама. — Мы с Лешей состояли в законном браке, Маша — его законная дочь, вы не имеете права так с нами разговаривать.

— Уйди по-хорошему, — зло зашипела эта ведьма, — иначе пожалеешь. Ты сломала ему жизнь, приклеилась как репей со своим байстрюком. Мой сын простодушный идиот. Ты окрутила его, задурила ему голову, а сама даже ребенка ему рожать не стала.

— У Леши не могло быть детей, — мама сжимает кулаки и заслоняет меня собой, — и вы это знаете лучше меня. И не смейте его оскорблять!

— Ты пожалеешь, прошмандовка, — бросила напоследок эта мерзкая жаба и ушла. На меня она даже не глянула.

Сначала я ощутила только облегчение от того, что она не моя родная бабушка. Мне вообще с бабушками и дедушками не повезло, с обоих сторон. Но со своими родителями мама сама не горела желанием общаться, поэтому я не сильно переживала.

А потом меня накрыла паника.

— Мам, — я подбежала, обхватила руками ее лицо, — скажи, что это неправда. Папа — он же мой папа, да?

До сих пор помню этот ее взгляд. Как будто мертвый.

— Нет, Маша. Он не твой отец.

— А кто… Ты знаешь? Или…

Она покачала головой, и я с ужасом закусила губу. Неужели эта ведьма сказала правду? Мама поняла и порывисто меня обняла.

— Нет, Мышонок, все не так. Я расскажу тебе. Я была всего на год старше тебя, закончила школу, поступила в ВУЗ. В начале первого семестра первокурсникам устраивают посвящение в студенты, это традиция. Вечеринка проходила во дворце студентов. Я там была с подругой. Сначала официальная часть, потом танцы. Музыка играла очень громко, и хоть алкоголь был под запретом, вокруг уже было много подпитых парней и девушек. Я почувствовала себя неуютно и собралась уходить. Но Катя, моя подруга, предложила поехать на квартиру вместе с ее друзьями-старшекурсниками. Она уверяла, что мы просто выпьем кофе, съедим торт и разойдемся. И я согласилась при условии, чтобы никакого алкоголя.