Третий фланг. Фронтовики из будущего - Федор Вихрев

Еще три дня мы сидели взаперти. Единственным развлечением была кормежка – два раза в день. Правда, назвать это едой… Скорее помои, но что давали, то мы и ели… Заодно познакомился с соседями – еще двое оказались танкистами, а остальные – пехота. Все рядовые.

На четвертый день нас всех выгнали во двор. Там стоял какой-то гауптман и рядом с ним пара в гражданском. Один из них – с камерой…

Я отвел взгляд от гражданских и огляделся вокруг – нас построили в шеренгу и через переводчика сказали, чтоб мы надели офицерские петлицы (самый младший из нас по званию благодаря этому подлогу стал капитаном), и начали снимать для кинохроники. После чего нас отвели обратно в «тюрьму». Через несколько часов туда бросили еще троих. Один из них – с артиллерийскими петлицами и тремя кубами… Это меня удивило, до того тут все были рядовыми.

— Вы откуда, товарищи? — спросил я новеньких.

— Четырнадцатый гаубичный, — ответил один из них.

Из ответа на вопрос, как они попали в плен, я узнал, что их чуть не поймали еще в начале июля под Витебском. Там они успели уйти из окружения, хоть и потеряли половину орудий. А вот второй раз им не повезло, и когда их послали заткнуть очередную брешь в обороне, они снова попали в окружение, и уйти не получилось. Познакомились.

— В общем, Олег, надо думать, как быть… — обратился ко мне старлей вечером того же дня, поскольку среди «старичков» командовал я.

— Да что тут, Яша, думать-то? — удивился я.

— Валить отсюда надо, но как – пока не знаю.

Еще через пару дней «сидения» нас всех погнали на улицу. У нас под боком на ночлег танковая колонна примостилась. И нас отправили бочки с горючкой тягать, чтоб технику заправить для продолжения похода на следующий день. Как только мы сгрузили горючку и помогли немцам заправить машины, нас погнали назад в сарай.

— Ну что? — начал я. — Этой ночью драпать надо.

— Почему? Что изменится, если мы не этой ночью, а позже уйти попробуем? Мы ж не готовы еще… — посыпалось со всех сторон.

— Да потому что я танкист, а с танком уйти проще, чем без оружия и на своих двоих, — ответил я.

Тогда вперед вышел один из бойцов и показал нам монтировку. На вопрос, где он ее взял, боец ответил, что в кузове валялась, а поскольку он и так в ногу ранен, на то, что он хромал и не мог согнуть ногу в колене (так как он в штанине монтировку припрятал, затолкав ее под бинт, чтоб не выпала), немцы внимания не обратили. Дождавшись, пока все, кроме часовых, уснут (ориентировались по шуму и разговорам), мы начали потихоньку делать «запасный выход» из сарая. Выбравшись наружу, сразу двинулись к стоянке техники. Одинокого часового сумели снять без шума и, погрузившись в «троечку» и Sd.Kfz.251, рванули в сторону лесной дороги, которую наметили еще днем.

Пока немцы среагировали на звук моторов, пока разобрались в произошедшем и попытались организовать погоню, мы успели уйти далеко и оторваться от возможного преследования. Углубившись в лес и замаскировав технику, мы решили осмотреться, отправившись четырьмя группами в разные стороны. Через полчаса я с удивлением понял, что меня занесло на ту самую поляну, с которой все началось.

Когда все группы вернулись, я сказал, что знаю, куда нам надо двигаться, поскольку узнал то место, где мы находимся.

— Но перед этим давайте познакомимся по новой – с именем и фамилией, а не только по именам, как раньше, — сказал я и представился: – Медведь Олег Евгеньевич. Капитан.

После чего свои фамилии и имена назвали и остальные бойцы. Последним назвался старлей: – Старший лейтенант Яков Иосифович… — Тут Яша слегка замялся, но продолжил: – Джугашвили. Я от услышанного чуть не споткнулся о свою челюсть. Остальные бойцы тоже были потрясены. Даже те двое артиллеристов, которых привезли вместе с Яшей, выглядели офигевшими. Как я потом узнал, они оказались из недавнего пополнения и не успели узнать, кто же такой этот лейтенант, тем самым избавившись от соблазна сдать его немцам, осложнив нам побег до невозможности.

Передохнув до следующего вечера, мы двинулись на нашу первую базу.

Там все оставалось по-прежнему. Так же стояли врытые в землю танки, превращенные в доты. Оставленное топливо и оружие нашлось там, где его и положили. В капонире сиротливо стояло шасси от «Евы». Вот только людей на базе уже не было. Народ, вооружившись и переодевшись в целую форму (некоторый ее запас тоже оставили при перебазировании), отправился спать. Я же, взяв с собой бутылку водки и два стакана, пошел к Олегычу. Открыв бутылку, налил по сто грамм в оба стакана. Один поставил на надгробье со словами «Это тебе. Прости, что больше ничем помочь не могу». А второй взял в руки.

— Ну, Олегыч, — сказал я, — пусть тут земля тебе будет пухом. И будь счастлив там, где ты теперь.

А через недельку, отдохнув и придя в себя, мы решили переместиться на базу «номер два», поскольку для активных действий нас явно недоставало. Выдвигаться же раньше мы не решились – можно было легко влипнуть, ибо нас искали. Над лесом кружили вражеские самолеты-разведчики.

Перед самым прибытием на вторую базу я вспомнил разговор с бойцами, состоявшийся на третий день после того, как мы бежали от немцев.

— Ну, что? — спросил один из бойцов, которого звали Сергей Пронин. — Может, немца пощипаем?

— Нет, — ответил я.

— Почему? — удивился Сергей.

— Видишь ли, — начал я, видя, что слушают все, хоть говорит только один, — танкист тут я один, а немцы знают, что мы у них взяли. Значит, будут искать нас с усилением в виде танков и ПТО. А мне в башню некого посадить – вы с ней обращаться не умеете… — Но видя, что не все согласны, продолжил: – Воевать я начал в июне… Как раз на том месте, где сказал, что знаю, где мы… Сначала нас было семь, потом стало больше. Мы отбили у немцев генерала Карбышева. Нашли этот склад. Укрепления тоже мы тут делали. Вначале мы были как герои. Били немца, где могли. Я даже в Польшу попал в одном из рейдов… Потом… Потом один из нас – тех семи, что были вначале, погиб… Погибли многие из тех, кто присоединился потом. И мы ушли на другую базу, на которую мы пойдем, когда немцы прекратят поиски. А там… Там я попал в плен… А это учит осмотрительности. Много ли пользы мы принесем, убив полицая и погибнув, когда нас найдут? Подумайте об этом. Кроме того, с нами сын товарища Сталина. Подумайте, что скажут враги, если он пропадет без вести? А уж если его возьмут в плен и узнают, кто он…

— Да мы понимаем, — сказал Сергей, — но и просто так сидеть…

— А просто так мы посидим только до перехода на другое место. Там должны быть наши, и там вы получите возможность бить врага дальше.

И вот теперь, когда нам оставалось пройти всего около десяти километров, я чувствовал, что возвращаюсь домой. Еще пара часов, и мы встретили первый из наших дозоров. К счастью, меня узнали и пропустили на базу. Потом я увидел свою родную «тридцатьчетверку» и экипаж…

Потом – Аня, повисшая у меня на шее, и долгий разговор с особистами. Вначале они думали, что я переметнулся к врагу, все ж мое немецкое гражданство давало повод, но потом – поверили. Конечно, в немалой степени этому способствовало то, что со мной был Яков Джугашвили. После разговора меня хотели поскорее отправить на Большую землю, но я сумел уговорить чекистов и Старинова, чтобы мне позволили еще некоторое время побыть в тылу, ибо я тут мог принести немало пользы. А вот Якова увезли следующей же ночью и благополучно доставили до места назначения, о чем нам сообщили по радио. Когда для сына Сталина только запрашивали самолет, в Москву сообщили о моем возвращении… и передали пароль к моему ноуту. Правда, потребовалась настоятельная просьба чекистов, и они же пообещали, что пароль будет набирать кто-нибудь из наших попаданцев, так что мой компьютер не пострадает, и я еще смогу им попользоваться… Когда доберусь до Москвы.

Ну а после того как Яша улетел… Нет, я был бы рад сказать, что начались у меня обычные боевые будни, но, увы, дела обстояли не так. Диверсионные группы ходили на задания регулярно, а вот мой экипаж плотно застрял на базе. И, как это ни странно, не потому, что мне запретили рейды устраивать, а потому, что я их устроить не мог. И вышло так потому, что большая часть людей и вся броня, кроме моего танка, ушла на прорыв. А что может сделать единичная машина? Вот именно – ничего. Лезть куда-либо без прикрытия – глупо. Сожгут. А прикрытия нет – диверсантов как пехоту не используешь – у них своих дел много. Вот и оставалось нам сидеть на базе и прикидывать, что б мы могли сделать немцам плохого, учитывая наличные силы…

После недели нервного ничегонеделанья я стал готовить из пришедших со мной пехотинцев экипаж для трофейной «троечки». При этом я прикидывал варианты прорыва через линию фронта, к своим. Этим прикидкам способствовало то, что одна из диверсионных групп пригнала на базу две цистерны с горючкой. А небольшая бронегруппа в составе двух танков и одного броневика с парой бензовозов могла и проскочить – благо почти вся техника трофейная…