Спаси меня от меня самого - Брайан Филипп Уэлч

по имени Kevin, который казался довольно клёвым, выглядел как положительный герой. Он никогда не высмеивал и не бил меня, как те два парня. Таким образом я выбросил их из головы и мы стали с Кевином лучшими друзьями. В течение того лета между предвыпускным и выпускным классом, мы много времени проводили вместе. Мы отправлялись на мотоциклах в поездки в пустыню, или он приходил ко мне домой и мы плавали, или я приходил к нему домой и мы прыгали с трамплина.

Особенность, связанная с Кевином, была в том, что его семья жила в маленьком домике, вниз по улице от моего дома, но даже при том, что их дом был маленьким, они жили в нём всей семьёй. Возможно, так они учились быть ближе друг к другу. Именно этой особенностью они отличались от моей семьи. Моя семья жила в большом доме и большую часть времени мы не были вместе. Если бы нашу семью кто-нибудь поместил бы в этот крошечный домик Кевина, мы бы наверное поубивали друг друга. Но его семья всегда была счастлива, всегда были вместе и весело проводили время, как настоящая семья. Поэтому я стал часто бывать у них, и всякий раз, когда я был у них, я чувствовал себя в мире и спокойствии. В то время как в своём доме я постоянно чувствовал напряжение, в его доме я действительно чувствовал спокойствии и расслабление. Какой ребёнок не предпочёл бы пойти в такое мирное место?

Был также и другой важный момент связанный с Кевином и его семьёй: они много говорили об Иисусе. Не знаю почему, но мне не казалось это чем-то сверхъестественным, хотя на тот момент я не знал кого-либо, кто бы столько говорил об Иисусе. Я не припоминаю, чтобы семья Кевина часто посещала церковь. Я с ними туда не ходил, даже при том, что в моём присутствии они часто говорили об Иисусе. Я полагаю, что хождения в церковь каждое воскресенье не были столь же важны для них как разговоры об Иисусе дома. Я никогда не спрашивал их об этом; это было только то, кем они были и что они делали. Они были счастливой семьёй, которая кажется прожила очень хорошо. Это самое главное.

Я ничего не знал о христианстве или Боге. Мой единственный религиозный опыт состоял в том, что когда мне было три года, один священник опрыснул воду на моей голове в епископальной церкви. Когда мой брат и я были немного старше (но всё ещё детьми — лет 5), моя мама в течение нескольких месяцев ещё пыталась водить нас в церковь, но нам действительно не нравилась воскресная школа, да и наш отец тоже не хотел идти, так что это был весь мой религиозный опыт на тот момент. Я не знал как всё это работает. Я не знал что значат эти различные христианские вещи, о которых Кевин и его семья постоянно говорили.

Однако, если все эти разговоры об Иисусе делали их дом мирным, уютным местом для меня, в котором я постоянно находился, то пусть так оно и будет. Но Кевин также говорил об Иисусе, когда он был у меня дома. Так как мы жили достаточно близко друг к другу, он приехал ко мне, и решил остаться на ночь. И как обычно вечером я предложил ему: «Ну что, давай посмотрим „Пятницу, 13-ое“». И все те моменты, пока я смотрел как на экране Джейсон рубил, резал одного за другим человека, Кевин в эти моменты постоянно говорил мне об Иисусе.

Это было одной из вещей, чем можно было заняться тем летом. В течение тех летних месяцев я почти не играл на гитаре, постоянно находясь в семье Кевина. Я всё ещё любил музыку и играть на гитаре, но теперь это была не единственная вещь, которой я мог бы занять свободное время.

Затем настал судьбоносный день, когда мать Кевина в буквальном смысле вынула всё из меня. Я был в доме у Кевина, находился в общей комнате, разговаривая с его мамой. По всей видимости, он рассказал ей обо всех этих вещах, связанных со мной — хэви-металле и ужастиках — она только уточняла, действительно ли это так. Затем она сказала: «Иисус Христос — спаситель мира, и если вы чистым сердцем попросите Иисуса о спасении, то он спасёт вас, он придёт и будет жить внутри вас». Вот так всё это и было — я, тринадцатилетний ребёнок без какого-либо религиозного или духовного фона, и эта женщина, которая говорила мне о каком-то парне, приходящем и живущем во мне. Я не понимал, что это вообще значит, но она объясняла мне это так мягко и с такой большой любовью, что это подействовало на меня словно что-то взорвалось внутри меня, потому что всё, что я знал — это то, что мне нравились эти люди, они были очень приятными для меня и я чувствовал себя счастливым, когда я находился с ними.

Я ничего не сказал маме Кевина прямо тогда, и не молился с ней, но ночью, после того, как я вернулся домой, я не мог выкинуть из головы все те мысли и вещи, о которых она мне говорила. Была уже середина самой обычной ночи для меня, я сидел в нашем цокольном этаже, пытаясь опять смотреть ужастики, но я не мог выкинуть из головы её слова. Я только чувствовал общность с Иисусом, и когда я думал о нём, я чувствовал такое умиротворение и любовь во мне, которые я никогда не чувствовал прежде. Это не было каким-нибудь давящим или сильным чувством, но, тем не менее, оно было во мне.

Я был неуверен, что то, что она сказала мне об Иисусе, было верно. После размышлений об этом, я решил, что лучше быть спасённым, чем несчастным, поэтому я решил на всякий случай пойти и помолиться. Я пошёл в ванную, которая была на цокольном этаже и которая всегда пахнула как крем для бритья моего отца, встал на колени на холодной кафельной плитке и произнёс: «Иисус, приди пожалуйста в моё сердце?»

Я в самом деле почувствовал что-то.

Мне было всего тринадцать лет; я не знал, что именно я почувствовал, но я совершенно определённо почувствовал как что-то изменилось во мне. Что изменилось, как мне показалось? Что именно случилось? Что изменилось в том, как я жил? Я не знал, что делать. Мои колени совсем замёрзли от холодной