Золотой холм - Светлана Крушина

— Можно, — с заметным напряжением ответил Нэль после короткого молчания. — Только не каждый это умеет. Ну, вот и все… Теперь можешь поднять голову.

Арьель послушно выпрямился и осторожно открыл глаза.

— Гляди-ка, кровь остановилась, — проговорил он удивленно.

Нэль устало улыбнулся.

— Еще бы ей не остановиться… Ну, теперь пойдем.

— Погоди! — спохватился музыкант. — Моя лютня…

— Вот, держи, — Нэль поднял и протянул ему зачехленный инструмент. — Кажется, цела.

После тщательного осмотра Арьель вздохнул с облегчением. В самом деле, цела! Он пристроил ее на плече.

Небо начинало темнеть. Показалась первая звезда. Спутники ускорили шаг, и уже в полной темноте вошли в деревню. Арьель втайне опасался, что солдаты нагонят их и, разъярившись, зарубят, на сей раз даже не сходя с седел. Но обошлось. То ли они так и не очнулись, вопреки заверениям Нэля, то ли не захотели еще раз связываться с человеком, который оказался им не по зубам, несмотря на беззащитный вид.

Они постучались в крайний дом, который выглядел победнее. Хозяйка встретила их неприветливо, но когда Нэль объявил, что он лекарь, и спросил, не нужны ли его услуги, смягчилась. Попросила посмотреть ее сильно отекшие ноги, а в благодарность дала им по ломтю подсохшего овсяного хлеба и пустила переночевать в сенях. Возмущенный до глубины души, Арьель промолчал только потому, что видел, с какой искренней серьезностью благодарил хозяйку Нэль. Музыкант начал подозревать, что связался с бессребреником. Оставалось удивляться, когда и как маг разжился золотыми монетами.

В сенях было холодно, почти как на улице, но хозяйка одолжила им по шерстяному одеялу. От них шел сильный резкий дух, но Арьель предпочел не задумываться, чем именно они пахнут.

— В доме было бы намного теплее, — проворчал он, закутываясь в одеяло.

— А в поле было бы намного холоднее, — парировал Нэль.

— Почему ты не настоял, чтобы эта тетка пустила нас в дом? Уж такой-то награды ты заслужил.

— Я вообще редко на чем-то настаиваю.

— Ну да, — с сомнением сказал Арьель, вспомнив сцену с солдатами. Точнее, снова к ней вернувшись — она так и не шла у него из головы. — Ты прямо сама уступчивость… Нэль, а почему ты просил меня не подходить?

Нэль долго молчал в темноте. Потом сказал тихо:

— Ты же знаешь, что случилось в Аркаре…

— Ну и? — не понял Арьель.

— Ну и, это был не первый и не последний раз, когда я не удержал заклинание. Конечно, разрушений таких масштабов больше не было, но… — он глубоко и медленно вздохнул. — Говоря короче, я боялся, что ударю и тебя.

— Ударишь? Чем?

— Магией, друг музыкант, магией. Это могло произойти против моей воли. Нужно время, чтобы усмирить поток, и на это уходит много сил.

Арьель поежился. И вовсе не от холода, и от мысли, что рядом с наемниками мог лежать и он… и точно так же дымиться.

— И все-таки ты лечил меня магией? А если бы…

Нэль коротко и сухо засмеялся.

— На лечение ушли сущие крохи. Я почти не прикасался к магии.

— Ну, а наша хозяйка? Ты дал ей какую-то мазь…

— В ней только травы, и вовсе не было никакой магии. Я умею обходиться и без нее.

— А часто вообще случается, что ты не удерживаешь заклинание? — осторожно спросил Арьель.

— Не хочу пугать тебя, — отозвался Нэль спокойным и ровным голосом, — но почти каждый раз. Извини, я очень устал сегодня. Давай спать.

Глава 2

Уже не раз Арьелю выпадал случай осесть при дворе какого-нибудь нобиля и начать беззаботную, сытую жизнь. Утром и днем бездельничать и щипать за щечки симпатичных камеристок, вечером бренчать на лютне перед вельможным семейством, плотно кушать от господского стола, отращивать брюшко и, быть может, закрутить роман с молодой хозяйкой дома. Но все эти мирные картины домашнего благоденствия, в первые минуты мечтаний необычайно привлекательные, вгоняли Арьеля в тоску, стоило поразмышлять на эту тему немного подольше и представить, каково будет каждый день видеть вокруг себя одни и те же лица… одни и те же стены.

С людьми он сходился легко (чему немало способствовало умение играть на лютне и бойко подвешенный язык) — и так же легко расходился. Старые знакомства приедались, и он уходил искать новых впечатлений.

На третий день знакомства с Нэлем он по-прежнему считал мага лучшим спутником из тех, которых могли послать ему Двенадцать. От этого человека, как ему казалось, нельзя устать. Нэль не надоедал пространными рассуждениями о мире, о людях, и о смысле жизни. Он редко заговаривал первым, предпочитал слушать, и при этом никогда не запирался в молчании, если его о чем-нибудь спрашивали. Правда, во время разговора он все время прятал взгляд, а Арьель любит смотреть собеседнику в глаза и угадывать за их прозрачным блеском невысказанные мысли. С Нэлем это не удавалось. Даже если и удавалось поймать его взгляд, невозможно было понять, о чем он думает. Глаза его обычно выражали не больше, чем два черных оникса.

Его личность пробуждала в Арьеле жгучее любопытство, и виновата в том была баллада, которую он сам же и сочинил. Основываясь на рассказах аркарских жителей, он не знал точно, что в ней правда, а что — вымысел. Нэль, к его досаде, о балладе ни разу больше не заговорил, и ни словом не обмолвился о происшествии в Аркаре. Он даже не объяснил, почему ухватился за упомянутое Арьелем проклятие, как за соломинку. Имелись ли у него причины думать, что его и в самом деле прокляли? Арьель не смел расспрашивать, боялся пробудить болезненные воспоминания. Да и знакомы они были не настолько долго, чтобы откровенничать друг перед другом.

— Вот мы и пришли, — выдохнул Арьель. Последние полчаса пришлось пробираться через бурелом, и он вспотел и раскраснелся. Разумеется, к опушке от деревни вела натоптанная тропа, но Арьель самонадеянно решил срезать путь. А Нэль, при всей очевидной глупости этой затеи, почему-то не остановил его. Теперь он стоял рядом, в промокшем до колен балахоне, сложив на груди руки, и критически разглядывал избушку лесной колдуньи. Снежные хлопья где-то высоко вверху срывались с еловых ветвей и, падая, запутывались в его черных волосах.

Маленькая покосившаяся избушка на поляне выглядела бы нежилой, если бы не узенькая тропинка, которая убегала от двери в лес.

— Ты уверен, что здесь… живут? Очень уж неприветливое место.

Арьель пожал плечами.

— Мы же не в королевский дворец пришли. Здесь живут, уверяю тебя.

Они остановились у порога. Перекошенная входная дверь была под стать избушке в целом. Там и тут из щелей между досками торчала то ли солома, то ли пакля.