Любовь на Утином острове - Марианна Лесли

– Ну-ну, малыш, тише, успокойся, – проговорила она сквозь стучащие от холода зубы, подплывая к перепуганному селезню. – Ты устал, бедняжка. Позволь мне тебя распутать. – Очень медленно и осторожно, чтобы не спугнуть изнуренного се

Дрожа от холода, она подплыла еще ближе. До селезня оставалось не более пяти ярдов. В любую минуту он мог удариться в панику. Если же его вовремя не освободить, он умрет, а если начнет отчаянно сопротивляться, то может и ее утащить под воду. Утки – создания небольшие, но ужасно упрямые. Птица, конечно, была измотана, но силенки для борьбы у нее еще явно оставались.

Дженни сделала глубокий вдох и нырнула. Последние пять ярдов она проплыла под водой и вынырнула совсем рядом с перепуганной уткой. К счастью, от усталости реакция птицы была замедленной. Дженни обхватила ее руками, прижав крылья к спине.

Одним ловким и быстрым движением она вытащила нож из ножен, прикрепленных к бедру, и одним махом перерезала леску.

Теперь ей стало ясно, что именно произо-шло. Какой-то рыбак, очевидно, зацепился леской за острый выступ под водой и ничтоже сумняшеся перерезал леску. Отрезанный кусок почти невесомой лески в конце концов всплыл на поверхность, и проплывающий мимо селезень угодил в нее как в ловушку.

Пытаясь вырваться, он дергался, нырял и запутался сильнее, чем она думала. Чтобы распутать леску, ей придется плыть вместе с ним до берега и там закончить работу. Да уж, задал ты мне работенку, подумала Дженни, клацая зубами от холода. А главное, его подружка решила, что он в беде, и приготовилась к активным действиям.

Перевернувшись на спину, Дженни прижала к груди сопротивляющегося селезня. Она понимала, что надо скорей попасть на берег, иначе она и сама может выбиться из сил, поэтому стала грести как можно энергичнее.

Обратный путь был не из легких. У нее в руках бился селезень, под водой ее с разных сторон атаковала его верная подруга, и она уже начала сомневаться, что сумеет благополучно добраться до берега.

Когда она во второй раз погрузилась под воду и вынырнула, отплевываясь от попавшей в рот воды, у нее промелькнула мысль, что помощь ей сейчас явно не помешала бы.

И уже в следующий момент она пришла. Сильная рука подхватила ее и приподняла над водой.

– Что… – Увертываясь от утиного клюва, она резко повернула голову. – Алан?

– Собственной персоной, – прозвучал возле самого ее уха его низкий, хрипловатый голос.

От звука этого голоса по ее телу пробежала дрожь или это просто от холода? Дженни была безмерно удивлена его неожиданному появлению и, как ни прискорбно признать, обрадована.

– Я думала… была уверена, что вы уже давно ушли, – промямлила она, пытаясь справиться с охватившими ее чувствами, когда он крепкой рукой обнял ее чуть повыше талии и прижал к себе.

– А я был уверен, что у тебя хватит ума не подвергать свою жизнь опасности из-за какой-то утки, – проворчал он. – А теперь закрой рот и не дергайся. Дай мне отбуксировать тебя к берегу.

– Отбуксировать?! Меня?! Ну знаете ли! Да я прекрасно плаваю и сама преспокойно доберусь. Мне не нужна ваша помощь! Отпустите меня немедленно!

– Не отпущу, малышка, потому что, хочешь ты того или нет, тебе все-таки нужна моя помощь, так что утихомирься и просто наслаждайся поездкой, – ухмыльнулся он.

– Малышка?! Наслаждаться?! Ну вы и нахал! – Разозленная донельзя не только его словами, но и самодовольной ухмылкой, Дженни стала отчаянно вырываться, при этом чуть не выпустив из рук спасенного селезня и снова глотнув воды. Но, сообразив, что помощь ей все-таки нужна, она перестала сопротивляться, вытянулась на воде и позволила доставить себя к берегу.

Прошло несколько долгих минут, во время которых она успела почувствовать и силу его руки, крепко обнимающей ее грудную клетку, и жесткое бедро, плотно прижатое к ее бедру. Но эти долгие минуты прошли – они добрались до берега. Только твердо встав ногами на дно, Ален отпустил Дженни.

Продрогшая, стуча зубами, Дженни, пугливая как утка, которую она держала, вырвалась из его рук. Уверяя себя, что дрожит от холода, а вовсе не от того, что ее тело соприкасалось с телом Алана, она стала подниматься вверх по скалистому берегу к дому. Алан остался по колено в холодной воде.

– Твоя благодарность просто не знает границ, – саркастически заметил он.

– А я не нуждалась в вашей помощи, – бросила она через плечо, убирая с лица мокрые волосы. – Я бы и сама прекрасно справилась, не впервой. И не ждите, что я стану сушить вашу одежду. Мне еще надо освободить эту злосчастную утку.

– Я и не жду, малышка. Сам обсохну.

Разозлившись на «малышку», она обернулась, чтобы сразить его наповал какой-нибудь язвительной репликой. Но, когда увидела его, насквозь мокрого, стоящего на холодном сентябрьском ветру, с раскинутыми в стороны руками и дрожащего как осиновый лист, она смягчилась.

А он, оказывается, не лишен чувства юмора. Если бы Дженни не была такой замерзшей и злой, то могла бы даже рассмеяться. Впрочем, если подумать, смешного в этой ситуации было мало. Она полагала, что его давно уже и след простыл, а он, оказывается, не ушел. Почему? И почему, как бы она ни пыталась это отрицать, она этому рада?

Сосредоточившись на первой половине вопроса и решив пока не заниматься самоанализом, она поспешила в лодочный сарай. Когда она услышала у себя за спиной его тяжелые неровные шаги, сердце у нее ёкнуло.

– Вон там лежат махровые полотенца. – Кивком головы она указала на настенный шкаф. – Возьмите и вытритесь.

– Ты сама заботливость… – И снова сарказм сочился из каждого его слова.

– Если вы простудитесь и умрете от воспаления легких, ваша смерть опять же будет на моей совести, – угрюмо проворчала она.

Дженни освободила место на заваленной хламом скамье и начала заниматься уткой, но краем глаза следила за Аланом. Хромая он вошел внутрь. Наверное, у него ужасно болит нога, подумала она, и в этом есть доля ее вины. Дженни вспомнила, как она брыкалась под водой. Впрочем, сам виноват. Никто не просил его помогать ей. Она сама бы прекрасно справилась с ситуацией, как всегда справлялась. Она привыкла рассчитывать только на себя и не надеялась ни на чью помощь.

Вот так легко избавившись от чувства вины, Дженни прислушалась, как он открывает шкаф и достает полотенца.

Вытащив одно, он сделал пару шагов к ней и положил полотенце ей на плечи, потом пошел за другим – для себя.

Ей совсем не хотелось, чтобы этот жест как-то расслабил или смягчил ее, потому что она злилась на него, но ничего не могла с собой поделать: ей было приятно ощущать на своих плечах его большие руки, которые немного задержались, укрывая ее.