Разрисованная мама - Жаклин Уилсон

Где-то скрипнула половица, и мы обе истошно заорали. Подскочив на кровати, мы прижались друг к другу, прислушиваясь и гадая про себя: может, это наконец вернулась Мэриголд?! Стояла мертвая тишина. И вдруг нашего слуха коснулось громкое шипение бойлера. Звук донесся из кухни. С таким звуком обычно включался обогреватель для воды.

— Вот и хорошо! — с облегчением вздохнула Стар. — По крайней мере, через пару минут можно сходить принять ванну.

— Ладно, только давай сначала еще разок обойдем квартиру. Может, она вернулась, а мы ее просто не услышали. Вдруг мы задремали? Мы ведь могли уснуть и сами не заметить этого? — предположила я.

Мы, шлепая босыми пятками, еще раз обежали квартиру, хотя ни одной минуты не сомневались, что Мэриголд дома нет. В конце концов мы махнули на все рукой и залезли в ванну — сразу вдвоем, потому что горячей воды на две ванны явно было маловато. Мы чувствовали себя так, словно вновь стали детьми. Сначала Стар помыла голову мне, а потом я ей. Мне с детства ужасно хотелось походить на Стар, но больше всего я завидовала ее роскошным длинным волосам, похожим на густую шелковистую гриву. Мои собственные волосы были тусклые, какого-то мышиного цвета, но я все равно радовалась, когда они выросли и стали падать мне на плечи.

Наверное, Стар пошла в своего отца, а я — в своего. Ни одна из нас нисколечко не была похожа на Мэриголд, хотя обе мы унаследовали зеленый цвет ее глаз.

«Ведьмовские глаза», — часто повторяла Мэриголд.

Впрочем, глаза у Стар были скорее голубовато-зеленые, а мои — серые с зеленоватым отливом. А вот глаза Мэриголд напоминали два влажных сияющих изумруда самой чистейшей пробы. Они были того непередаваемого зеленого цвета, какого бывает молодая трава на лугу, или водоросли в морской пучине, или заросший осокой пруд. Но иногда глаза Мэриголд начинали сверкать так ярко, что жутковато делалось — казалось, из них искры сыплются, как из фейерверка.

— А что, если Мэриголд… — начала я. И тут же прикусила язык.

— Прекрати гадать, что да как! — отрезала Стар. — Лучше объясни, почему у меня волосы все в мыле — ты, будущий парикмахер? — Она опрокинула себе на голову кувшин воды, потом вылезла из ванны и принялась вытираться полотенцем.

Я, не отрываясь, смотрела на нее.

— А ну перестань таращиться! — рявкнула Стар.

Но я не могла — взгляд мой точно прилип к ней. Так странно было видеть, что у нее уже есть грудь. Я украдкой скосила глаза на свою собственную, но она, увы, все еще была плоской, как у мальчишки.

— Прыщики надо зеленкой мазать, — съехидничала Стар. — А теперь поворачивайся, я вытру тебе спину.

После ванны мы обе натянули школьную форму. Точнее… э-э-э… наш вариант школьной формы. На мне было одно из платьев Мэриголд, которое она для меня укоротила, черное, вышитое крохотными серебряными звездочками и полумесяцами. Я называла его «ведьминым» и считала, что ничего красивее просто быть не может. От него еще слабо пахло духами, которыми обычно душилась Мэриголд. Улучив момент, я уткнулась в него носом и с наслаждением вдохнула знакомый запах.

— Потом пахнет, что ли? — хмыкнула Стар.

— Нет!

— Просто диву даюсь, почему ты продолжаешь таскать эту ужасную старую тряпку! Тебя же задразнят!

— А меня и так дразнят! — Я пожала плечами.

Самое странное, что сама Стар, когда училась в младших классах, имела привычку носить куда более смелые наряды, но никто никогда не осмеливался дразнить Стар. А вот перейдя в старшие классы, она здорово изменилась. Сначала непререкаемым тоном заявила, что теперь будет носить обычную школьную форму — дескать, она хочет, чтобы у нее была форма. А потом вытянула у Мэриголд деньги, улучив момент, когда та только что вернулась с почты, получив пособие, отправилась прямиком на распродажу школьных вещей и купила себе омерзительную серую юбку, такой же жакет, а к нему несколько белоснежных блузок и даже галстук.

Стар обновила ее, когда пошла в восьмой класс, укоротив юбку и утыкав значками лацканы жакета. Именно так в их школе ходили самые крутые модницы. Судя по всему, стремление Стар всегда поступать по-своему на этом закончилось.

Придирчиво оглядев себя в зеркале, Стар покрутила меня перед собой, вглядываясь в мое платье.

— Потом или не потом, но его давно нужно постирать!

— Ну уж нет. Ты его испортишь!

— Все, что можно было испортить, испортилось уже давно! Вон смотри, на спине шов разошелся! Стой смирно. Сейчас зашью… Ну вот и хорошо, — кивнула она, закончив работу. Потом окинула взглядом стол — стоявшие на нем три тарелки, три ложки и три кружки почему-то вдруг живо напомнили мне сказку о трех медведях.

— Не хочу есть, — пробормотала я.

— Я тоже… — вздохнула Стар. — Знаешь, что я тебе скажу… кошелек, конечно, прихватила Мэриголд, но зато у меня есть фунт, который я, — помнишь? — нашла тогда в парке. Хочешь, по дороге в школу купим по шоколадке?

— А обязательно идти в школу? — Конечно.

— Но…

— Будет куда хуже, если мы останемся дома и будем ждать, поверь мне, Дол! Так что сейчас мы с тобой пойдем в школу, как все нормальные люди. Только не вздумай кому-нибудь проболтаться, что она куда-то пропала, слышишь?

— А она правда… Я хочу сказать — Мэриголд и вправду пропала?!

— Не знаю. Но зато я знаю совершенно точно, что, если ты станешь болтать об этом на переменке или будешь сидеть на уроке с потерянным видом, отвечать через пень колоду и тебе влепят «пару», тогда — поверь моему слову, Дол! — они непременно сообщат социальным работникам, и нас обеих отправят в приют!

— Нет!

— Может, даже в разные приюты!

— Перестань, Стар!

— Так что держи рот на замке и веди себя так, словно тебе все трын-трава! И, ради всего святого, возьми себя в руки! Улыбайся!

Я попыталась. Стар вздохнула и прижала меня к себе.

— Она появится, поверь мне, как только мы уйдем в школу!

— Давай оставим ей записку?

— Что? — поперхнулась Стар, удивленно глядя на меня.

— На всякий случай. Чтобы она знала, что с нами все в порядке.

— О… ладно, как хочешь. Будто она станет волноваться из-за таких пустяков!

— Ты же знаешь, она не может измениться.

— Еще как может! — буркнула Стар, выпроваживая меня за дверь.

Спустившись на один пролет, я притворилась, что забыла забежать в туалет, и Стар, поворчав, дала мне ключ. Я вмиг взлетела по лестнице, отперла дверь, потом выдрала листок из тетрадки и наспех нацарапала:

Мы в шкле

Скоро вирнемси

Надеюс с табой все в порядки

Мы тже

Очин любим тибя

Долли и Стар

После этого я бегом кинулась вниз. Скрипнула дверь, и на пороге появилась внушительная фигура миссис Лафт в ночной рубашке. На голове у нее серебряными улитками свернулись бигуди.

— Сколько же раз можно говорить?! Девочки, прекратите носиться по лестнице вверх-вниз! У меня вся квартира ходуном ходит! И потом лестница — она же может не выдержать и обвалиться! Ступеньки все прогнили насквозь! Я уже сто раз говорила об этом управляющему, да разве меня кто-нибудь слушает? Смотрите, провалитесь в дырку и сломаете шею, если не будете смотреть под ноги!

Я застыла на месте, глядя на ветхие деревянные ступеньки у меня под ногами. И вдруг представила, как одна из них с ужасающим треском разлетается у меня под ногами, нога проваливается внутрь, а вслед за ней и я сама камнем лечу куда-то вниз, в темноту, где нет ничего, кроме кромешной тьмы и жуткого запаха гнили.

Дальше я спускалась на цыпочках, внимательно разглядывая ступеньки и едва осмеливаясь дышать.

— Пошли, Дол, а то опоздаем, — поторопила меня Стар.

Когда я подошла к ней, она прошептала мне на ухо:

— Если что тут и прогнило, так только тот мусор, что у нее в голове! Мелет всякий вздор!

— Как поживает ваша… э-э-э… мать? — брезгливо осведомилась миссис Лафт.

— Прекрасно, — отрезала Стар.

— Никаких больше заскоков? — неприязненно продолжала она.

— Не понимаю, о чем это вы? — буркнула Стар и потянула меня за руку. — Идем скорее, Дол!

— Дол, Стар, — пробормотала миссис Лафт, саркастически покачивая головой.

— Старая корова, — прошипела Стар, когда за нашей спиной захлопнулась дверь.

— Угу, точно! Старая корова, — подхватила я. Мне живо представились коровьи рога, кокетливо выглядывающие из массы локончиков на голове миссис Лафт, и объемистое вымя, тяжело колышущееся под тонкой тканью нейлонового пеньюара.

По дороге Стар остановилась у газетного киоска и купила нам по батончику «Марса». С наслаждением вонзив зубы в шоколадную плитку, я отхватила огромный кусок и даже зажмурилась от удовольствия.

— Обожаю «Марс», — призналась я с набитым ртом.

— Я тоже, — кивнула Стар. — Неплохо я придумала? А теперь побежали. Будешь ждать меня возле школы после уроков, договорились?