Жар-Птица, или Сказки баюна Барса - Санди Саба

Больше всего на свете это существо любило пожирать человеческие души, словно какой-нибудь тридевятьземельский гурман – лягушачьи лапки. Причем он любил не просто души, а с запашком – прогнившие до основания от злобы, ненависти и греха. Просто душа его не интересовала. Более того, от светлой и чистой души его воротило, как от самого ядовитой отравы. За это Сатира и прозвали Падальщиком. Аппетит у него был, будто у проглота. Он вечно рыскал по белу свету в поисках «мертвых» душ. Этой еды хватало, но особым его увлечением было не просто найти «мертвую», окончательно готовую к употреблению душу. Он старался найти душу лишь слегка подгнившую, чтобы самолично довести ее до кондиции. Проще говоря, любил не просто жрать души, но и готовить их, как готовит какое-нибудь мясное азу повар-профессионал. Он получал удовольствие от самого процесса.

Запах гниющей души привлек его и в этот раз. В чисто убранной комнате он увидел молодого человека, который вертел в руках нож. И тут же, будто в голову ему пришла какая-то мысль, остервенело воткнул его в деревянный стол – да так, что стоявшая на столе ваза с фруктами чуть не слетела на пол. Какой колоритный запах почуял Падальщик! Коктейль из ненависти, зависти и жадности. Он посмотрел внимательно на человека и через минуту знал про него почти все. Эта душа еще не готова к окончательной трапезе. Но это и к лучшему: надо еще немного подождать и поварить. Добавить специй – предательства, зависти, жадности. Добавить, как масла, побольше подлых поступков (кашу маслом не испортишь), обвалять в муке жестокости. Словом, требовалось вмешательство опытного кулинара – а то кто его знает, возьмет и станет исправляться. Начнёшь есть – и отравишься. И не поешь, и заразишься ещё какой-нибудь хронической болезнью вроде совести (вовек не вылечишься!), и аппетит потеряешь…

Перед Сатиром сидел и мучился злобой молодой эрзинский князь Денис. А злобился он на всех: на своих нерасторопных лакеев, на более, как ему казалось, удачливого брата Михаила, на братову жену Марию, а особенно на отца. Месяц назад отец умер, и Денис как старший сын стал полноправным эрзинским князем. Казалось бы, живи и радуйся, но Дениса грызла страшная зависть к младшему брату Михаилу. Отец говорил, ничуть не стесняясь старшего сына, что младший более рассудителен, более умен и даже шутил, что по разуму старший – Михаил, а не Денис. Старшего это задевало. Но настоящая ненависть возникла, когда девушка, которую он любил – Мария – предпочла ему младшего брата. Но ведь именно Денис первым увидел ее, и именно он на свою голову познакомил ее с Михаилом… Они год как женаты, и недавно у них родился сын Мировлад. А чем Михаил лучше? Ведь внешностью Адонай не обидел старшего брата: породистый, статный, красивый, другая девушка бы почла за честь стать его женой. Но не Мария. Михаил тоже не урод, но все равно и росточком поменьше и в плечах поуже… Дениса съедала ненависть.

– Митька, Митька, карачурт тебя дери! – позвал он слугу.

Тот послушно вышел из прихожей.

– Вина, а лучше водки. И чем больше, тем лучше!

Слуга молча кивнул и ушел исполнять приказ хозяина.

Через три дня князь Михаил вместе со своим семейством должен отправиться в свой родовой удел Сосово, который достался ему по завещанию отца, и во владение которым он должен был вступить. Оставаться в Эрзини он не горел ни малейшим желанием. Терпеть не мог придворных интриг, хотел жить скромно, по-семейному, да и подальше от своего брата, с которым окончательно испортились отношения. Братья поругались из-за Марии. Прошло семь лет – а ссора как будто вчера произошла.

Почему-то именно этот отъезд брата, который должен был успокоить, вызывал раздражение и даже ненависть у Дениса. Он князь, однако толку от этого никакого. «Все женщины княжества будут твоими», – смеялся отец. Все, кроме той, которую он любит. Денис залпом выпил стакан водки, занюхав бутербродом с сыром и копченым салом.

«Пора», – решил Сатир и юркнул под стол, прикрыв себя туманным пледом, чтобы не испугать жертву.

– Подай, мил человек, убогому на пропитание, – заканючил он.

– Пшел прочь, урод! Митька, Митька! Это ты, сукин сын, впустил ко мне нищего? – заорал Денис.

– Подай, мил человек, а я тебе подам княгиню Марию в жены, – вкрадчиво зашептал Падальщик.

– Чего? И каким это манером? – вытянулось лицо у Дениса.

– Самым что ни есть обыкновенным – убей брата, а я помогу.

– Ты в своем уме? – Денис чуть не упал со стула.

– А зачем мне чужой ум? Разумеется, в своем, – весело ответил ничуть не смущенный таким ответом Падальщик.

– Ваша водка! – их разговор прервал слуга, принеся на подносе графин водки и стакан. – Я никого не пускал, ваше княжество.

Митька оценивающе посмотрел на хозяина: вроде еще не так сильно пьян, чтобы видеть привидения. Слуга совершенно не понимал, в чем причина княжеского гнева. Впрочем, за всю свою жизнь он привык к капризам хозяина и не удивлялся его причудам. И услышал:

– Иди прочь! Мне показалось.

Заинтересованный предложением Падальщика, Денис изменил решение. Митька послушался, ругая про себя переменчивого хозяина, а старший сын меж тем спросил гостя:

– Кто ты?

– Я – тот, кто вечно хочет глупостей, но делает все по уму, прошу пардону за неточность цитаты, – усмехнулся Падальщик. – Но если хочешь знать мое имя – изволь, я – Сатир.

Конец ознакомительного фрагмента.