Запоздалая встреча - Дмитрий Стахов

- Почему ты это сделал, Вайлди? - обратился к блондину Джим.

- Цель пропала, - лаконично ответил тот.

- Вот видишь - цель пропала. А у нас не пропала. И я объяснил ему, что нам тоже туда надо, что мы можем помочь друг другу. Он согласился. Мы даже подружились. И я дал ему имя. Скажи, Вайлди, у тебя раньше было имя? Нет? Вот видишь - он совсем дикий, но все равно отличный парень. Я же говорю Вайлди [от английского wild - дикий].

Тони осторожно покосился на "дикаря", обладавшего даром гипноза. И тут его взгляд остановился на правой руке блондина. Точнее, на татуировке, напоминавшей паучка. Эта татуировка странно светилась... Холодок пробежал по его спине. Все случившееся казалось бредом, но, несомненно, таило в себе скрытый смысл.

Машины тем временем остановились у бензоколонки, на развилке шоссе. Здесь стоял автофургон, шофер которого, как выяснилось, ждал именно их. Главарь пошел открывать багажник, но картину у него перехватил неведомо как подоспевший Вайлди.

- О'кэй, парень, давай и ее сюда, - одобрил его действия главарь.

- Нет, - возразил Вайлди. - Она - моя...

- Ты что это задумал, парень? - вытащил револьвер главарь.

И тут глядевший в окно Тони увидел, как револьвер взметнулся в воздух. То же самое произошло и с револьвером водителя автофургона, когда тот попытался направить его в сторону Вайлди. Тут же, синхронно, открылись обе задние дверцы их машины, и оба бандита беззвучно рухнули на дорогу.

Вайлди с картиной под мышкой направился к машине. Аккуратно положил ее в багажник, неторопливо захлопнул крышку, затем сел за руль, включил зажигание и сказал своим пассажирам:

- Вперед, ребята!

Остолбеневший хозяин бензоколонки так ничего и не понял.

8

В холле первого этажа корпуса травматологии, куда вызвали Гриновского по внутреннему телефону, было сумрачно и холодно. На улице шел снег.

- Алексей Аполлинарьевич? - от стены отделился невысокий плотно сбитый человек и направился к Гриновскому, тяжело опиравшемуся на палку. - А я вас сразу узнал. Моя фамилия - Синюкаев. - Человек говорил, почти не разжимая губ. - Волею судеб я оказался на столь памятном теперь для вас повороте шоссе как раз в тот момент, когда... когда вы были так неосторожны.

Дальше, дальше!

Дальше? Когда я понял, что в моей помощи не нуждаются (водитель положил вас на заднее сиденье), то пошел к автобусной остановке. И тут наткнулся на сумку. Вашу сумку...

У Гриновского перехватило дыхание.

- Да не волнуйтесь вы так, Алексей Аполлинарьевич, - проговорил Синюкаев. - Сумка ваша в порядке. Все на месте: документы, вещи, ключи...

- Где она? - сорвался на крик Гриновский.

- Вас ведь выписывают на будущей неделе? Вот я вам и позвоню домой. Чтобы, значит, встретиться... Но только чтоб все было по-честному! Понимаете?

Гриновскому удалось наконец поймать взгляд Синюкаева. Ему показалось, что это был взгляд человека, который всегда добивается своего.

...Когда в тот вечер на даче Гриновский, положив в сумку коробку с пенальчиками, собирался уходить, сторож сначала не хотел его отпускать, а потом попросил взять с собой. "Будь прокляты все деньги, - твердил он. Здоровье и покой дороже!"

Гриновский, как мог, успокоил его, пообещав вернуться на дачу чуть ли не первой же утренней электричкой.

Он быстро шел в темноте, прислушиваясь к собственным шагам. Так он чувствовал себя увереннее: что ни говори, а вокруг этой дачи в самом деле происходит что-то неладное. Уже подходя к шоссе, где можно было успеть к последнему рейсовому автобусу, Гриновский вдруг услышал чьи-то шаги за своей спиной. Ему показалось, что кто-то преследует его. И он... побежал. Тот, сзади, тоже прибавил ходу. И когда лунный свет все же пробился сквозь плотную пелену облаков, Гриновский решил посмотреть, кто же за ним гонится. Присмотревшись, Гриновский с ужасом понял, что тот как две капли воды походил... на самого Гриновского. Но вот глаза! Они были огромны, безжизненны и красны, как схваченная морозцем рябина. И эти глаза невидяще уставились на Гриновского. Тот оцепенел и беспомощно замер, не в силах отвести взгляда от пугающих красных зрачков. Незнакомец качнулся и слегка шевельнул рукой. Гриновский опомнился. Отчаянно взвизгнув, ничего уже не видя вокруг, он кинулся прочь и через минуту, задыхаясь, вылетел на шоссе. И тут страшный удар бросил его на асфальт.

Все оставшиеся до выписки дни Алексей Аполлинарьевич не находил себе места. Он был близок к тому, чтобы позвонить в милицию и сообщить о Синюкаеве, потом хотелось обратиться к Витюше, своему единственному другу. Но что-то останавливало его.

Через неделю за ним в больницу заехал Витюша и в машине сообщил нечто несуразное:

- Петров за это дело посадил своего аспиранта, а я - своего. Ребята они толковые: вот и выдвинули идею, что это программа ввода-вывода данных. Идея не бог весть какая, но мы все же пытаемся кое-чем ее подкрепить. Отлаживаем программу-переводчик, возимся с кодировкой твоих "табличек". И получили ЧП. Когда вчера работали, программа-переводчик аварийно завершилась, да так, что сложилось впечатление - шурует какая-то закодированная программа и забирает при этом девяносто восемь процентов процессорного ресурса... Одним словом - ничего не понятно!

Гриновский пожал плечами. Витюша посмотрел на него в зеркало заднего обзора:

- Вот-вот! Ты плечами пожимаешь, а нам-то каково!

Только они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.

- Это я, Синюкаев, - услышал Гриновский знакомый голос. - С выздоровлением, значит, вас...

- Ты, часом, не подвинулся рассудком, дружок? - спросил Витюша, когда через полчаса они остановили машину в условленном месте. - Или у тебя смещение фаз? С чего ты, дурень, будешь отдавать? А потом - что мне сказать жене по поводу "мебельных" денег?

- Потом. Все потом... Вот он, вот он идет, - Гриновский открыл дверцу машины и сделал несколько шагов навстречу Синюкаеву, который вынырнул из-за табачного киоска.

- Проверьте, все ли на месте. Ведь все должно быть по-честному, не так ли? - произнес Синюкаев, протягивая Гриновскому сумку.

Тут что-то заставило Гриновского оторвать взгляд от сумки. Как из-под земли появилась еще одна фигура. В ней не было ничего особенного - одна из тысяч и тысяч! - но вот лицо. Лицо! Подбородок" часть носа мужчины закрывал широкий мохеровый шарф, а глаза скрывались под непроницаемыми черными очками. Словно раздвигая серый декабрьский вечер, он медленно приближался к Гриновскому, и что-то неясно знакомое почудилось ему в этом человеке...

- А-а-а! Так ты с ними заодно! - Алексей Аполлинарьевич одной рукой потянулся к сумке, а второй занес палку над головой Синюкаева.

9