Экзамен на выживание - Марина Серова

не думали, что ваша дочь, возможно, встречается с молодым человеком? – предположила я. Мария Васильевна отрицательно покачала головой.

– Ну что вы, Татьяна Александровна! В Олином возрасте о мальчиках думать рано, ей учиться надо, в университет поступать, готовиться! Вот отучится в высшем учебном заведении, на работу устроится – тогда и о замужестве можно думать! А Оле ведь сейчас всего-навсего семнадцать лет!

М-да, Мария Васильевна прочно застряла веке в восемнадцатом, подумала я про себя. И откуда она такая взялась, с замашками «тургеневской барышни» и абсолютным незнанием жизни?! Да в наше время девчонки лет в четырнадцать, а то и раньше, девственности лишаются, в семнадцать некоторые аборт делают или рожают по «случайному залету»… То, что Мария Васильевна – уникум, вымирающий экземпляр, я уже поняла, но является ли таковой Оля? Вполне возможно, что, пока мать вкалывает на двух работах, девчонка спокойно себе крутит романы направо и налево. Ну и учиться не забывает, вдруг она ко всему прочему действительно умна, обладает прекрасной памятью и легко справляется с нагрузкой в школе? Или все-таки Оля – Мария Васильевна номер два, девица, воспитанная на русской классике и абсолютно не знающая суровых реалий этого жестокого мира?..

– Ладно, рассказывайте дальше, – попросила я.

– А дальше произошло ужасное, – вздохнула Мария Васильевна. – Я пришла домой после работы, это было два дня назад. Оли дома не было. Я удивилась – на часах половина десятого, обычно дочка меня дожидается с работы, ужин мне готовит, и только когда я возвращаюсь домой, спать ложится. В тот день занятия у Оли закончились рано, в первом часу дня, и после школы ей никуда не нужно было идти. Четверг, в этот день у нее не было репетиторов. Они у нее по пятницам, понедельникам, средам и воскресеньям. Днем, как обычно, Оля прислала мне эсэмэску, что она дома, и я была спокойна. Однако вечером дочери дома не было, и, как и в предыдущий раз, на звонки она не отвечала. Я очень волновалась, но подумала: а вдруг она снова придет утром, как ни в чем не бывало? Я даже разозлилась на Олю, ну что она вытворяет? Если она ночует у подруги, почему бы так сразу не сказать? Я же не зверь какой-то, не против, если у дочери друзья будут, главное, чтобы они ее дурному не научили! Вот почему бы не предупредить меня – мама, не жди меня вечером, я у подружки заночевала? Я напилась успокоительного, чтобы поспать хоть немного, а утром собиралась с Олей поговорить, когда она вернется. Сказать ей, что так поступать плохо, она же не собирается меня до инфаркта довести! И попросить ее всегда говорить мне правду, какой бы она ни была!

Мария Васильевна снова вздохнула, потом продолжила:

– Но утром Оля не вернулась. Я тогда забила тревогу – снова стала больницы, морги обзванивать, в полицию заявление подала. Они сейчас меня по приемным и кабинетам мурыжить будут, а Оленька наверняка в опасности… Вдруг ее маньяк какой поймал или еще что?! Я вот сидеть сложа руки не намерена! Потому и вас хочу нанять, мне моя дочь дороже жизни! И если с ней что-то случится…

– Мария Васильевна, успокойтесь, – прервала я женщину. – Вы опрашивали одноклассниц и одноклассников Оли?

– Я классному руководителю позвонила, Марине Павловне Курчаковой, – проговорила моя собеседница. – Сказала, что Оля пропала, и она обещала спросить одноклассников дочери… В школе ведь сейчас пропускная система, знаете? Я пришла туда, с учителями поговорила, но никто не знает, где моя дочь может быть… Все учителя очень удивились, но никто мне ничего толком не сказал. Говорили только, что Оля одна задания делает и на уроках отвечает, но это и так понятно… Видели бы вы ее одноклассниц! Я разговаривала с двумя девочками, Настей и Катей. Кошмарные девицы, я вам скажу! В школе ведь раньше как было, все в школьной форме ходили, и Оля моя надевает белую кофту и черные брюки, так можно… Юбки она не любит, а вот эти девчонки – в джинсах, да в каких! Представляете, в них трусы видно, это же позор! А у одной так вообще пузо голое и в пупке сережка, куда только их родители смотрят! И накрашены, как будто не в школе учатся, а в борделе работают! Я бы за такое вообще в школу не пускала, это же какое неуважение к учителям! В общем, ужас что творится…

– И что же сказали вам Настя с Катей? – прервала я женщину.

– Да что? Ничего они мне не сказали! Одна из них жвачку все жевала, но от нее сразу чувствовался запах сигарет. Они еще и курят, представляете? Я бы выпорола за такое!

– Совсем ничего не сказали? – снова оборвала я возмущенный монолог Марии Васильевны.

– Говорили, что с Олей не общаются, и все, – пожала плечами та. – И не знают, куда она могла подеваться. А потом они сказали, что опаздывают на урок, и ушли. Конечно, на урок они торопятся… Поди, пока перемена, курят себе или еще что… Если бы я знала, что в школе такой бардак творится, перевела бы Олю в лицей или в гимназию, но я-то думала, что дочка хочет доучиться в этой школе, а перевод – это же столько проблем! И посреди учебного года… Да и смысл переводить ребенка, когда учиться полмесяца каких-то осталось!

– Это верно, – согласилась я с Марией Васильевной. – Переводить в другую школу надо было раньше, хотя я сомневаюсь, что в других школах ситуация обстоит лучше. Сейчас время такое, что сделаешь. Никто в школьной форме не ходит, хотя есть учебные заведения, где с этим все строго.

– Не зря моя Оля идти в школу не хотела! – воскликнула женщина. – Мне бы с такими девицами вместе учиться противно было бы! Не ученицы одиннадцатого класса, а, извиняюсь, проститутки какие-то! И о чем они думают? Как экзамены вступительные сдавать, если в голове – ерунда сплошная, а не учеба! Моя Оля никогда такой бы не стала!

– Мария Васильевна, у вас есть фотография вашей дочери? – поинтересовалась я. Женщина кивнула.

– Конечно, как же без этого! – воскликнула она. – Когда дочка была маленькой, я фотоаппарат купила, тогда пленочные были. У нас и фотоальбомов куча, я очень любила фотографировать… Сейчас я вам покажу!