Лунатики - Глеб Голубев

Мысль Мориса не сразу дошла до меня, хотя муж много мне рассказывал о гипнозе и я не раз помогала ему, когда он проводил гипнотические сеансы.

И вдруг, кажется, я начала понимать…

— Ты хочешь сказать, ему внушили украсть секретные документы? — воскликнула я. — Внушили на срок, поэтому он и не мог никак объяснить при аресте своего поступка?

— Очень на это похоже, — задумчиво кивнул Морис. — Очень, по всем признакам.

— Но ведь ты же, помнится, говорил: нельзя человека заставить совершить преступление против его воли даже под гипнозом? Нельзя внушить ему ничего такого, что бы противоречило его моральным принципам. Разве не так?

— Понимаешь, это один из самых темных и спорных вопросов в теории и практике гипноза. На сей счет у крупнейших авторитетов мнения самые противоречивые. Надо в нем как следует разобраться.

За обедом муж был молчалив, задумчив и рассеян. А потом сразу ушел к себе в кабинет и сел за стол, обложившись толстенными учеными фолиантами. Я слышала, что часто он вставал и начинал расхаживать по комнате, так ему всегда лучше думалось.

Я старалась ничем не помешать ему и сама, конечно, думала о том же. Зная, разумеется, ничтожно мало о гипнозе по сравнению с Морисом, даже я прекрасно понимала, как интересен и важен этот вопрос: можно ли гипнотическим внушением заставить человека совершить преступление?

То, что Петер Гросс в тот момент, когда его поймали на месте преступления, вовсе не был в гипнотическом сне, меня не удивляло. Существует ведь так называемое внушение на срок. Человека усыпляют, внушают что-нибудь сделать через определенное время или по условному знаку, а пока забыть о задании. Он просыпается, ничего не помнит о сделанном внушении, а потом в назначенный момент точно его выполняет.

Опыты по такому внушению помогли, кстати, ученым узнать немало интересного о деятельности нашего подсознания — например, выяснить, что у каждого из нас есть «внутренние часы», идущие удивительно точно. Одной женщине, рассказывал Морис, внушили под гипнозом взять листочек бумаги и нарисовать на нем пирамиду ровно через 4335 минут после пробуждения. Она проснулась, ничего не помнила о внушении, занималась обычными домашними делами, но через три дня вдруг взяла листочек бумаги и нарисовала пирамиду. И это было сделано точно в назначенное время, ее «внутренние часы» шли минута в минуту с теми, по которым женщину проверяли ученые!

Причем задание может внушаться на длительный срок — иногда, как рассказывал мне муж, их не забывали и выполняли даже через год.

Некоторые опыты по внушению на срок Морис проводил при мне, и они всегда производили потрясающее впечатление. Только что человек был совершенно нормален, разговаривает с вами, шутит — и вдруг совершает какой-нибудь нелепый поступок, начисто забыв, что ему это внушили сделать в гипнотическом сне: громко запоет прямо на улице, станцует, поставит стул на стол.

И при этом никто из них не мог объяснить, почему так сделал. И всегда вид у людей, выполняющих задание, внушенное им на срок, становился в этот миг каким-то отсутствующим, как у лунатиков!

Неужели это действительно так хитро и необычно задуманное преступление? Мне не терпелось поскорее узнать это, но я не решалась отвлекать мужа расспросами. А он все читал, размышлял, расхаживая по кабинету, думал, не замечая меня и забыв обо всем на свете, машинально разрезая за ужином мясо и чуть не насыпав в кофе соль вместо сахара. И опять скрылся в кабинете.

Отвлек его от размышлений неожиданный гость, и вся эта и без того запутанная, заинтриговавшая меня история вдруг приобрела совершенно новый, какой-то бешеный ритм и начала ошеломлять одним невероятным поворотом событий за другим…

Когда раздался звонок у входной двери, я машинально посмотрела на часы. Мне показалось, что ослышалась: было уже без двадцати одиннадцать, час вовсе не подходящий для визитов. Мне почему-то стало страшно, я хотела позвать мужа, но он не вышел из кабинета, видимо, не слышал звонка. Поколебавшись, я не стала его отрывать от работы и одна вышла в прихожую.

Нет, мне не послышалось: звонок прозвенел снова — требовательно, резко.

— Кто там? — спросила я.

Мне что-то ответил мужской голос, показавшийся вроде знакомым.

— Кто там? — повторила я громче.

— Это я, Гренер. Откройте, пожалуйста, Клодина.

Я начала неуверенно отпирать дверь. Оглянулась, увидела, что в дверях прихожей стоит Морис: видимо, он услышал второй звонок и мои вопросы и вышел из кабинета. Его появление сразу успокоило меня, и я распахнула дверь.

На пороге действительно стоял комиссар Гренер. Мы долго молча смотрели друг на друга. Комиссар медленно снял шляпу и спросил:

— Почему вы глядите на меня как на привидение?

Я оглянулась на Мориса и посмотрела на свои часики. Гренер тоже взглянул на часы и расхохотался.

— Черт возьми! Уже одиннадцать. А я не могу понять, почему меня так встречают. Извините, ради всего святого, за позднее вторжение.

Мы с мужем были так удивлены, потому что в Цюрихе после десяти вечера не принято даже звонить по телефону близким, друзьям, не то что ходить в гости. Зато и встают тут рано, все учреждения начинают работать с восьми, а то и с половины восьмого. Первое время, приехав сюда с юга, из Монтрё, где жили раньше, мы с мужем долго не могли привыкнуть к такому обычаю. А теперь вот, оказывается, он стал и нашей привычкой.

Мы с Морисом переглянулись и тоже расхохотались.

— Да входите же скорее! — буквально втащила я за руку смущенного комиссара. — Мы всегда рады вас видеть.

— Нет, конечно, все-таки я ужасный нахал, — сокрушался он, качая головой. — Врываться в такое время. Простите, увлекся, заработался, забыл о приличиях. Впрочем, — добавил он, прищурившись и наставив на меня, словно пистолет, зажатую в кулаке трубку, — уверен, вы меня извините, дорогая Клодина, когда узнаете, какие новости привели меня к вам в такой час.

— Не рассказывайте ничего без меня! Я сейчас сварю кофе.

Я помчалась на кухню, быстро сварила кофе покрепче, прихватила бутылку коньяку «Рем Мартэн», особенно любимого комиссаром, и принесла в столовую.

Жан-Поль и Морис честно ожидали меня, беседуя о каких-то пустяках.

— Ну, теперь рассказывайте, — сказала я, когда налила всем кофе и коньяку.

— Нет, послушаем сперва нашего уважаемого профессора, — комиссар лукаво посмотрел на меня и покачал головой. — Первое слово должно быть предоставлено науке. Сначала следует выслушать эксперта, я не хочу давить на его мнение своими догадками. Итак, дорогой профессор, ставлю вопрос: возможно ли совершить преступление под гипнозом? Свои предположения на сей счет вы мне днем высказали и пообещали разобраться в этом вопросе. К каким выводам вы пришли?