Зеркало миров - Ярослав Васильев

Ислуин мысленно поморщился — и ведь ни разу даже намёком ничего подобного не было. Но через раз девицы пытались вешаться ему на шею, а мужики считали, что с такой красивой физиономией только о том, как бы затащить в постель очередную дурочку и мечтать. Приходилось терпеть: магией Жизни он владел на уровне чуть выше среднего эльфа, и его умений хватило только поправить зрачок, изменить форму ушей ну и остальное по мелочи. Получив смазливую по людским меркам внешность. С другой стороны, чем меньше изменений — тем проще их поддерживать без вреда для здоровья. А раз в три месяца на сутки-двое можно и личину подержать. Вот только внутренне ему человеком никогда не стать, даже ради маскировки. И потому следующие два часа придётся через силу пить пиво, в очередной раз гадая, чего люди и гномы в нём находят. Тем более в таких объёмах. Увы, даже плохонькое вино городской страже не по статусу и не по обычаю.

Следующее утро Ислуин встретил с поганым настроением, хорошо хоть похмелья у эльфов не бывает. Конечно, польза от вчерашних посиделок была: и последние городские сплетни узнал, и с комнатой Кайлен помог удачно. Устроив к державшему гостиницу свояку. "Хотя двойную цену этот выжига содрать с меня не забыл", — весело подумал магистр. Впрочем, он мог себе позволить заплатить и больше: принесённые с собой амулеты стоили здесь баснословных денег. Ведь секретами их изготовления эльфы делились неохотно, а в магическом искусстве дети леса всегда стояли много выше соседей. Да и из Киарната магистр унёс немало золота и драгоценностей, которые теперь лежали по тайникам и в Империи, и в соседних странах: оказалось, что даже прохозяйничав в городе не одно десятилетие, сокровищницу Ясных Владык орки так и не нашли. Но для обеспеченного наёмника, в чьём облике Ислуин путешествовал по землям людей, сорить деньгами не вписывалось в образ. Потому спорили за каждый медяк они вчера до хрипоты, и ушёл хозяин, поглядывая на нового постояльца уважительно. Мол, не только железом махать обучен, но и торговому делу толк знает.

Плохое настроение просуществовало ровно до мгновения, как Ислуин вышел за порог гостиницы. Слишком голубое небо, слишком тепло и солнечно почти по-летнему — чтобы хмуриться, подсчитывая вчерашние обиды и неурядицы. Но у ратуши желание с кем-нибудь поругаться вернулось обратно. Слишком много там ждало наёмников и вольных охотников, обязанных зарегистрировать в магистрате своё присутствие. И если в городах ближе к побережью можно было подождать момента посвободнее, там за просроченный на пару дней визит могли не взять даже штрафа — то Бархед находился всего в полутора неделях пути от границы. И хотя последний раз его осаждали почти три десятилетия назад, не отметившегося в ратуше приезжего с оружием могли попросту выгнать за пределы городских стен без права вернуться.

Освободился магистр только когда второй колокол позвал горожан к обеду и молитве. Обычай, к которому Ислуин так и не смог привыкнуть. Точнее, к обязанности раз в день верующим в Двуликого посещать церковь: и Эбрилл, и Сарнэ-Туром такого никогда не требовали, считалось, что если бог захочет услышать молитву или просьбу — он сделает это в любом месте. Разве что главный храм посещает чаще остальных, подобно властителю большую часть времени проводящему во дворце. Но каждому народу — свой уклад, а указывать соседу, что живёт тот неверно, на родине Ислуина издавна считалось неприличным. Да и здесь к радости пришельца священники Двуликого, хоть и смотрели на чужаков иной веры без одобрения, но не преследовали: принёсшие в Империю религию Двуликого пророки заповедовали, что слово Божье должно найти дорогу само, не силой меча. Прикинув, что после сытного обеда и получаса молчания в церкви народ будет разговорчивей и добрее, а значит повернуть беседу с купцами и приказчиками в лавках в нужном направлении будет проще, Ислуин направился в сторону рынка.

Он успел походить по торговым рядам почти полтора часа, когда почувствовал, как к нему за пояс забралась чужая рука. Но, к удивлению магистра, не для того, чтобы срезать кошель — а чтобы чужой кошелёк туда засунуть. Ислуин сделал вид что ничего не почувствовал, тем временем незаметно оценивая странного "не-вора". Типичное беспризорное дитя улицы, босое, в ветхой холщовой рубахе и перепачканных штанах. Под слоем грязи и космами волос пол и возраст разобрать довольно сложно, но опыт и эльфийское зрение подсказало, что скорее всего это девчонка лет двенадцати или тринадцати. Заинтересовавшись странным поведением, Ислуин поспешил за ней. Благо определить, куда идти, было просто по толпе человек двадцати или тридцати с толстобрюхим купчиной во главе. С криком: "Хватай вора!" — бегущих следом.

Погоня закончилась быстро: жертву загнали в тупик между двумя заборами. Девочка стояла, прижавшись к доскам, жадно хватая воздух и с отчаянной решимостью сжимая в руке какую-то ржавую железку. Готовая продать жизнь как можно дороже. С другой стороны также хрипло дышащий, покрасневший от бега хозяин кошелька показывал на неё рукой и вопил: "Вот он! Бей вора!" Но за мгновение до того как распалённая и алчущая крови толпа кинулась убивать, словно из ниоткуда перед девочкой возник высокий светловолосый мужчина в одежде наёмника. С презрительной ухмылкой на холёном породистом лице он словно невзначай поправил висящий на поясе меч, потом провёл рукой по усыпающим куртку клёпкам, и холодно спросил:

— Кажется, я слышал призывы к убийству? А как же законы Ниана Второго Святого? Гарантирующие каждому свободному гражданину империи, — Ислуин резким движением оголил до локтя правую руку девочки, демонстрируя, что там нет клейма, — право на суд и защиту?

Купец стал похож на выброшенную на берег рыбу. Наконец справившись с волнением, чуть заикаясь, он сумел ответить:

— Н-но это в-вор. Он ст-тащил у меня кошелёк. А его и раньше на воровстве в-видели, только всё пойм-мать юркое отродье тёмных демонов не м-могли.

— Я готов стать свидетелем по делу о ложном обвинении. И о том, что девочка не виновата, — на этих словах купец побледнел. Потому что тот же кодекс Ниана Второго за преступление женщину карал суровей мужчин. Но за вред, причинённый "невиновной особе женского пола", мог и отправить на каторгу. А уж за убийство девочки петля грозила всем кроме, разве что, дворян из старших родов. Тем временем Ислуин достал кошель из-за пояса и кинул в грязь перед толпой. — Вы обронили его сами. Надеюсь, вы не попытаетесь обвинить в краже меня? — улыбка стала совсем ледяной, а голос зазвучал так, что у всех побежали мурашки по коже. — Отдайте девочке в качестве компенсации три семина медью и будем считать инцидент исчерпанным.