Тайна Сан Ваныча или невыдуманная история, которую могут подтвердить многие очевидцы… - Виктор Виткович

– Но гений я, а не вы! – крикнул Жорка.

– Ну и что ж, что ты! – усмехнулся Ангел. – Ты когда-нибудь видал гения, который умер своей смертью?

Гук сказал Ангелу:

– Заткнись! – И повернулся к Хасану: – С тебя за то, что хотел убежать, штраф! Сорок пуговиц!

Хохоча, хулиганы кинулись отрезать ножиками пуговицы на рубахе и джинсах у Хасана. Тот гордо молчал. Раз-раз, и пуговиц у Хасана не осталось: он держал двумя руками свои заплатанные джинсы.

– Ну, давай беги! – сказал Гук, оттопырив губу.

– Сам беги, пока жив! – гордо ответил Хасан.

– Теперь, когда без пуговиц ты ни на что не годишься… – сказал Гук и повернулся к своим: – На мусор его!

– Не имеете права! – крикнул Жорка.

– Все говорят «не имеете права!» – сказал Гук на манер Жоркиных приятелей.

Мальчишки поволокли Хасана к ракетнице-самокату. Жорка ринулся за ними.

– Постойте, подождите, послушайте, что скажу!..

– Все говорят «постойте, подождите, послушайте, что скажу!» – заорали мальчишки и схватили Жорку. Извиваясь в их руках, он кричал:

– Я не хочу жить, если из-за меня погибнут мои друзья! Бросьте на мусор меня! А их отпустите! Слышите?!

– Какой хитрый! Ты нам нужен, а они нам на кой! – сказал Гук.

Хулиганы взгромоздили Хасана на ракетницу. Рыдая, Жорка вырывался, кусался, бил ногами своих обидчиков.

– Звери!.. Настоящие звери!.. – вопил он.

Держа руками штаны, Хасан громко крикнул с ракетницы:

– Прощай, Жорка!

– Трах-Тах-Чебурах! – гаркнул Ангел, ударил робота по животу, тот нажал рычаг – свист! – Хасан взлетел и исчез вдали.

Клетчатое Одеяло принялся утешать Жорку:

– Не расстраивайся! Ты ведь гений! Ты прославишься на весь мир!

– Не хочу прославляться!.. – буркнул Жорка.

– Тебя не спрашивают, хочешь или не хочешь, – сказал Гук. – Прославишься, и все!

– Вот возьму и умру вам назло! – крикнул Жорка. – Пускай дом завалится на меня!

– Дом? Какой дом? – не понял Гук.

– А такой! – Жорка рванулся и – бежать…

16

И опять двое хулиганов вскочили на мотороллеры, помчались, крутя над головами веревками, швырнули их… Веревки обвились вокруг Жорки, но тут же порвались: ведь это был Жорка! А мальчишки грохнулись на спины. Жорка припустил быстрей, все хулиганы – на мотороллеры и – за ним!

Жорка мчался к своему полуразрушенному дому, еще глядевшему черными дырами там, где давеча он очутился при помощи волшебства. За ним с улюлюканьем катила злая орава. Отчаянно махнув рукой – все равно помирать! – Жорка кинулся к провалу двери. Только хотел нырнуть в дом, да из окошка выглянул полосатый волшебник. И перед носом у Жорки дом провалился – пропал, сгинул неизвестно куда: наверно, Бирюлькин перенес его назад на Галерную…

Растерянно стоял Жорка на пустыре, где среди мусора валялись колченогий стул, ржавый чайник без носика, дверца от шкафчика, колено водосточной трубы. Хулиганы подкатили и вцепились в Жорку, он хрипло сказал:

– Все равно убегу!

– Никуда ты не убежишь! – сказал Гук. – Эй, подножечники!

С десяток мальчишек выступило вперед.

– Ну! Давай, беги! – сказал Гук.

Жорку отпустили, он рванулся бежать. Мальчишка с веснушками подставил ногу, и Жорка полетел кувырком. Он вскочил, побежал, но опять носом в мусор – на этот раз подставил ножку мальчишка с торчащими ушами. Жорка мигом поднялся, опять – деру! Третья подножка… Так, сколько ни вскакивал, всякий раз, не пробежав двух шагов, Жорка брякнулся наземь, пока не обессилел.

– От меня не уйдешь! – сказал Гук.

– А вот и уйду! – сказал Жорка. – Найдутся посильней тебя!

– Болтай, болтай… – сказал Гук.

– Найдутся и поумней!

Задыхаясь от обиды, Жорка сидел на земле, облизывая губы. А Гук улыбался. Он представил себе, как при помощи Жоркиных рук – захочет Жорка или не захочет – сокрушит все, что будет мешать ему, Гуку, сделаться верховным владыкой ку-клукс-клана, а может быть, даже властелином, каких еще не видывал свет.

К Жорке подошел Клетчатое Одеяло.

– Гений! На конфетку!

Мальчик резко повернулся к нему спиной – и вдруг рядом увидел голову куклы. Жорка ее поднял, голова куклы открыла глаза… Жорка отбросил ее, испугался – кукла, а будто живая, и не сломалась в руках!

С грохотом подъехала ракетница-самокат. Отпрыгнув, Клетчатое Одеяло крикнул:

– Поберегись!

Мальчишки-подножечники посторонились. Металлическая лапа ракетницы потянулась к голове куклы. Жорка – что его толкнуло на это, он потом сам не мог объяснить – выхватил голову куклы прямо из-под скрежещущей лапы. Вся орава загоготала. Клетчатое Одеяло, паясничая, встал перед Жоркой на колени, сложил руки, будто молясь:

– Ах, голова! Спаси меня! Здесь все такие звери!

– Ах, голова! – завращал глазами Ангел. – Помоги мне! Я хочу домой к маме!

– Ах, голова!.. Ах, голова!.. Ах, голова!.. – запрыгали вокруг хулиганы, дразнясь и кривляясь.

Жорка шепнул:

– Сейчас, Нонка, утрем им носы… – И, прижав голову куклы к груди, прыгнул на ракетницу, на лету пнув робота ботинком в живот. – Трах-Тах-Чебурах!

Раздался медный звон, робот повалился. Подножечники кинулись к Жорке:

– Ты что? Ты что?

Но робот, падая, успел дернуть рычаг. Раздался свист. И – прости-прощай Трах-Тах-Чебурахия! Прости-прощай жизнь!

17

Жорка не сразу понял, что жив, когда шлепнулся в груду мусора, да так, что во все стороны, вместе с облаком пыли, взлетели бумажки, ошметки, пушинки. Жорка полетел в одну сторону, в другую покатилась голова куклы.

Пыль рассеялась, все улеглось. Жорка сел, чихнул и наконец сообразил, что жив и что угодил не просто в кучу мусора, а на всемирную свалку. Куда ни кинь взгляд – поломанные стулья, изодранные коврики, дырявые мячики, расколотые тарелки и чашки, обшарпанные головы плюшевых и бархатных мишек и зайцев, пожелтевшие листы, вырванные из книжек с картинками, бутылки с отбитыми горлышками, облезлые фотографии, прохудившиеся шапки, раскрашенные бумажные змеи, ботинки, которые просят каши, и всякие лоскутки, клочки, обрывки, осколки – не поймешь от чего. Среди груд этого хлама, рухляди, ветоши и тряпья кое-где выглядывали ржавые остовы автомашин, рыжие батареи парового отопления, искореженные шкафы и другая всякая всячина.

Не успел Жорка все рассмотреть, а к нему уже мчался Валера, проваливался, падал – вокруг него взлетал мусор, Валера снова выбирался наверх, вскакивал и бежал.

– Жорка! Ты?! – закричал он, задыхаясь.

– Как хорошо, что ты жив! – воскликнул Жорка, сияя.

На Валеру налипло столько тряпочек и пушинок, что он и сам казался живой мусорной кучей.

– А Хасан? – спросил его Жорка.

– Жив! Жив! – сказал Валера. – Там! Прикручивает пуговицы!

Когда Жорка с Валерой подошли к Хасану, он сидел, стараясь просунуть кончик проволочки в ржавую пуговицу от солдатской шинели. На его джинсах виднелись подобранные на свалке и уже прикрученные пуговицы разного фасона и величины. Увидев друзей, Хасан вскочил, шагнул к ним, но проволочки начали вываливаться, пуговицы посыпались, пришлось джинсы подхватить. Жорка кинулся на шею Хасану:

– Ты герой! Настоящий герой!

– Погоди, ну погоди же… – отбивался Хасан и сел, чтобы штаны не упали.

– Да ты пуговицы пришей! – сказал Жорка.

– Иди найди здесь иголку с целым ушком! – проворчал Хасан.

– Тут цельного ничего нет, – сказал Валера. – Видишь стул? Думаешь, целый? – Тронул его пальцем, ножка повалилась, стул кувырнулся набок, Валера поднял стул и, придерживая его грудью и подбородком, не дыша, опять осторожно подпер ножками. – Я поставил его так – для блезира. Глядишь и думаешь: есть еще где-то настоящая жизнь, сидят люди на стульях…

– Стой, стой! – крикнул Жорка. – Да ведь это стул нашего Сан Ваныча! Я еще ножку подпилил… Смеху было! – Он потянулся к стулу.

– Не трогай! – И Валера со всей силы – хвать Жорку по руке.

Жорка скривился, вот-вот заплачет. Валера объяснил:

– Ведь из-за тебя все! Оторвал голову кукле, ну и…

– Я не думал, что из-за такого выйдет такое, – сказал Жорка.

Хасан усмехнулся:

– Все говорят «я не думал!»

Жорка понурился, Валера положил руку ему на плечо:

– У-у, глаза на мокром месте… Небось захотелось домой, к маме?

– Ну и что ж, что захотелось! – крикнул Жорка сквозь слезы.

18

Ах, если бы Жорка мог увидеть, какой новенький, какой красивый стоял теперь его дом на Галерной! Капитальный ремонт окончился, вымытые окошки сияли на солнце так, будто в каждом зажгли здоровенный прожектор. Правда, занавесок не было, но это потому, что жильцы еще не вернулись. Из парадной двери дома вышли маляры с ведерками и кистями. Старший маляр приклеил бумажку «Осторожно! Окрашено!» и зашагал за товарищами.

Маляры прошли мимо девочки. Ниночка сидела на крыльце своего дома и натягивала красные туфельки на ноги своей кукле без головы.