Клуб любителей фантастики, 1974–1975 - Брайан Олдисс

Да, сигналы на пультах были настолько обыденны, настолько привычны, что Космогатор в первый момент не успел осознать, что значит вся эта их дисциплинированная безотказность. Индикаторы всех двенадцати планетолетов были темными, а это значило, что в ангарах находятся ровно двенадцать НИКов, стало быть, и… НИК-9!

На мгновение Космогатор подумал, что при нулевом переходе они вернулись назад во времени (мало ли чего можно было ожидать от субпространства, не такое оно могло еще выкинуть!) и что НИК-9, в сущности, никуда и не улетал. Но перед ними блестела двойная звезда Мицар-А. Нет, они не вернулись назад во времени, тут явно было что-то другое…

— Не может этого быть!

— И я говорил то же самое. Должно быть, заело какое-нибудь реле. Хотя до сих пор реле нас не подводили.

— Ну ладно, не в реле дело. А люди? Там были люди…

— Их нет. То есть их нет среди экипажа. А там я, признаться, не проверял. Достаточно мне было взглянуть на свой пульт, чтоб сломя голову помчаться к тебе.

— Необходимо немедленно все проверить на месте. Уяснил? И возьми кого-нибудь с собой.

Ангар, где размещался НИК-9, находился в третьем ряду кормовой части звездолета. Скоростной лифт несся туда почти полминуты. «Что же все это могло означать?» — размышлял Энергетик, думая о странном, невероятном возвращении НИК-9. А означать все это могло только одно — ошибку в автоматике. Впрочем, какие-либо ошибки были напрочь исключены, невозможны, но допустить «иное» было еще невозможней, еще исключительней. Логичней уж было допустить существование сверхъестественных сил.

Энергетик пулей вылетел из лифта, смерчем пронесся по коридору и остановился как вкопанный перед стальной дверью с огромной цифрой 9. И здесь по всем параметрам табло показывало «норму». Он надавил клавишу контроля. Поочередно вспыхивали индикаторы люковых затворов, давления, микроклимата, энергетических ресурсов, непредвиденных отклонений. Норма, норма, норма… И все же, когда он решился надавить клавишу «вход», у него возникло странное чувство, что там, за стальной преградой, сокрыто нечто непознанное, нечто страшное, что перед ним вдруг обнажит сейчас свой мерзкий зев космическая пустота и всосет его в свои отвратительные объятия.

Двери плавно растворились, блеснула матовая иридиевая решетка двигателя. НИК-9 покоился целым и невредимым на своем постаменте. При приближении к кораблю автоматы раскрыли входной люк. Энергетик вошел в кабину. Там, в креслах, с закрытыми глазами, будто в глубоком сне, сидели неподвижно те трое. Все еще не веря своим глазам, Энергетик боязливо притронулся к ближайшему от него добровольцу. Пилот вздрогнул, неожиданно открыл глаза и произнес:

— Где мы?

Весь звездолет уже был оповещен о «чуде», но в командном зале собрались лишь самые «главные»: Космогатор и руководители секторов. Перед ними стояли трое с НИК-9. Первым заговорил Биолог.

— После того как вы узнали, что мы оказались в звездолете, нам остается лишь рассказать, что мы пережили при полете к коллапсару.

— До выхода в энергосферу мы получали от вас сигналы, слышали вас, — сказал Космогатор. — А затем…

— А дальше рассказывать почти не о чем. Никаких особенных ощущений, кроме одного, — от нас, я хочу сказать от центра, начали отделяться светящиеся горизонты, все чаще и быстрей. Был ли то свет, обычные электромагнитные излучения, эффекты наблюдательной аппаратуры или галлюцинации в нашем сознании, трудно сказать что-либо определенное… Но горизонты становились все ближе и плотней, покуда все они не слились в единую молочно-белую пелену. В ней утонуло все — корабль, наши тела, наше сознание. В таком состоянии мы, оче-видно, пребывали до тех пор, пока не опомнились здесь, в звездолете. А как мы очутились здесь? В пространстве? Во времени?..

Космогатор поднялся, внимательно посмотрел на всех троих и сказал:

— Мы встретились с новым, неизвестным доселе эффектом четырехмерного континуума, связанного с вашим полетом к коллапсару. Вероятное условие для его проявления состоит, очевидно, в том, что звездолет сразу же после этого или в то же самое время вошел в субпространственный переход. В некой точке вне нашего пространства и вне нашего времени, когда и мы и вы находились в параллельных мирах, произошел перехлест временно-пространственных координат…

— Космогатор! — возбужденно перебил его размеренную речь Пилот. — Ведь у тебя шрам всегда был на левой щеке! Отчего же теперь он на правой?

Космогатор неуверенно потрогал свое лицо. Все уставились на него. На левой щеке Космогатора алел продолговатый шрам, далекое воспоминание о неудачном приземлении на астероид Палладу. Неожиданно, как будто он только что понял нечто важное, Космогатор быстро приблизился к Пилоту и, расстегнув ему куртку комбинезона, приложил ухо к его груди. Все, недоумевая, молча следили за странными действиями Космогатора. Затем он резким движением едва не разорвал комбинезон Астрофизика и снова долго, внимательно прослушивал что-то в его груди. Когда он приблизился к Биологу, тот уже ждал его с открытой, выпяченной грудью.

У всех трех сердца бились справа. Космогатор, не проронив ни единого слова, потер неожиданно шрам и подумал:

«А сейчас где-нибудь… там, какой-нибудь другой Космогатор стоит, озадаченный, что у трех людей из его экипажа сердца бьются слева, и неосознанно потирает свое лицо и правую щеку, на которой алеет шрам».

1974, № 3

Фредерик Пол

В ПОИСКАХ ВОЗМОЖНОГО

Дискуссию о будущем, о путях развития научной фантастики, начатую журналом в прошлом году, продолжает известный американский писатель-фантаст Фредерик ПОЛ.

Фантастика перестала быть просто чтивом: сейчас многие обращаются к ней в поисках ответа на вопросы, которые ставит перед нами жизнь. Что касается ученых, то можно привести десятки примеров использования идей научной фантастики в науке.

Будучи любителем и поклонником НФ, я не могу не радоваться, глядя на подобное «процветание». Однако это лишь одна сторона медали. Вместе с тем я должен признать (с оттенком сожаления), что сегодняшняя научная фантастика потеряла что-то по сравнению с фантастикой 30-х годов. Да, действительно, писать (в профессиональном плане) стали много лучше, чем раньше; возросла и «повзрослела» аудитория читателей. Но наряду с увеличением и числа периодических изданий, и числа читателей наблюдается — увы — снижение количества новых идей, принципиально новых тем. В чем же дело?

Не знаю, можно ли исчерпывающе ответить на подобный вопрос, более того, не знаю, достаточно ли удачным является выбранный мною термин, но основным грехом современной фантастики я бы назвал «созвучность» настоящему.