Петропавловская оборона - Александр Степанов

Захватывая новые районы на Тихом океане, и Америка, и Англия думали, разумеется, только о своих интересах. Но в то время как более слабые США не могли рассчитывать на большие территориальные приобретения и добивались преимущественно «открытых дверей» для своей торговли, Англия намеревалась закрепляться в тихоокеанских странах прочно, навсегда.

В популярной песенке того времени говорилось об английском министре Пальмерстоне, непосредственном организаторе войны Англии и' Франции с Россией в 1854— 1856 годах:

Вот -в воинственном азарте Воевода Пальмерстон Поражает Русь на карте Указательным перстом...

Воинственный перст зарвавшегося хищника, очевидно, не раз задерживался и на русских дальневосточных побережьях. В Тихий океан посылаются новые английские военные суда, изучается район будущего столкновения. Англия нацеливается против России не только на Западе, но и на Востоке. Дело остановилось только за одним: чтобы нанести удар по русскому Дальнему Востоку, нужен был подходящий случай.

III. Решение амурского вопроса

И весь ход экономического развития Востока России и напряженная внешнеполитическая обстановка с неотвратимой силой действовали в одном направлении — требовали отказа от устаревших пунктов Нерчинского договора, закрывшего для России плаванье по Амуру и заселение Приамурья. «Своевольников, — говорилось з статье шестой этого трактата по поводу тех. кто переходит на Амур, — переловя отсылать к порубежным воеводам, а им за то чинить смертную казнь».

Никакие юридические обязательства не могли оборвать экономических связей Восточной Сибири с Приамурьем.

Русские и якутские купцы Удского края, расположенного северней низовий Амура, вели оживленную торговлю с коренными жителями нынешней Нижне-Амурской области. Порох же и свинец из России шли по всему Амуру, так как китайские боеприпасы были очень плохого качества. Жители Нижнего Амура знали русские названия денег и .многих промышленных изделии.

Но каждый раз при посылке товаров через Удский край одному из самых богатейших в России — иркутскому купечеству приходилось терпеть чудовищные накладные расходы. Товары эти направлялись далеким окружным путем на Лену, через Якутск, по Алдану и дальше вьюками. И если завезенные из России порох н свинец все же по Амуру расходились, то русская мануфактура, предметы домашнего обихода и тем более продовольственные товары не могли конкурировать с китайскими товарами, поступавшими также контрабандой из Сань-сина на Сунгари прямым, коротким водным путем.

Однако Амур нужен был сибирскому купечеству не только для торговли с крайне малочисленным приамурским населением; оно видело в открытии плаваний по реке выход для Сибири на мировой рынок, в частности, возможность дешевым морским путем доставлять чай из Китая. Недаром в пятидесятых годах сибирское купечество пожертвовало Муравьеву.на амурское дело свыше двух миллионов рублей — сумму, очень крупную для того времени.

Но еще больше в возвращении Приамурья заинтересован был простой народ: для жителей Восточной Сибири там были самые плодородные земли, самые богатые охотничьи угодья.

Несмотря на запреты правительства, забайкальцы, дальневосточники шли на Амур с запада, северо-запада, севера и северо-востока. Забайкальские крестьяне и казаки не только охотились и промышляли, но даже заготовляли сено на «китайской» стороне.17 Русские подданные эвенки свободно кочевали «за границей».

Проникновение р>х:ских на Амур было постоянным, я не сводилось к редким появлениям. Исследователь и путешественник Шренк, несмотря на свою неприязнь к русским, отмечал: «Русские зверопромышленники, купцы, казаки, искатели приключений, разного рода бродяги, беглые каторжники и т. п. направлялись в самую глубь-Амурского края: иные шли туда лишь на короткое, другие на более продолжительное время, а некоторые и совсем там поселялись».18

Все более очевидным становилось и другое: никакой китайской государственности в Приамурье не было. Экспедиция Ладыженского в Албазин в 1830 году, академик Миддендорф, сотник Скобели-цин и другие установи^ ли отсутствие какой-либо разграничительной русско-китайской линии. В 1852 году специальная геодезическая экспедиция подполковника Ахте совершенно точно установила, что после Нерчинского трактата пространство от устья реки Горбицы до Тихого океана оставалось нераз-граниченным и что все нижнее течение Амура остается не занятым китайцами и им неизвестно.

Главной помехой на пути решения вопроса об Амуре стояли корыстные интересы петербургской титулованной знати и в том числе некоторых царских министров, получавших огромные доходы от монопольной торговли китайским чаем, который доставлялся по сухопутью через-Монголию. Перевозка чая морем и потом по Амуру лишила бы их этих барышей. Хозяева чаеторговли опасались и осложнения отношений с китайским правительством. Стоило тому закрыть границу для караванов с чаем, что случалось в прошлом неоднократно, и они вместо прибылей оказались бы с крупными убытками. В руках этих «чаеторговцев» находились решающие царские министерства: иностранных дел, военное и внутренних дел.

II бсс же, несмотря на отчаянное сопротивление петербургской бюрократии, амурский вопрос вставал перед .царским правительством все чаще, все острее. Разрешение его в пользу России тонко, умело, со знанием «опасных мест» царских канцелярий, но с большим напором подготовлял в Петербурге генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев, а мужественный моряк командир небольшого парусника «Байкал» капитан-лейтенант Геннадий Иванович Невельской одновременно решал этот вопрос в лимане Амура.

Среди всех царских администраторов Дальнего Востока вновь назначенный в 1847 году генерал-губернатором Восточной Сибири — Муравьев был наиболее сильной фигурой. В свое время, будучи тульским губернатором. он ставил перед царем вопрос о необходимости отмены крепостного права, а оказавшись на Востоке, сумел по-государственному оценить значение Амура для России.

Литературный портрет энергичного Муравьева оставил И. А. Гончаров: .

«Небольшого роста, нервный, подвижной. Ни усталого взгляда, ни вялого движения я ни разу не видел у него. Это и боевой отважный боец, полный внутреннего 01 ня и кипучести в речи, в движениях...» А когда «чиновники, не разделяя его пыла, упирались, смотрели на все ею затеи, задумчиво ковыряя в носу... пылкий, предприимчивый дух этою энергичного борца возмущался: человек не выдерживал, скрежетал зубами и из обыкновенно ласкового, обходительного, приличного и любезного, он превращался в мгновение в рыкающего льва».19

«Демократ и татарин, либерал и деспот»,20 как харак-тсризовал его Герцен, -- Муравьев понимал необходимость ликвидации феодальной отсталости России. - В его кабинете в Иркутске можно было встретить свободно беседующих о республике декабристов, он разорил не одно гнездо взяточников и чиновников-бюрократов, тормозивших рост восточносибирской экономики. И в то же время по приказу Муравьева запарывали насмерть отказавшихся итти в солдаты нерчинских крестьян...

Преодолевая сопротивление петербургских «высших сфер», Муравьев многое сделал для возвращения Приамурья России, для устройства края. «Имя Муравьева, Путятина и их сотоварищей внесено в историю», — писал Герцен.

Геннадий Иванович Невельской принадлежал к числу самых выдающихся моряков и географов своего времени. «Это был энергичный, горячего темперамента человек. — отзывался о нем А. П. Чехов, — образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически, чистый нравственно».

С тринадцатилетнего возраста жизнь Невельского неразрывно связалась с русским военным флотом. На «Прохоре» и «Кронштадте», на «Авроре» и «Ингерманлан-де» — кораблях, на которых ходил Невельской в течение девятнадцати летних плаваний, — он в совершенстве овладел морским делом.

Особенно влекло Невельского на Тихий океан, эту выдающуюся школу русского флота. Нелепыми казались ему утверждения западноевропейской науки о том, что великая река Амур теряется в песках. Он хотел попасть на Дальний Восток, изучить на месте географическое положение Сахалина, попытаться пройти на Амур.

Добившись своего назначения на транспорт «Байкал >. шедший из Кронштадта на Камчатку с продовольствием и снаряжением, Невельской просил правительство разрешить ему обследовать устье-Амура. Но это разрешенче 3 А. А. Степанов не было дано:‘ царское правительство нс21 хотело возврат щаться к решенному для себя вопросу. И однако осенью 1849 гола к устью великой реки подошло небольшое деревянное, длиной в сорок восемь с половиной метров русское судно. Это был «Байкал» под командованием Невельского.