Трилогия: Небо Титана, Небо Земли, Небо над моим домом (СИ) - Максимов Макс

Саид! Точно! Надеюсь, он там один в кабинете…

Я побежал к Саиду. Точнее не побежал, а пошел. Но очень живо. Иду, а сам в голове числа кручу — пятьдесят шесть и шестьдесят восемь.

— Саид, — сказал я с порога. Он на меня взгляд поднял и молчит. Наверное, я странно выглядел в этот момент. Надо успокоиться. — Саид, — повторил я, но потише, — моя просьба покажется необычной… В общем, есть у меня своя гипотеза касаемо Сферы.

Тут я соврал. Я понятия не имел, Сфера ли виновата в моем помешательстве или не Сфера.

— Да, что ты хотел?

— Можешь еще раз открыть в AutoCAD файл со съемкой сегодняшней?

— Он открыт.

Я подошел к нему и склонился над монитором. Он развернул вкладку со съемкой Сферы.

— У тебя тут, можно сказать, теодолитный ход получился. Не мог бы ты мне углы померить между базисами?

— Могу. А в чем смысл? — сказал он, а я смотрел на этот треугольник и уже понимал, что углы будут такие же, как у Дали и капель моих.

— Не спрашивай. Просто сделай.

— Хорошо.

Саид выделил курсором две линии, соединяющие точки стоянки его лазерного сканера, и показал мне поле «угол»: 56°25’30”. Потом выделил отрезки, образующие соседний угол. Я даже не удивился, когда увидел 56°25’30”.

— Ого, — сказал он, — как я так с углами подгадал. Равнобедренный треугольник вышел. До секунд! Удивительно. Впервые так.

Саид выделил отрезки, образующие третий угол…

Я не стал смотреть. Отошел от монитора.

— Все нормально? — спросил он.

Я махнул рукой и вышел из кабинета. И как теперь это не включить в парадигму событий? У нас есть три треугольника, на которые пал мой взор. Первый был создан художественным образом: в конце прошлого века Сальвадор Дали показал Иисуса в своей работе в центре полотна в такой позе, что он образовывал телом своим треугольник. Ладно, это полбеды. Вся беда в другом. В том, что когда-то давно я влюбился именно в эту картину. А на этапе проекта полета решил, что неплохо бы украсить ей свою комнату в ракете.

Дали не мог знать о нас, когда рисовал… Я не мог плюнуть так… Саид не мог поставить свой сканер, чтоб…

Можно сослаться и на случайность, да, но с тем же успехом мартышка, хаотично бьющая по клавиатуре, напишет «Войну и мир»!

Предположим, что я сошел с ума и вижу какие-то структуры, которые не должны никак выделяться из общего фона для нормального человека. Хорошо. Я увидел три геометрические структуры — три треугольника. Они все оказались с одинаковыми углами, насколько, конечно, это можно было измерить. Это мое помешательство? Нет, это объективная информация. А с чего я взял? Надо с кем-то это обсудить! Прямо сейчас. С Саидом? Нет. Со Стивом! Стив — врач. Психиатр. Мы с ним ближе всего общаемся. Но он все равно будет обязан доложить обо мне на Землю и команде.

Глава 8. Хищники Титана

Гречкин решил пока не рассказывать о своих треугольниках. На следующий день из-за грозы Мингли поменял очередность исследований и вместо моря Кракена команда отправилась к пещерам, а после по плану снова Сфера. Поехали на буровой. В кабине как раз было место для пятерых пассажиров — двоих спереди и троих сзади.

Первая настоящая ночь на Титане, которая продлится практически земную неделю, приближалась. Сегодня был последний светлый день — спутник Сатурна медленно поворачивался «спиной» к Солнцу, и сумерки с каждым часом сгущались все сильнее. Небо приобрело темно-оранжевый цвет.

Та сторона Титана, на которой находилась база, постепенно отворачивалась не только от нашей звезды, но и от Земли. Для того, чтобы связь с родной планетой не пропала, сегодня, после изысканий, команда должна запустить небольшую ракету с ретранслятором, который будет летать по орбите и передавать сигнал на Землю.

Буровая остановилась недалеко от огромной пещеры шириной навскидку метров сто и высотой метров тридцать, уходившей во тьму горных пород. Космонавты стояли возле этого зловещего инопланетного грота, который, словно громадное чудовище, разинул пасть, готовясь заглотить людей.

Метановый дождь хлестал по скафандрам, а гром гремел, казалось, прямо над головой. Юра держал в руках коптер с системой LiDAR для создания трехмерной карты пещеры, остальные — оружие.

Космонавты включили налобные фонари и зашли под каменный свод. Погрузившись во тьму метров на пятьдесят, Гречкин остановился, а остальные члены команды разбрелись осматривать местность. Лучи фонарей бегали по каменным стенам, докуда только могли дотянуться.

— Далеко не расходимся, — скомандовал Мингли, — друг друга из виду не теряем!

Поверхность этой пещеры сильно отличалась от поверхности земных пещер. Она казалась более гладкой, без сталагмитов, растущих в виде конусных столбов со дна, без валунов всевозможных форм, которые надо было бы перелезать, без сужений и расщелин, через которые пришлось бы протискиваться. Вместо всего этого, пещера грандиозным тоннелем уходила вглубь горы.

Юра запустил коптер. Тот взмыл вверх на десять метров и завис. Сам коптер во тьме видно не было, мигала лишь красная лампочка. Гречкин провел пальцем по сенсору монитора, и лампочка сменила цвет на зеленый.

— Так, — произнес Юра, — снимаем вперед, насколько позволит рельеф, потом идем следом.

Коптер медленно двигался по тоннелю, стреляя лазерами во все направления, а на экране Юры вырисовывались цветные текстуры и контуры поверхности грота. Через пятьдесят метров пещера начала резко сужаться и сворачивать влево. Вскоре лампочка скрылась за поворотом.

— Все. Сигнал почти пропал, — сказал бортинженер, — пойдемте.

Гречкин остановил коптер.

Робкими шагами исследователи ступали по ледяному дну, все глубже погружаясь в чрево горы. Когда они зашли за поворот, напряженное состояние усилилось, ведь теперь, обернувшись, они видели вместо выхода такую же холодную, практически черную каменную стену, как и все вокруг. Потолок стал заметно ниже, и уже можно было разглядеть его структуру, более разнообразную. Виднелись наросты, будто кто-то налепил туда валунов. Гречкину вдруг стало не по себе от мысли — а что, если один из этих камней отвалится и придавит его?

Коптер продолжил движение. Пещера начала петлять, еще сильнее сужаться и уходить вниз под углом градусов двадцать. Через тридцать метров на стенах слева и справа начали вырисовываться вертикальные расщелины. Юра направил коптер к одной из них.

— А вот и ответвления, — произнес Саид.

— Пока идем по основному коридору, — сказал Мингли.

Сканер своими лучами заглянул в расщелину, которая резко уходила вниз и через несколько метров сворачивала. Коптер продолжил путь по основному коридору до тех пор, пока сигнал от него снова не начал слабеть. Тогда команда двинулась дальше.

Добравшись до ответвлений, космонавты разбрелись по коридору. Мингли и Жорж подошли к щели на правой стене, а Юра, Стив и Саид к левой.

— Уходит вниз, — сказал Жорж.

— А дальше, кажется, какой-то зал, — предположил Мингли.

— У нас тоже уходит вниз, а потом сильно сужается, — доложил Саид.

Дойдя до коптера, они насчитали восемь ответвлений-расщелин.

— Я пока счищу образцы, — сказал Жорж.

Биолог повесил трехствольный пистолет на пояс возле сумки и подошел к стене. Достал зубило и принялся соскабливать инопланетный материал.

Дрон продолжил съемку, но примерно через минуту остановился.

— Дальше тупик, — сказал Гречкин, — но тут внизу есть что-то наподобие разлома.

— Жорж, ты все? — спросил капитан.

— Да.

Биолог подошел к команде, и они двинулись дальше. Высота пещеры уменьшилась до нескольких метров, и уже можно было внимательно рассмотреть изрезанный трещинами потолок. Ширина основного тоннеля в этом месте составляла метров десять. Гречкин начал ощущать дискомфорт, будто при приступе клаустрофобии, которой он никогда не страдал. На учениях в земных пещерах Юра отснял не один километр мрачных тоннелей, но там он четко знал, что все под контролем и вероятность попасть в опасность практически нулевая, потому как пещеры те были изучены, исхожены вдоль и поперек еще до него.