Ключевой элемент. Книга 2. Постапокалипсис в миниатюре - Генри Барс

***

– Димочка, дорогой, ну чего ты тут разлёгся! Вставай, давай, мне скучно! – Димка ещё ни разу не слышал, чтобы его подруга разговаривала таким писклявым голосом. Ну, просто гламурная блондинка из отечественного телесериала, ни дать ни взять!

– Лучше ты иди ко мне! – он ловко ухватил хохочущую девушку за талию и опрокинул её себе на грудь. – Куда нам спешить? Ты же «мажорка», денег у тебя куры не клюют, можешь делать всё, что захочешь!

– А что я хочу?

– Конечно же, меня! У тебя есть сомнения на этот счет?

Он хотел ввернуть ещё какую-нибудь подходящую к случаю остроту, но Наташа закрыла ему рот нежным долгим поцелуем, затем принялась ласкать его своими тонкими пальчиками, тёплыми губами, длинными серебристыми волосами. Какой-то далёкий предупредительный звоночек прозвучал у него внутри, и Димка тоже нежно и ласково, обеими ладонями взял девушку за щёки и повернул её лицо к себе. Глаза их встретились, и его кольнула странная, но уже вполне осознанная мысль, что что-то тут было не так!

А Наташа смотрела на него совершенно влюблённым взглядом, он чувствовал на себе её сильные горячие ладони, и приятное тепло стало разливаться вдоль Диминого позвоночника, проникая в каждую клеточку его сильного тела. Всё вокруг вдруг закружилось и поплыло, и он начал неотвратимо тонуть в бездонных омутах её огромных ярко-голубых глаз. «Стой, мужик! – билась где-то за тысячи километров от него отчаянная мысль. – Берегись, что-то здесь не так!» Но руки Димки сами собой легли на упругие девичьи груди, принялись путешествовать по всему разгорячённому телу девушки, которая уже стала плавно и ритмично двигаться, и скоро он совершенно растворился в своей подруге, забылся, потерял сознание и контроль.

Пришедшее на смену колдовскому забытью пробуждение Дима при всём желании не мог назвать приятным. Как в каком-то низкопробном японском мультфильме он висел на высоте нескольких метров от пола, прикованный металлической цепью к толстому деревянному столбу, и не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Рот был заклеен клейкой лентой, голова зафиксирована, судя по ощущениям, чем-то вроде кожаного ремешка. Внимательно осмотрев доступное для наблюдений пространство, Димка пришёл к выводу, что находится он, скорее всего, в каком-то подвале или большом погребе, возможно даже в подземелье средневекового замка – окон видно не было, стены состояли из крупного, грубо отёсанного серого камня, скреплённого белым раствором, освещалось помещение неровным жёлтым светом горящих факелов. Приятного либо обнадёживающего во всём этом было немного, но Дима с удивлением чувствовал, что происходящее всё сильнее начинает его смешить. Его пленили во сне? Во время секса? Его же любовница? Это же настоящий анекдот, ни дать ни взять! А куда его привезли? Уж не к тёще ли? Вот интересно, а сейчас он продолжает спать, или его привезли сюда во плоти? Очевидно всё-таки, что это уже не сон. Ничего, скоро всё выяснится. В другой обстановке он бы вдоволь насмеялся, но в данных обстоятельствах это было бы не комильфо, поэтому он сдержался, да и заклеенный скотчем рот весёлому смеху способствовал не сильно. Кроме несомненной комичности ситуации, в которую он попал, уверенности в собственных силах добавляло ощущение присутствия никуда не девшегося источника внутренней силы, с которым Димке, очевидно, придётся жить, справляться и мириться всё отпущенное ему в этом мире время. Кто-то посмел применить к нему насилие? Как неосторожно, даже немного жаль становится этих чудаков.

– Он очнулся, хозяйка! – грубый мужской голос нарушил тишину.

Очень скоро в поле зрения Дмитрия появилась Наташа, но не та взрослая женщина, с которой он провёл несколько ночей в своих давних грёзах о будущем, и какой она, по идее, должна быть сейчас, а молодая девушка, даже скорее девочка, какой она была в далёком Димином детстве. Однако имелись бросающиеся в глаза отличия и от той девчонки, какой её помнил Димка: та земная Наташа была обычной блондинкой с тёплым оттенком волос, а у этой локоны неестественно серебряные, почти седые. Насколько Дима помнил, настоящая Наташа была зеленоглазой, как и он сам, а у этой глаза голубые, как, наверное, у всех горгонских женщин. Кроме того, эта девушка казалось очень напряжённой, словно перетянутая гитарная струна, и какой-то нервной, дёрганой, а вожатая из Димкиного детства была мягкой, нежной и сентиментальной. Короче говоря, при всём бесспорном сходстве перепутать эту горгону с настоящей Натальей было практически невозможно.

– Какова твоя цель в этом мире, Страж? – голос девушки оказался таким же холодным и безжизненным, как и цвет её волос. Однако Димка сразу для себя решил, что она разыгрывает для него очередное цирковое представление, ведь всё ещё, как наяву, продолжали звучать в его памяти недавние слова, которые она нашёптывала ему на ухо в порыве неудержимой страсти совсем другим тембром и в иной, гораздо более живой интонации.

Говорить вслух Дима не мог, поэтому решил ответить Наталье мысленно:

– Развяжи меня и немедленно отпусти! – и, судя по реакции горгоны, он был прекрасно услышан и понят – девушка запрокинула далеко назад свою прекрасную голову и демонически расхохоталась.

– И куда же ты пойдёшь, мой мальчик?! – с неприкрытой издёвкой поинтересовалась она.

– За «кудыкину» гору, конечно! – внутренне рассмеялся Дима, копируя её сардоническую манеру.

Наталья округлила свои и без того огромные глаза и замерла на мгновение. В свете факелов она выглядела весьма эффектно. Её традиционный для горгонов чёрный плащ подчёркивал изящную девичью фигуру, пламя красными и жёлтыми бликами играло на гранях огромного самоцвета, служащего, видимо, драгоценной застёжкой. Но весь этот роскошный блеск затмевал огонь негодования, горящий в глазах девушки. Её синие очи в буквальном смысле метали молнии.

Димка усмехнулся про себя и мысленно пропел несколько строчек из старой военной песни:

«И мне не раз

Снились в предутренний час

Кудри в платочке,

Синие ночки,

Искорки девичьих глаз»,

чем, очевидно, окончательно выбил слугу Тьмы из колеи, впрочем, как и намеревался. Горгона выхватила из складок плаща светящуюся красным пламенем плеть и оглушительно щёлкнула ей прямо перед носом Дмитрия. Его лицо овеяло опасным жаром, кажется даже ресницы слегка опалились.

– Отвечай на мой вопрос, презренный Страж! Какова цель твоего пребывания в этом мире? – как же всё-таки не похож был её голос на тот, утренний, которым она будила Димку в постели, хотя теперь в нём от наносного холода не осталось и следа.

– Ладно, ладно, Наташа, остынь! Я отвечу. Никакого секрета тут нет, удивительно даже, что ответ именно на этот вопрос тебя так интересует! Я здесь, чтобы защитить этот мир от таких тварей, как ты, а заодно и от прочей нечисти. И, к твоему сведению, от своих намерений я не собираюсь отказываться. Даже теперь, даже в нынешнем моём положении. И я советую тебе хорошенько задуматься, почему!

Наташа вновь пренеприятнейше рассмеялась.

– Не лги мне, Страж! Мне нужна твоя истинная цель!

«Мне это уже начинает надоедать», – подумал Димка таким образом, чтобы Наташа его не услышала, и тут же направил ей очередное ультимативное требование:

– Если хочешь говорить серьезно, отлепи эту гадость с моего рта!

Наташа, немного помедлив, изящно двинула правой бровью, и какой-то невероятно мерзкий карлик в чёрной же одежде пододвинул к Диминому столбу узкую стремянку, с отвратительной паучьей ловкостью забрался по ней и резким движением сорвал липкую ленту с губ пленника.

– Бу! – выкрикнул вдруг он прямо карлику в физиономию, тот дёрнулся, оступился и беззвучно свалился вниз, но тут же поднялся и, не говоря ни слова, оттащил стремянку туда, где пленник не мог её видеть.

– А скажи-ка мне, дорогая моя горгона, ты действительно та самая Наташа или только притворяешься? – спросил Дима, не очень-то рассчитывая на ответ.

Горгона вновь рассмеялась, запрокинув голову.

– Слушай, хватит уже ржать, как лошадь! Знаешь мудрую поговорку «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним»?

– Знаю, естественно, только причём тут она, Страж? Или ты пытаешься мне угрожать? Твоё положение не очень-то располагает к подобному поведению, если ты, конечно, заметил! – за напускной самодовольной уверенностью этих слов Димке, к его удивлению, послышались отголоски тщательно скрываемого беспокойства, он даже разглядел затаённую тень страха в голубых глазах горгоны, и решил надавить посильнее:

– Я говорю тебе во второй раз, моя дорогая Наталья, и, учти, больше повторять не буду! Немедленно развяжи и отпусти меня!

– А я во второй раз спрашиваю тебя, презренный, что ты будешь в этом случае делать и как воспользуешься своей свободой?