Собрание сочинений. Том 5. 2001-2005 - Юрий Михайлович Поляков

– А вот это… – она скосила глаза на бумажку, где было записано его имя, – Александр Михайлович, совершенно не ваше дело!

Скорее всего, Инна сочла его очередным докучливым автором, принесшим в издательство рукопись. Парень в куртке вдруг сочувственно подмигнул Калязину и снова заиндевел.

«Строгая девица!» – подумал Саша и погрузился в размышления о том, что завоевать строгую, неприступную женщину, добиться от нее нежной привязанности – это особенно трудно и почетно, что-то наподобие сексуального альпинизма, хотя, впрочем, кто-то из знакомых скалолазов рассказывал ему, будто спускаться с покоренной вершины не в пример труднее, а главное – утомительнее, нежели взбираться на нее.

И тут как раз на пороге кабинета появился смеющийся Гляделкин. Он провожал какого-то, судя по золотой цепи на шее, крутого инвестора, долго жал ему руку и передавал бесчисленные семейные приветы. Парень в куртке мгновенно напружился, вскочил и стал внимательно озирать приемную, точно в отделанных искусственным дубом стенах могли внезапно открыться потаенные бойницы. Наконец крутой вырвался из Левкиного расположения и ушел вместе со своим огромным телохранителем.

Гляделкин удовлетворенно похлопал себя по животу, но, встретившись глазами с напрягшейся секретаршей, сразу посерьезнел, кашлянул и распорядился:

– Александр Михайлович, заходите! Инна Феликсовна, ни с кем не соединять!

– Даже с Маргаритой Николаевной? – поинтересовалась она с недоброй иронией.

– Маргарита Николаевна может позвонить мне на мобильный. Вы отлично это знаете! – строго ответил Левка, глядя мимо Инны.

«Э-э, да у них тут непросто!» – завистливо подумал Калязин, заходя в кабинет, обставленный дорого и со вкусом.

На стене висела большая фотография: на ней Гляделкин вручал книгу самому президенту. В углу в специальной стеклянной витрине стоял манекен, одетый в золотопуговичный мундирчик.

– Лицейский мундир Дельвига, – похвастался Гляделкин. – Купил по случаю. Жалко, треуголка потерялась…

Они выпили отличного коньяка, название которого Левка произнес с гордостью, а Калязин, естественно, не запомнил, поговорили о жизни, о семейных делах. У Гляделкина была уже вторая жена – Маргарита и трое детей. Он показал фотографию в полированной деревянной рамочке. Жена оказалась дородной крашеной блондинкой с усталыми глазами домохозяйки. Детей она обнимала, точно наседка, прикрывающая крыльями цыплят. Сам же Левка на снимке стоял чуть отстранившись, как сделавший свое дело кочет.

Потом он расспрашивал Сашу про Татьяну, даже как-то сочувственно завидуя многолетнему семейному постоянству однокашника:

– Наши-то все уже по сто раз женились-разводились…

Он попросил показать снимок жены и сына и очень удивился, узнав, что таких фотографий Саша с собой не носит. Наконец, посерьезнев и перейдя на руководящий тон, Левка очертил Калязину круг его будущих обязанностей и назвал оклад жалованья такой большой, что Саша аж вспотел от неожиданности. Ударили по рукам, и уже на пороге Гляделкин остановил своего нового подчиненного неожиданным вопросом:

– Понравилась?

– Кто?

– Секретарша.

– Красивая…

– Не просто красивая – увлекательная! – вздохнул он. – Но будь осторожен. Она – девушка с целью…

Согретый коньяком и будущим окладом, Калязин вышел из кабинета, уже чувствуя себя главным редактором.

– Так почему же вы все-таки грустная? – с хмельной настойчивостью спросил он Инну, прикладывавшую печать к его разовому пропуску.

– Я же сказала: вас это не касается.

– Главного редактора, – ответил он с совершенно нехарактерной для него хвастливостью, – касается все. В том числе и настроение сотрудников.

– Так вы наш новый главный редактор?

– Аз есмь! – ответил он и смутился от собственного мальчишества.

– Буду знать, – отозвалась она, подозрительно глянув на нетрезвого главреда, пришедшего на смену прежнему – алкоголику.

– У вас неприятности? – снова спросил он – теперь уже тоном волшебника, специализирующегося на устранении невзгод и неурядиц.

– Может быть, когда-нибудь расскажу… – ответила Инна и посмотрела на него с мимолетным интересом.

О том, что у Инны Журбенко с Гляделкиным не просто что-то было, а был серьезный роман, в результате которого шеф чуть не развелся с женой, но в последний миг одумался, Калязину нашептали на первом же редакционном винопитии по случаю Восьмого марта. То ли это была фирменная издательская история, которой потчевали каждого новичка, то ли Саша, несмотря на все усилия, не сумел скрыть от окружающих своего интереса, нараставшего, подобно медленной, но неотвратимой болезни.

После очередного тоста «за дам-с» он вышел покурить на лестничную площадку с корректоршами – пожилой, подслеповатой Серафимой Матвеевной и относительно молодой еще Валей, накрашенной так вызывающе ярко, что на ее лицо следовало бы смотреть с большого расстояния и сквозь сложенную трубочкой ладонь, как на картину художника-пуантилиста. И вдруг они возбужденно, перебивая друг друга, точно давно ждали подходящего момента, стали рассказывать ему про директорскую секретаршу.

Инна пришла в издательство сразу после школы на место своей матери, которая проработала здесь корректором пятнадцать лет, а потом во втором браке родила и сделалась домохозяйкой, благо новый муж неплохо зарабатывал установкой спутниковых антенн на многочисленных подмосковных особняках.

– Ах, какая была девочка! – восхищалась Серафима Матвеевна. – Как струнка! Прямо Ассоль! Строчим сверку, а она вдруг в окно уставится и все забудет… «Инн, – спрашиваю, – о принце, что ли, мечтаешь?» – «Да ну вас…» – смеется…

– Совсем простенькая была. Я ее краситься учила! – добавила Валя, заманчиво поглядывая на Сашу.

Вскоре появился и принц – выпускник Института военных переводчиков.

– Видный парень и с характером, – сообщила Серафима Матвеевна. – Часто заходил к нам, ждал, когда закончим. Мы – Инке: «Да иди ты! Без тебя, сопливой, дочитаем!» А она: «Ну как же, нельзя… Володя подождет…»

– А однажды, – захохотала, вспомнив что-то веселое, Валя, – сидит он, ждет и на меня смотрит. Внима-ательно! Я не пойму… А потом сообразила, что давала Инке свою блузку – мне из Франции полюбовник привез – на свидание надеть. Вовка и узнал… Не понравилось! Он парень-то с гонорком…

– Это – да, – согласилась Серафима Матвеевна. – Два любимых выражения у него были: «Я полагаю…» и «Я принял решение…». Непростой парень. Но – хорош! А уж как форма ему шла! Прямо Лановой!

– А Лановой ко мне в Пицунде приставал! – доложила Валя.

– Послушать, так к тебе все, кроме академика Сахарова, приставали! – одернула ее Серафима Матвеевна.

Из дальнейших рассказов стало понятно, что вопрос о замужестве был решен: как говорится, шили платье. Инна с мужем после свадьбы собиралась ехать куда-то за границу и уже немного свысока поглядывала на сослуживиц, намекая на то, что военные переводчики за границей занимаются не только переводами, а и другими, гораздо более ответственными и необходимыми державе делами. И ей как жене человека, выполняющего специальные задания, тоже, конечно, придется соучаствовать.

– А мы ее подначивали по-простому: «Радисткой, что ли, будешь?» Обижалась: «Вы плохо себе представляете деятельность современных спецслужб!» – добродушно передразнивала ту давнюю, наивную Инну Серафима Матвеевна.

– А я… А я спрашиваю на голубом глазу: «Ин, а спецсексу учить тебя будут? – радостно вспоминала Валя. – Могу проконсультировать!»

– В общем, счастлива была до потери сознания! – грустно вздохнула Серафима Матвеевна. – Бедная девочка…

Свадьба не состоялась: в последний момент военный переводчик принял решение и мгновенно женился на дочке какого-то снабженческого генерала. Инна страшно переживала, попала даже в больницу и вернулась оттуда совсем другой – как робот. Тут-то Гляделкин, давно присматривавшийся к красивой корректорше, и взял ее… секретаршей.

– Так сразу и взял? – сглотнув комок, спросил Калязин, до этого только слушавший.

– Сразу и взял, – кивнула Валя.

– Не сразу… Ты с собой-то не путай! Долго он ее обхаживал, – пояснила Серафима Матвеевна. – Подарки таскал, слова говорил… Умеет, подлец! Ну, вы, Александр Михайлович, лучше нашего знаете! Однажды в темных очках на работу пришел. В чем дело? Ячмень? Или хуже – синяк под глазом? «Нет, – объяснил. – Не могу на вас, Инна Феликсовна, смотреть! Ослепляете…» Ну, у девки снова крыша и поехала. У Гляделкина, правда, тоже набекренилась… Потом, конечно, спохватился. Маргарита у него свое дело туго знает. «Детей, – сказала, – не увидишь!» Ну он и опал…

– А что это, Александр Михайлович, вы так Инночкой интересуетесь? Влюбились? – захихикала Валя.

– Да нет, я так просто…

– Да ладно – просто! Влюбитесь лучше в меня! Безопасность и семейную целостность гарантирую…

– Уже влюбился, – отшутился Калязин и дал маху.

В тот вечер Валя упросила Сашу, почти не пившего, подбросить ее домой в Химки и всю дорогу, пьяно хохоча, норовила управиться с главным редактором таким же образом, каким он