Тени сгущаются - Виктория Шваб

К счастью, она никогда не была набожной. Не верила в высшие силы, не ходила в церковь, не молилась перед сном. И вообще почитала только себя саму.

Она подумала, не стянуть ли золотую монету, но, есть бог или нет, это все равно как-то неправильно. Поэтому она просто стояла на палубе и отрешенно следила за приготовлениями. Она не сожалела об убийстве, ведь иначе он сам убил бы ее. Да и моряки, кажется, не слишком горевали о потере… Потом Лайла подумала: уж кому-кому, но только не ей судить о ценности человека по тому, как сильно его оплакивают. Тело человека, который с натяжкой заменял ей семью, сейчас гниет в целом мире отсюда. Нашел ли кто-нибудь Бэррона? Похоронил ли? Она отмела эти мысли. Все равно его не вернешь.

Кучка людей побрела обратно на корабль. Один из них подошел к Лайле, и она увидела у него в руке свой кинжал с волнистой гардой. Он что-то буркнул, потом поднял нож и вонзил в корзину у нее над головой. К его чести – что не ей в голову, а к ее чести – она и глазом не моргнула. Лишь быстрым движением перекинула связанные руки через клинок и разрезала путы.

Корабль был готов к плаванию, и Лайла, кажется, заслужила место на нем. Правда, не была уверена, в каком качестве – пленницы, балласта или члена команды. Заморосил дождик, но она с колотящимся сердцем стояла на палубе, стараясь не путаться под ногами. Корабль медленно отчалил, вышел на середину Айла и повернулся спиной к сверкающему городу. Лайла, стиснув поручни, смотрела, как Лондон исчезает вдалеке. Она стояла, пока не закоченели руки, постепенно осознавая все безумие своей затеи.

Капитан рявкнул: «Бард!» – и указал на людей, разгружавших ящики. Она пошла помогать. И вот так – нет, конечно, не только так, на это ушло много жарких споров и драк, в которых она одержала немало побед, сначала против других, а потом бок о бок с ними, много пролитой крови и захваченных кораблей – Лайла Бард стала своей в команде «Ночного шпиля».

На борту «Ночного шпиля» Лайла не произносила почти ни слова (Келл был бы в восторге). Давала понять, что молчит просто потому, что не хочет говорить (хотя может: это все помнили после первого знакомства). Сама же при малейшей возможности старалась чему-то научиться, по крупицам собирала словарь. Но, хоть она и ловила на лету, все же поначалу было легче слушать, чем говорить.

Моряки часто заводили с ней разговоры, пытались угадать ее родной язык, но раскусил ее только Алукард Эмери.

Это случилось, когда Лайла пробыла на борту всего неделю. Капитан случайно застал ее за странным занятием: она ругала Кастер, свой кремневый револьвер, за то, что он превратился в никчемную железку с последней пулей, застрявшей в стволе.

– Вот так сюрприз.

Лайла подняла глаза и увидела Алукарда. Она с ходу поняла его и удивилась: неужели ее арнезийский так улучшился? Потом до нее дошло, что он говорит по-английски. Мало того, говорил он бегло и отчетливо, как человек, прекрасно владеющий королевским языком. Не как придворные выскочки, с трудом подбиравшие слова. А как Келл или Рай. Человек, знающий этот язык с самого детства.

В целом мире отсюда, на серых улицах родного города Лайлы, такая беглость ничего не значила, но здесь она резко отличала их обоих от простых моряков.

В последнем отчаянном усилии сохранить тайну Лайла сделала вид, что не понимает.

– Бард, не валяй дурака, – поморщился он. – Я только что тобой заинтересовался.

Здесь, под выступом верхней палубы, они были одни. Пальцы сами собой потянулись к ножу, спрятанному на талии, но Алукард взял ее за руку.

– Давай продолжим разговор у меня в каюте. – Его глаза блеснули. – Если ты не собираешься устроить сцену.

Лайла решила не резать капитану горло у всех на виду.

Раз уж это можно сделать наедине.

Как только они остались одни, Лайла ринулась в бой.

– Ты говоришь по-англ… – Она прикусила язык. – На королевском языке. – Именно так его здесь называли.

– Несомненно, – ответил Алукард и с легкостью перешел на арнезийский: – Но этот язык для меня не родной.

– Токк, – возразила Лайла на том же языке. – А с чего ты взял, что для меня он родной?

Алукард лукаво усмехнулся и снова перешел на английский.

– Во-первых, твой арнезийский ужасен, – поддразнил он. – Во-вторых, люди всегда и везде ругаются на своем родном языке. И надо сказать, ты выражаешься весьма красочно.

Лайла стиснула зубы, злясь на себя за ошибку. Алукард привел ее в свою каюту. Она была изысканна, но уютна, у одной стены стояла кровать, у другой горел камин, возле него два кресла с высокими спинками. На темном деревянном столе, будто пресс-папье на груде карт, свернулась клубочком белая кошка.

– Эса, – представил ее капитан. – Хозяйка моего корабля.

При их появлении она вздрогнула и приоткрыла один лавандовый глаз. Алукард сел за стол, сдвинул бумаги, рассеянно почесал кошку за ухом.

Он сидел спиной к Лайле, и ее рука снова потянулась к ножу за поясом. Но коснуться не успела: Алукард шевельнул пальцами, клинок выскочил из ножен и подлетел к нему. Рукоять дружески ткнулась в ладонь. А он даже не поднял глаз. Лайла прищурилась. За неделю, проведенную на борту, она ни разу не видела, чтобы кто-то применял магию. Алукард как ни в чем не бывало повернулся к ней с беззаботной улыбкой и небрежно бросил нож на стол. От этого стука Эса дернула хвостом.

– У тебя еще будет время разделаться со мной. – Он широким жестом указал на два кресла у камина. – А сначала давай побеседуем.

На столе стоял графин и два бокала. Алукард плеснул в них напиток красного цвета и протянул Лайле. Она не взяла.

– Почему? – спросила она.

– Потому что мне нравится королевский язык, – ответил он. – А поболтать не с кем. – Лайла понимала его чувства. Ей и самой было приятно заговорить после того, как она столько времени молчала. Как будто потягиваешься после долгого сна, расправляешь затекшие мышцы. – Не хочу, чтобы он заржавел, пока я в море.

Он сел, осушил свой бокал. В свете пламени блеснул драгоценный камень на лбу. Он указал пустым бокалом на другое кресло. Лайла подумала и все-таки села. Взяла со стола графин с пурпурным вином, налила себе, откинулась на спинку, подражая Алукарду. Вытянула ноги, скрестила щиколотки. Воплощенная беззаботность. Он рассеянно крутил одно из своих колец – серебристое перо, обернутое вокруг пальца.

Они долго рассматривали друг друга в полном молчании, как шахматисты, обдумывающие первый ход. Лайла всегда терпеть не могла шахматы. У нее не хватало терпения.

Первым заговорил Алукард. Сделал ход.

– Кто ты?

– Ты же помнишь, – ответила она просто. – Меня зовут Бард.

– Бард, – протянул он. – Я не знаю благородного дома с такой фамилией. Из какого ты семейства? Розек? Казин? Лорени?

Она беззвучно фыркнула и не ответила. Алукард предположил единственное, что могло прийти в голову арнезийцу: раз человек говорит по-английски, или на королевском, или как еще его тут называют, значит, он благородных кровей. Рожденный при дворе, привыкший блистать английскими словами, как бриллиантами, кружить головы знатным особам в погоне за титулом или короной. Лайле вспомнился принц Рай, его небрежное очарование и вечное кокетство. Она, пожалуй, легко могла бы привязать его к себе. Потом мысли перескочили на Келла – он стоял, как тень, позади блистательного наследника престола. Келл, его рыжеватые волосы, черный глаз, вечно хмурые брови…

– Хорошо, – перебил ее мысли Алукард. – Задам вопрос полегче. Мисс Бард, у тебя есть имя? – Лайла приподняла бровь. – Да-да, я знаю, что ты женщина. При дворе ты еще могла бы сойти за красивого юношу, но у мужчин, которые работают в море, обычно бывает побольше…

– Мускулов? – отважилась она.

– Я имел в виду растительность на лице.

Лайла невольно улыбнулась.

– И давно ты понял?

– Как только ты поднялась на борт.

– И позволил мне остаться.

– Ты пробудила во мне любопытство. – Он снова наполнил свой бокал. – Расскажи, что привело тебя на мой корабль.

– Твои люди меня привели.

– Я видел тебя в тот день. Тебе очень хотелось здесь остаться.

Лайла всмотрелась в него и произнесла:

– Мне понравился твой корабль. Кажется, он стоит кучу денег.

– Так оно и есть.

– Я хотела дождаться, пока команда сойдет на берег, потом прикончить тебя и забрать «Шпиль» себе.

– Какая искренность, – протянул он, пригубив вино.

Лайла пожала плечами:

– Мне всегда хотелось иметь пиратский корабль.

При этих словах Алукард рассмеялся:

– А с чего ты взяла, что я пират, мисс Бард?

У Лайлы вытянулось лицо. Она ничего не понимала. Не далее как вчера она видела, как он захватил чужой корабль. Хоть она и не покидала «Шпиля», но внимательно следила за схваткой. Ее спутники взяли корабль на абордаж, обчистили и скрылись с добычей.

– Тогда кто же ты?

– Я капер. – Он гордо вскинул голову. – На службе у славной арнезийской короны. Имею разрешение дома Мареш. Прочесываю их моря, слежу за порядком и улаживаю споры. Как ты думаешь, почему мой королевский язык так отточен?