Иной разум. Тетралогия (СИ) - Ливадный Андрей Львович

Ответа не последовало. Судя по состоянию индикаторов, система мобильника не смогла соединиться даже с оператором спутниковой связи.

Лозин перебрал еще несколько известных ему номеров, но с тем же нулевым эффектом.

Связь не работала, ее попросту не было, ни со штабом дивизии, ни со вспомогательными службами, ни с гражданскими абонентами городской сети.

Осознав этот факт, лейтенант ощутил, как его захлестывает волна непроизвольной дрожи. Принятый стимулятор уже действовал, и непроизвольное сокращение мышц было вызвано реакцией нервной системы, выбросившей в кровь порцию адреналина.

Ватная тишина внезапно трансформировалась в пульсирующий шум — он сидел, бессильно прислонясь к стволу молодой березки, с грязным, облепленным прелой листвой скафандром, разложенным на коленях, и пытался успокоиться, взять себя в руки, унять непроизвольную дрожь в мышцах…

Зловещие признаки какой-то непоправимой беды складывались один к одному, и это, конечно, не способствовало его попыткам угомонить шумный ток крови в ушах, совладать с нервным напряжением, чтобы каким-то образом действовать дальше… пока взгляд не наткнулся на стаю грачей, которая вернулась на окраину поля.

Черные птицы расхаживали по непаханой целине, обиженно хлопая крыльями и изредка пытаясь выклевать что-то из комьев слежавшейся земли.

Вид стаи грачей, занятых своим обычным делом, внезапно помог ему обрести утраченное было равновесие.

«Вставай, лейтенант…» — мысленно приказал себе Лозин. — «Вставай!..»

Через минуту он смог повторно утвердиться на ногах. Дрожь отпустила, оставив лишь кисловатый привкус во рту да ясное осознание опасности, беды…

«Нужно действовать. Я должен вернуться в часть…»

Эти мысли не приободрили, но придали сил.

Скафандр, вместе с парашютной системой «летающего крыла», он смотал в тугой ком и спрятал в углублении под кустами.

Затем, опустившись на корточки, Лозин тщательно обследовал почву в радиусе нескольких метров от предполагаемого места приземления, пока не наткнулся на искомое: как он и предполагал, «разгрузку» вместе с оружием сорвало в момент, когда его тело пробило густые заросли кустарника. Видимо, в тот миг сработали автоматические замки части экипировки, иначе он бы повис на высоте нескольких метров, запутавшись в сплетении ветвей.

Иван бережно очистил от листвы и грязи носимую поверх скафандра систему подсумков и надел разгрузку прямо на униформу. Подтянув ремни, он по привычке проверил надежность креплений и стал разгребать листву под тем местом, где обнаружил зацепившуюся за ветви парашютную систему.

«АК-210» модификации «шторм» благополучно перезимовал рядом с безвольным телом хозяина. Глядя на примятые следы, продавленные в оттаявшей земле, Иван понял, что оружие все это время лежало накрытое его собственным телом. «Ну совсем как в учебниках по боевой подготовке, которые выпускались более века назад, в разгар так называемой „холодной войны“», — подумалось ему.

Он сел и, несмотря на усилившееся головокружение, тщательно исследовал оружие.

«Шторм» практически не пострадал от многомесячного пребывания под снегом. Созданный на базе бессмертного «Калашникова», автомат вобрал все лучшие конструктивные решения, реализованные в его технологическом предке, став при этом легче, убойнее и многофункциональнее. Три с половиной килограмма металлопластика сохранили от легендарного прототипа характерный слегка изогнутый магазин, в который теперь снаряжалось сто пятьдесят патронов калибра 5,5 миллиметра. Сам магазин стал более узким, за счет короткой пистолетной гильзы унифицированного патрона, зато ствол оружия немного удлинился, и на нем, в качестве навесного оборудования, теперь прижился не только подствольный гранатомет, но и оптико-электронный прицел с системой автономного компьютерного управления. Укороченный приклад, расположенный сразу за пистолетной рукояткой, теперь служил не только для механического упора в плечо при стрельбе, но и интенсивно гасил отдачу, благодаря специальному волокончатому материалу и сконструированной внутри него системе жидкометаллических противовесов.

Лозин любил это оружие. Нужно сказать, что «шторм» всегда отвечал ему взаимностью, и хотя сейчас у Ивана не было времени на детальную разборку оружия, он был уверен — случись что, автомат не подведет. Тестовые испытания для «шторма» являлись такими же жесткими, как и для его предшественников конца двадцатого века: автомат кидали в болото, где тот мог пролежать несколько недель, потом доставали и производили контрольные стрельбы. Отказов в механизмах оружия не было — это лейтенант знал точно.

Закончив с осмотром и подгонкой экипировки, Иван взглянул на часы и компас.

Небольшой хронометр работал исправно, а вот указатель направления электронного компаса вел себя словно взбесившаяся крыса, посаженная в клетку. Световая стрелка металась из стороны в сторону, не останавливаясь на каком-то определенном значении.

Лейтенант не мог истолковать такое странное поведение прибора, но этот факт стоило запомнить…

Вообще, он посмотрел на вшитый в манжет униформы жидкокристаллический дисплей по машинальной, укоренившейся привычке. Чтобы сориентироваться на местности, ему не нужны были приборы. Полигоны дивизии располагались в пяти—шести километрах от родного города, и, чтобы попасть на сборный пункт части, ему следовало двигаться вдоль шоссейной дороги, мимо недавно отстроенных жилых микрорайонов.

Первый раз Лозин прошел дорогой от площадки приземления до расположения дивизии пятнадцать лет назад, будучи еще простым солдатом-контрактником, так что заблудиться он попросту не мог.

Было без четверти десять утра, двадцать девятого апреля 2055 года, когда Лозин отправился в путь.

Эту дату и время он запомнил навечно…

Снег уже сошел повсеместно, оставив после себя небольшие набрякшие водой островки под кустами. Обочина асфальтобетонного шоссе, снабженная через каждые сто метров дренажными стоками, подсохла после массового таяния снега, и идти по ней было удобно. Ласково пригревало весеннее солнышко, но настроение Лозина омрачали свинцовая усталость, по-прежнему ощущавшаяся в ослабевших мышцах, да тяжелые, совсем не радостные мысли, которые вернулись, как только он втянулся в монотонный ритм ходьбы.

Многое вокруг настораживало, не находило объяснения.

Шоссе, обычно оживленное в это время суток, сейчас выглядело совершенно пустынным. Ни машин, ни прохожих, хотя до города всего два—три километра.

Думая об этом, Иван машинально отпустил ремень автомата, поменяв положение оружия. Теперь ему было достаточно чуть пошевелить плечом, чтобы «шторм» сам соскользнул в руки. При всех странностях произошедших событий такая мера предосторожности показалась ему нелишней, как и патрон, который он загнал в канал ствола, сняв оружие с предохранителя, отчего автоматически сработал электромагнитный привод затворной рамы.

…Примерно через час ходьбы он смог отчетливо разглядеть окраину города.

Нервы, измотанные длительной неопределенностью, мгновенно и болезненно отреагировали на конкретную, информативную картину, представшую его взгляду: тело вновь напряглось до болезненной судороги мышц, автомат сам собой соскользнул с плеча, но дальше этого дело не пошло… Пораженный увиденным, Иван застыл, глядя на знакомую, но в то же время неузнаваемую местность.

Высотные дома спальных районов, с одной стороны примыкавшие к шоссе, выглядели заброшенными, их выбитые окна чернели провалами обгоревших рам, гроздья параболических антенн, неизменно украшавшие крыши жилых многоэтажек, либо отсутствовали вообще, либо выглядели жалкими, мятыми фрагментами покореженных конструкций, да и сама телевышка, возвышавшаяся неподалеку, в данный момент походила на огарок чудовищной свечи: ее решетчатые конструкции искривились, отчего телебашня накренилась к земле, почти касаясь ее своей макушкой…

Пальцы Ивана побелели, сжимая автомат.