Горький вкус свободы - Мисси Карантино

Честно говоря, мне очень горько от этой мысли. Это даже не пиздец, это просто дно…. Когда тебе самой будет 15 лет, ты, надеюсь, поймешь меня… Не знаю, способна ли ты понять это в десять, но попытка не пытка…

Поехали…. И еще раз прости….

Все началось летом 96-го: на одной лестничной клетке с нами в пятиэтажке поселка городского типа Орехово жила одинокая старушка. Молодость она провела в Севвостлаге (она была политической заключенной, сейчас, к счастью, таких нет; в девятом классе вы пройдете это подробнее), а после реабилитации – работала в школе учительницей математики. Как и, пожалуй, все люди ее поколения, она любила откладывать на черный день и на собственные похороны. Более того, пенсия у нее была не самая плохая, а тратиться особо было не на что. В общем, деньги у нее водились.

Во время учебного года я ходил в садик, а летом без дела болтался по улицам либо один сидел дома. Мой так называемый отец иногда работал, но чаще пил и проклинал младореформаторов (вы пройдете их в девятом классе). В свободное от политических баталий время он избивал маму, якобы потому, что она тупая и наивная. Как ты уже знаешь, она работала уборщицей, часто в нескольких местах в несколько смен одновременно, но женщиной была действительно очень доверчивой и не раз становилась жертвой мошенников.

Однажды соседка заметила, что меня обсчитали в магазине, и сказала об этом продавцу. Та сделала вид, что ошиблась (до сих пор не знаю, как все было на самом деле), но после того случая соседка спросила, почему я хожу в магазин один, сколько мне лет и умею ли я считать. Примерно так мы и познакомились поближе. Она предложила родителям присматривать за мной, когда их нет дома. Вначале отец отнесся к этому предложению настороженно и подчеркнул, что денег у них нет, но она сказала, что готова сидеть со мной совершенно бесплатно. На том и порешили. Маме было в принципе на меня всегда наплевать, казалось, что она постоянно витает в облаках и часто даже не замечает, когда к ней обращаются, а отец решил, что хуже не будет, раз старушке делать нечего, то почему бы и нет.

Первое время все было хорошо: пенсионерка научила меня читать и часто сама читала мне вслух (родители мне никогда не читали), кроме того, у нее был видеомагнитофон, и иногда она показывала мне фильмы и мультики. Это был какой-то новый дивный мир, о котором я даже мечтать не мог! Еще она покупала мне игрушки, дома у меня их почти не было. В общем, все было круто. Вскоре она решила заняться со мной математикой. Было просто и даже интересно: счет до десяти, два плюс два и т. д. Отец иногда предлагал ей помощь по дому: вымыть окна, например. В общем, у нас сложились неплохие соседские отношения, и в какой-то момент она сказала, что завещает свою квартиру нам. Дескать, государству она ее оставлять категорически не хочет, а нам деньги явно нужны. Помню, она говорила что-то типа: вот, мальчику на институт будет. Часть хотя бы. Сейчас мне от этого делается смешно (больше, чем уверен, что родители потратили бы все еще до того, как я бы пошел в школу), но тогда это звучало все очень обнадеживающе.

Не знаю, какие воздушные замки уже строил мой отец, но все обломалось по самой нелепой, как мне кажется, причине. Незадолго до второго тура президентских выборов (в июле) я был у старушки дома, когда по телеку крутили политическую рекламу. Пенсионерка спросила, за кого будут голосовать мои родители. Я, конечно же, не знал. Понимал только, что президент России – Ельцин. Она попросила узнать. Не чувствуя подвоха, я сделал все, как она сказала. Оказалось, что мама вообще не знает о том, что на дворе выборы и не очень понимает, что это такое и зачем они нужны, зато отец уверенно заявил, что голосовать будет и обязательно: за Зюганова. Дальнейших подробностей я не знаю, но, насколько я сейчас понимаю, она поддерживала Ельцина и завещать квартиру стороннику коммунистов в ее планы явно не входило. Наверное, из-за этого или из-за политики в целом они поругались и после того случая взбешенный отец начал всячески настраивать меня против старушки, хотя сам я уже испытывал к ней если не любовь, то симпатию уж точно.

Как назло, в конце лета она решила занять меня более сложными задачами по математике, которые мне совершенно давались. Помню, что она часто повторяла: не бывает глупых детей, дети бывают только ленивыми. Говорила, что желает мне только добра, подчеркивала, что в новой реальности математика – это больше, чем школьный предмет. Мы первое поколение, которое растет при капитализме, а потому мы все обязаны разбираться в экономике и бизнесе, а без знания азов математики у нас ничего не получится, поэтому я не могу «не хотеть» или «не понимать». Я переживал и вскоре затаил на нее злость. Ближе к Новому Году отец сказал мне, что она обманула его, а потому мы должны сами забрать ее деньги. Дескать, они ей все равно не нужны, так как она никуда не ездит, она очень старая и все равно скоро умрет. Он говорил, что ты же сам мечтаешь о теплом море и переживаешь из-за того, что я бью мать и пью, а делаю я все это из-за того, что нам не хватает денег. Ее надо ограбить, и тогда все наладится. Отец обещал купить мне двухколесный велосипед, маме – украшения и увезти нас в теплые края. Возможно, в Крым. Это был предел мечтаний. Из Сибири – в Крым. Господи, тогда мне казалось, что ради этого можно ограбить человека! Он все обставил так, будто это даже не воровство и будто это она во всем виновата: обещала нам квартиру и все свои накопления, а потом резко передумала, а потому ее надо за это проучить. Более того, это она виновата в том, что распался Советский Союз, и они оба потеряли работу. У нее в квартире был се      йф, в котором она хранила несколько тысяч долларов и какие-то украшения. Ключ от него она всегда носила на шее, а об этой сокровищнице знали вроде бы только мы. Однажды отец попросил меня подсыпать ей в чай что-то вроде снотворного, дождаться, пока она уснет, снять ключ, открыть сейф, сложить все оттуда в рюкзак