Зажмурься покрепче - Джон Вердон

— Да, это сильное переживание, — согласился Гурни. — Такое вполне может затуманить рассудок.

— Еще как, — хмыкнула она.

На заднем ряду поднялась рука. Смуглый офицер с короткими волнистыми волосами впервые подал голос.

— Простите… я, может, чего-то не понимаю. В здании параллельно идут два семинара: работа под прикрытием и ведение допроса. Лично я записался на первый. Я что, не туда попал? Просто вы до сих пор говорили только про ведение допроса.

— Вы пришли куда надо, — ответил Гурни. — Но эти две темы основательно связаны. Работа под прикрытием подразумевает обман, и нам важно понимать, чем хочет обманываться задающий вопросы. Мы разбираем наглядный пример, как можно срежиссировать у собеседника впечатление, что он благодаря своей компетенции «вытянул» из вас правду-матку. Я рассказываю, как выдать человеку именно ту реакцию, которую он с готовностью воспримет как доказательство своей правоты. Если вы заставите его поверить, что ему удалось выудить из вас что-то, о чем вы хотели промолчать, он почти наверняка решит, что ваше сообщение — правда. Важно дать человеку ощущение, что он докопался до вашего второго дна, и испытать то, что я называю чувством ложной эврики. Это ловушка ума, которая заставляет поверить в мнимое открытие.

— Ложной чего? — переспросил кто-то.

— Эврики. Это греческое слово, переводится примерно как «я нашел то, что хотел», а в нужном нам контексте означает «вот она, правда». Давайте подытожим… — Гурни сделал паузу, чтобы привлечь внимание к следующей части реплики. — То, что вам рассказывают, всегда может оказаться ложью. Но вы почти без вариантов поверите в то, что, как вам кажется, раскопали сами. Так что позвольте оппоненту решить, что ваша откровенность — его заслуга. Он хочет верить в свою проницательность и потому поверит в ваши слова. У него появится то самое доверие к вашей легенде, о котором мы говорили в начале и которое делает возможным успех операции. Во второй части семинара мы будем говорить, как именно этого доверия добиться. Как подсунуть вашему оппоненту кусок информации так, чтобы он поверил, что вытянул его из вас самостоятельно. А сейчас — перерыв.

Произнеся это слово, Гурни подумал, что в его молодости слово «перерыв» автоматически означало «перекур». А теперь для большинства это была пауза на звонок или переписку по эсэмэс. И, словно в ответ на это соображение, почти все тут же достали смартфоны и направились с ними к дверям.

Гурни вздохнул, поднял руки и медленно потянулся, чтобы снять усталость в спине. Мышцы после первой части семинара оказались напряжены сильнее, чем он ожидал.

Девушка с акцентом дождалась, когда поток устремившихся к выходу схлынет, и подошла к Гурни, возившемуся с плеером. На ней были черные джинсы, а полную грудь обтягивал тугой серый свитер с воротником-хомутом. Густые волосы затейливыми завитками обрамляли серьезное лицо отличницы. Губы ее блестели.

— Хотела вас поблагодарить, — произнесла она, — мне очень понравилось.

— Вы про сцену из фильма?

— Нет, я про вас. Ну, в смысле… — она чуть зарделась. — Спасибо за лекцию, и за примеры, и за объяснения о природе доверия и про то, какую подачу мы автоматически принимаем за правдоподобную. «Ложная эврика», ужасно интересно. И вообще мне очень понравилась вся первая часть.

— Она была бы неполной без вашего вклада.

Девушка улыбнулась.

— По-моему, мы просто на одной волне.

Глава 6

Дома

Дорога домой занимала два часа. К концу второго часа в долину у подножия западных Катскиллов уже прокрался вечерний сумрак.

Когда Гурни свернул с основной дороги на гравийную, что вела к его ферме, он почувствовал, что обманчивый прилив сил, спровоцированный двумя большими чашками крепкого кофе во время перерыва на семинаре, начал испаряться. В вечернем свете на ум пришел образ, который Гурни списал на отходняк от кофеинового удара: лето ослабевало на глазах, словно дряхлеющий актер, прямо на сцене, а за кулисами притаилась осень, готовая похоронить старика и занять его место.

«Господи, мой мозг превращается в кашу».

Он припарковался, как обычно, на поросшем сорняками клочке зелени, лицом к облакам всех оттенков розового и сиреневого над дальней грядой.

Зайдя в дом через боковую дверь, Гурни разулся и заглянул на кухню. Мадлен стояла на коленях перед раковиной и собирала в совок осколки винного бокала. Он пару секунд смотрел молча, а потом спросил:

— Что случилось?

— А что, не видно?

Он помолчал еще немного.

— Как дела в клинике?

— Да вроде ничего… — она поднялась и, натужно улыбаясь, с шумом высыпала осколки в пластиковый контейнер для мусора. Гурни подошел к французским дверям и уставился на полный ожидания пейзаж. Дрова у сарая ждали, чтобы их покололи и сложили в поленницы; газон ждал последней стрижки в сезоне; спаржа ждала, когда ее срежут к зиме и сожгут, чтобы уничтожить личинки жуков-трещалок.

Мадлен вернулась на кухню, включила утопленные в потолок светильники над шкафчиком и убрала совок обратно под раковину. Из-за электрического света сумерки снаружи стали казаться еще гуще, а стеклянные двери превратились в зеркала.

— Я оставила тебе семгу на плите, — сообщила она. — И рис.

— Спасибо, — отозвался он, наблюдая за ней через отражение в стекле. Он смутно припоминал, что она куда-то собиралась вечером, и решил попробовать угадать: — Ты на собрание книжного клуба?

Она неопределенно улыбнулась. Гурни так и не понял, верна его догадка или нет.

— Как твой семинар? — спросила Мадлен.

— Неплохо. Очень разношерстная публика — полный набор типажей. Молчуны, которые только слушают и никак не участвуют в дискуссии. Практики с утилитарным подходом, которых интересует, как применить полученные знания в деле. Ленивцы, которым все новое в тягость и которые вовлекаются по минимуму. Циники, для которых любая чужая идея — фигня по умолчанию. Отличники, которые хотят узнать побольше, понять получше и стать самыми эффективными полицейскими… — он увлекся и собирался продолжить, но Мадлен разглядывала воду в раковине. — В общем… нормальный был семинар. Благодаря отдельным отличникам даже хороший.

— Мужчинам или женщинам?

— Не понял…

Она вытащила из раковины кулинарную лопатку и уставилась на нее так, словно впервые осознала, какая она старая и поцарапанная.

— Отличники, про которых ты говоришь, были мужского или женского пола?

Он поразился, насколько легко в нем взвивалось чувство вины, даже когда стыдиться было нечего.

— И мужчины, и женщины, — ответил он.

Мадлен поднесла лопатку к свету, поморщилась и бросила ее в мусорное ведро под раковиной.

— Слушай, — произнес Гурни, — насчет звонка Хардвика… Что-то мы с тобой закончили разговор не на той ноте.

— Ты решил поговорить с матерью убитой девушки. Что тут еще обсуждать?

— Понимаешь, есть веские причины задать ей кое-какие вопросы, — сказал Гурни. — И другие, не менее веские, не разговаривать с ней вовсе.

— Сложная дилемма, — прокомментировала Мадлен. — Только мне надо бежать. Не хочу опоздать в книжный клуб.

Он, естественно, расслышал легкий нажим, с которым прозвучали слова «книжный клуб». Она заметила, что Гурни просто угадал, а не вспомнил, куда она едет. Какая удивительная все-таки женщина.

Невзирая на усталость и смутную тревогу, он улыбнулся.

Глава 7

Вэл Перри

Как обычно Мадлен проснулась первой.

Когда Гурни открыл глаза, на кухне уже булькала кофеварка. Он тут же вспомнил, что накануне забыл починить тормоз на велосипеде.

На эту мысль сразу же наслоилось беспокойство из-за предстоящей встречи с Вэл Перри. Он, конечно, сказал Хардвику, что разговор не подразумевает готовности взяться за дело, а также что он согласился больше из желания поддержать человека, пережившего ужасную утрату. Только он и сам сомневался в искренности этого объяснения. Усилием воли он отогнал эти мысли и пошел в душ, потом оделся и решительно направился через кухню в кладовку. Мадлен сидела за столом в обычной утренней позе, с тостом и книжкой. Накинув рабочую куртку, он вышел через боковую дверь и отправился в гараж, где стоял трактор и заодно хранились каяки с велосипедами. Солнце еще не встало. Утро выдалось непривычно холодным для первых дней сентября.

Он выкатил велосипед Мадлен из-за трактора, вывез его наружу и прислонил к стенке гаража. Алюминиевая рама показалась на ощупь ледяной, как и гаечные ключи, которые он выбрал из набора на полке.

Дважды с чертыханием ободрав костяшки пальцев о переднюю вилку, он все-таки сумел поправить тросы, регулировавшие положение тормозных колодок. Нужно было заставить колесо двигаться свободно, когда тормоз не зажат, а при зажатом рычаге колодка должна была плотно прилегать к ободу колеса. Результат удовлетворил Гурни только с четвертой попытки. Он вздохнул скорее с облегчением, нежели с удовлетворением, убрал гаечные ключи на место и отправился обратно в дом. Одна рука горела из-за содранной кожи, другая задубела от холода.