Panzerjager Tiger (P) «Ferdinand» - Юрий Бахурин

Унтер-офицер Карл Бат:

«…Он был назначен наводчиком в экипаж „Фердинанда“. Неоднократно отличился в период с 5 по 9 июля 1943 г. своей упрямой агрессивностью. В ходе прорыва главной линии обороны противника 5 июля он подбил 3 танка Т-34 и одну противотанковую пушку.

На следующий день, когда враг предпринял контратаку в точке нашего прорыва, более 5 танков Т-34 и три противотанковых орудия пали жертвами его меткого огня. Русские, стремившиеся вернуть утерянную территорию, вновь атаковали на своем секторе 9 июля 1943 г. В результате ими за считаные минуты было потеряно 6 танков»[38].

Эта панорамная фотография части советских танков, уничтоженных утром 6 июля 1943 г. на поле перед дер. Степной (всего было заявлено о потере 89 машин), позволяет представить себе интенсивность и накал танковых боёв периода Курской битвы.

Сложно сказать, каким образом выверялись данные об успехах перечисленных офицеров с учётом времени составления представлений — декабря 1944 — февраля 1945 гг.

Ещё сложнее с уверенностью судить о том, насколько приведенные цифры соответствовали действительности хотя бы потому, что немцы далеко не всегда имели возможность вести точный учёт уничтоженных единиц бронетехники и артиллерии РККА. Проверить данные сводок за давностью лет тем более невозможно.

Феноменальный успех экипажей всего нескольких «Фердинандов», походящий, однако, на мистификацию, ещё встретится нам в ходе повествования. Но даже если допустить, что штаб 656-го полка подошёл к задаче учёта добросовестно, то непротиворечивым объяснением завышения приведённых цифр представляется элементарный «человеческий фактор». Пользуясь дальностью действительного огня, каждая самоходка успевала выстрелить по целям пару десятков раз, прежде чем все они начинали гореть или отходить. Причём если наводчик вёл огонь по одному танку и отмечал попадание по остановке или дыму, то переключался на другой. Он вряд ли задумывался и заботился о том, что его жертву «подбил» и записал на свой счёт экипаж ещё одной машины. Разве что вид пылающих «тридцатьчетвёрок» с сорванными с погона башнями мог подвигнуть его к прекращению огня по заведомо выведенной из строя вражеской технике. С учётом дистанции, зачастую страхующей «Фердинанды» от поражения ответным огнём, у немцев могло возникать состояние ража. Иллюстрацией может послужить оставленное упомянутым ранее Людерсом описание дуэли крупных калибров 9 июля:

«Повсюду можно было увидеть вспышки. Казалось, что в твою сторону летит большой мяч. Через мгновение следовал сильный удар по боевой машине. Цели поглощали нас, одна за другой»[39].

Подобные примеры встречаются и в отечественной литературе. Бывший артиллерист В.Н. Сармакешев описывает свое состояние так:

«В горячке боя взрывы никто не считает, и мысли только об одном: о своем месте в бою, не о себе, а о своем месте. Когда артиллерист тащит под огнем снаряд или, припав к прицелу, напряженно работает рулями горизонтального и вертикального поворота орудия, ловя в перекрестие цель (да, именно цель, редко мелькает мысль: „танк“, „бронетранспортер“, „пулемёт в окопе“), то ни о чем другом не думает, кроме того, что надо быстро сделать наводку на цель или быстро толкнуть снаряд в ствол орудия: от этого зависит твоя жизнь, жизнь товарищей, исход всего боя, судьба клочка земли, который сейчас обороняют или освобождают»[40].

Так или иначе, «Фердинанды» показали себя действительно грозными соперниками. И если сложно сказать наверняка, прославились ли они на весь мир[41], то в памяти фронтовиков остались навсегда. Вот один из примеров, случившийся уже на исходе битвы:

«На Курской дуге мне пришлось пережить первое большое потрясение, став очевидцем гибели орудийного расчета своих боевых друзей. И сейчас эта страшная картина стоит перед глазами.

Утро. Серое, хмурое. Идет бой, но в стороне. Мы в окопе, отрытом рядом с орудием, ждем. Местность — равнина, все кругом видно, как на ладони. Во время обстрела в такой обстановке выживает лишь тот, кто надежно закопается в землю. Свою „сорокапятку“ (орудие калибром 45 мм) мы тоже спрятали в окопчик, сделанный наклонно, чтобы в нужный момент ее можно было выкатить для боевых действий.

„Фердинанд“ № 112 1-й роты 653-го батальона подорвался на мине и был брошен экипажем. Велосипед на переднем плане, видимо, принадлежит одному из красноармейцев, взобравшихся на трофей (архив Н. Арзамасовой).

Моросит дождь. „Фердинанд“, немецкое самоходное орудие, медленно ползет справа. Там его должна встретить 76 мм пушка. Зябко. Тревожно. В окопе нас восемь человек — тесно, зато тепло. И веселее — травим разные байки. Ужасно хочется курить. Но ни у кого нет спичек, а отсыревшие труты запалить не удается, хотя уже все поработали кресалами о кремни.

Глупо, конечно, нарваться на пулю или быть продырявленным раскаленными осколками, но прикурить надо. Поскольку желающих добыть живого огонька в соседнем окопе не находится, переваливаюсь за бруствер и ползу, огибая грязь. Чуть отполз шагов на 10–12, как позади раздался оглушительный грохот. Оглядываюсь и вижу огненночерный столб взрыва и кувыркающиеся в воздухе пушечные колеса. Поворачиваю и пробираюсь назад… На месте окопа — воронка. Леденящее кровь зрелище — останки расчета. Вместе с моими товарищами здесь находились и командир взвода, и еще кто-то из офицеров. Как после выяснилось, по окопу долбанул „Фердинанд“. Снаряд прошил бруствер и разорвался внутри земляного убежища.

Весь день я был как помешанный. Чудовищным, невероятным казалось мне то, что произошло на моих глазах. Всем существом своим не мог я принять непоправимого, рокового. Не верилось, что тех, с кем только что был рядом, близко, делил каждую минуту солдатской жизни, уже никогда не увижу, не услышу, что их уже нет и не будет. Чувство присутствия их еще долго меня не оставляло…

Случилось это за селом Черняевом неподалеку от местечка Красный уголок 26 июля 1943 года. Такое не забывается, не сотрется в моей памяти никогда»[42].

Осмотр командирами Красной армии подбитых и оставленных на поле боя «Фердинандов» № 723 (слева) и 702 (справа) 7-й роты 654-го батальона.

При этом вновь следует оговориться: нет абсолютной уверенности в том, что и в этом отрывке идёт речь о «Фердинанде». Бойцы Красной армии, опознавая их на «Огненной дуге» среди прочей немецкой бронетехники, зачастую располагали и довольствовались условным набором внешних признаков, как то:

«По пушке. Ствол — шесть метров»[43], «…громадина тоже с большой пушкой, имеющей дульный тормоз, башня этого монстра не вращалась»[44].

Наряду с детищем Порше это могла быть любая из немецких боевых машин с кормовым расположением боевой рубки.

Однако количество не выдержавших испытания боем «Фердинандов» на сегодняшний день точно известно и задокументировано. Безвозвратные потери 656-го полка истребителей танков к моменту окончания битвы составили 39 самоходок. Часть из них, что остались в районе Понырей и совхоза «1-е Мая», была идентифицирована офицерами Главного бронетанкового управления РККА, по итогам чего составлена следующая таблица:

Источник: ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11377. Д. 9. Л. 7–9.

Приведённые данные наглядно демонстрируют, что немалая часть грозных самоходок на шасси Порше была выведена из строя благодаря мастерской работе советских сапёров. Забегая вперёд, следует отметить, что именно ходовая часть наряду с чудовищным весом и маневренностью ещё не раз сослужат «Фердинандам» дурную службу на их боевом пути, как на Восточном, так и на Западном фронтах. Итоги их действий на Курской дуге не могли не породить вопросов касаемо конструкции и тактики применения и у немецкого командования, и у последующих поколений историков.

«Фердинанд» № 524 1-й роты 654-го батальона, подорвавшийся на фугасе.

Унтер-офицер Бом в своем рапорте от 19 июля 1943 г., адресованном генерал-майору Хартманну в министерстве Шпеера, отзывался о первых боевых операциях «Фердинандов» следующим образом:

«Достопочтенный генерал Хартманн!

Позвольте доложить вам о боевых операциях нашего „Фердинанда“. В нашем первом бою мы успешно справлялись с бункерами, позициями пехоты, артиллерии и противотанковых орудий. Наши боевые машины находились под обстрелом вражеской артиллерии на протяжении трех часов, сохранив при этом боеспособность! Первой же ночью мы уничтожили несколько танков, остальным удалось отступить. Под нашим яростным огнем расчеты артиллерийских и противотанковых орудий бежали, не разбирая дороги.