Второе дыхание - Кэтрин Ливи

Я ничего не брала, я ни в чем не виновата! — горячие слезы градом потекли по щекам, я не могла остановиться и все причитала в страхе, что она тоже мне не поверит.

Я не могла даже встать со стула, мама подошла ко мне и обняла. Я уткнулась носом в ее живот и стиснула ее так крепко, будто боялась, что она исчезнет. Меня трясло, слезы душили, грудь горела огнем от всхлипов. Из меня выходили все эмоции, пережитые за день.

— Я верю тебе, не плачь, — с улыбкой сказала она, поглаживая меня по голове.

Когда я немного успокоилась, то увидела так же позади себя брюнета и не удержалась:

— Ну что, довольны? Я плачу!

Он не ответил.

Я никогда не показываю слезы в стрессовых ситуациях. Такая защитная реакция. Я плачу после, из-за чего меня ошибочно можно принять за железную леди. Этот раз не был исключением. Стоило мне увидеть родное лицо, я поняла, что не одна, и дала волю чувствам.

А потом я увидела, что вместе с мамой приехал Дэйв. Мама, оказывается, звонила мне, и ей сказали, что я здесь. Я даже не знала, телефон-то у меня отобрали. Дэйв тоже перезванивал и соизволил приехать. Ему я не так обрадовалась. Я была обижена на него за то, что он отмахнулся от меня в тот момент, когда больше всего был мне нужен.

В кабинете остались я, мама, Дэйв и блондин. Остальные ушли, и я поняла, они решили, что на сегодня с меня хватит.

— Нам нужно искать адвоката? — сразу спросила мама.

— Ваша дочь в статусе свидетеля, миссис Андерсон. Адвокат в этом случае не обязателен.

Он тоже казался уставшим, но мне было его не жаль.

— Что-то я не заметила, чтобы вы со всеми свидетелями так обращались, — не удержалась я.

— Тише, тише, — прошептала мама, все еще гладя меня по голове. — Значит, мы можем идти?

— Давайте так. Я спрошу еще раз: вы брали деньги из сейфа, мисс Андерсон? — он перешел на уважительное обращение. Разумеется, при свидетелях хамить — кишка тонка.

— Нет.

— Тогда я отпускаю вас, но, если потом выяснится, что вы нам соврали…

Он многозначительно не договорил свою фразу. Мы поняли его. Да, вам ничего не стоит «найти» доказательства.

Мы вышли из участка в восемь часов вечера. С ума сойти, пять часов одних и тех же вопросов и угроз. Втроем мы приехали ко мне домой. Я сразу набрала ванну — было ощущение, что я очень грязная и хочется эту грязь смыть. Я лежала в ароматной пушистой пене и смотрела в стену, практически не моргая. Потом закрыла глаза и постаралась расслабиться. Мыслей не было, я чувствовала себя совершенно раздавленной и дезориентированной, не было никаких эмоций, будто всю душу высосали, и осталось только бесполезное слабое тело.

Через сорок минут я вышла, укутанная в теплый махровый халат с волосами, замотанными в полотенце. Мама приготовила ужин, и я первый раз за день поела. Она уже позвонила знакомым и взяла номер хорошего адвоката — лучше подстраховаться.

С Дэйвом я общаться особо не хотела, хоть он и объяснил свой поступок тем, что был занят и сразу не понял, кто звонит.

— И тебя не удивило, что с номера твоей девушки звонит какой-то мужик и говорит, что она у него?

— Я сразу не сообразил, что это твой номер, говорю же, был занят. К тому же ты сказала, что поедешь к копам в отделение, я знал, что ты там.

— Это было в три часа дня, Дэйв!

— Время идет так быстро, я не заметил, — оправдывался он. — Но потом я же перезвонил и приехал к тебе.

— Не хочу ничего слушать. Пожалуйста, уходи, я очень устала, — устало попросила я.

Дэйв не стал на меня наседать и ушел. У меня не было злости на него, только разочарование и обида.

Сегодня мне еще больше не хотелось быть одной, мама поняла это и осталась у меня. Я провалялась в постели несколько часов, не сомкнув глаз, в голове крутились воспоминания прошедших двух дней, не давая мне уснуть. Постепенно веки стали смыкаться… «Господи, как же я устала… Вот сегодня точно — самый худший день в моей жизни…»

* * *

Пока следствие зашло в тупик, и от копов тишина, я решила провести выходные в мамином доме. Она жила одна. Папа умер, когда я была маленькой, я его почти не помню. Мама очень тяжело перенесла его потерю, ей было больно вспоминать о нем, поэтому я особо к ней не приставала с расспросами. Она осталась одна с маленькой мной. Несмотря на то, что моя мама — молодая красивая женщина, она так и не вышла больше замуж, хотя ухажеров было хоть отбавляй.

Мы провели с ней вдвоем весь уикенд. Я отсыпалась, ела любимые блюда — мама всегда вкусно готовила и сейчас решила побаловать меня. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Важных дел дома не было, и я решила задержаться еще на несколько дней. К тому же, я стала бояться быть одной, брать трубку с неизвестных номеров, а на улицу выходила только с кем-то.

* * *

Меня снова вызывали в участок для дачи показаний, на этот раз под протокол. Я пришла с адвокатом. Тех детективов я больше не видела, показания брала женщина. Но и тут не обошлось без подлостей. Даже записывая с моих слов, как все было вплоть до минуты, она поменяла местами два предложения, и получилось, что я провела в кабинете директора около семи минут. Те самые семь минут, о которых утверждала миссис Гибсон. Не представляю, чтобы они мне опять устроили, если бы я не заметила такой подлянки. К слову сказать, физиономия этой дамочки очень искривилась, когда я попросила исправить ошибку. Очевидно, это было сделано нарочно, рассчитывали: я не замечу. А потом эта же дама рассказала моему адвокату: когда Гертруда Гибсон узнала, что против меня ничего нет, она нервно сказала детективу: «Ну сделайте же хоть что-то!». И отпечатки на сейфе обнаружились только ее.

Я задержалась у мамы дольше, чем планировала. За две недели, что я прожила у нее, я немного пришла в себя. С Дэйвом мы созванивались, иногда он приезжал, но каждый раз мы ругались. Он так и не понял ни моего состояния, ни моих чувств в тот момент, когда он сбросил тот злосчастный звонок, ни моей реакции на его поступок. Он по-прежнему не видел в нем ничего плохого, а у