И падут подле тебя тысячи - Сьюзи Хазел Манди

— Фрау Хазел, — обратился к ней директор, — учителя сообщили мне, что ваши дети не посещают школу по субботам. Вы евреи?

— Нет, — ответила Хелен. — Мы арийцы. Но мы адвентисты седьмого дня.

— Пожалуйста, объясните мне, что происходит.

— Согласно Библии, — объяснила Хелен, — суббота — это день, в который мы поклоняемся Богу. До сего дня мои дети всегда освобождались от посещения школы в субботу. Я знаю, что это серьезное решение для вас, но я хотела бы просить вашего разрешения оставаться им дома по субботам.

Директор какое–то время задумчиво смотрел в окно, затем вздохнул и покачал головой.

— Фрау Хазел, — наконец сказал он, — я не могу помочь вам. Я восхищаюсь вашими принципами, но я не могу поддержать вас. Я буду обвинен партийным руководством в укрывании евреев в моей школе. Он поднялся.

— Я должен настоять на том, чтобы ваши дети посещали школу в субботу. Заверяю вас, что я буду лично проверять их присутствие. Я уже сказал вам, что потеряю работу, если не заставлю ваших детей посещать школу по субботам.

Хелен знала, что он говорил правду. Несколькими годами ранее еврейская семья по фамилии Франк с младшими дочерьми Анной и Марго переехала в дом по соседству с Хазелами, и их дочь Марго также посещала школу имени Людвига Рихтера. В это время только что был принят закон о реформе гражданского кодекса, который постановлял, что все образовательные учреждения Рейха, включая школы и университеты, должны быть «очищены» от евреев. Когда Вальтер Хескен, директор школы, где училась Марго, разрешил ей остаться, он и ее учитель были сняты со своих должностей нацистами.

Хелен думала: «Действительно ли стоит создавать столько шума из–за двух часов учебы в субботу? После занятий мы продолжим соблюдать субботу и будем прославлять Бога. Права ли я, что подвергаю этого человека риску потерять работу? Или это часть Божьего плана?»

Тогда она услышала Божий голос в своем сердце: «Кто верен в малом, тот и в великом будет верен».

Она говорила спокойно и уважительно:

— Я ответственна перед Богом, но не перед вами, — сказала она. — И я не буду отправлять своих детей в школу по субботам.

— Очень хорошо, — ответил директор. — В таком случае я не несу ответственности за последствия. Что мне говорить, если меня спросят?

— Отправляйте руководство партии и членов школьного совета ко мне. Бог будет сражаться за меня, если я верна Ему.

Хелен отправилась домой, собрала детей вокруг себя и молилась: «Господь, это опасные времена для нас. Дай мне мудрости понять, как действовать. Дай мне мужества выстоять в вере. Защити нас от врагов в нашей стране». Она остановилась и прижала своих детей ближе к себе. «Спаситель, — прошептала она горячо, — не дай моим детям стать более важными для меня, чем Ты. Не дай им стать моими идолами».

Через несколько дней дети принесли вести. Их директора освободили от должности по другой причине — он был призван в армию. Несколько недель спустя Хелен прочитала в листовке, что он был убит в сражениях.

Герр Деринг осознал, что его запугивания Хелен были неудачным ходом, и выбрал другую тактику. Однажды какие–то элегантно одетые женщины появились на ее крыльце.

— Фрау Хазел, — сказали они, может быть, вы не знаете о множестве возможностей фюрера оказать поддержку женщинам и детям в Германии. Мы бы хотели пригласить вас вступить в Нацистскую лигу женщин. Если вы это сделаете, ваш рацион увеличится и ваше пособие на одежду также возрастет. Вы и ваши дети поедете отдыхать на природу на каникулы, и правительство заплатит за это. Курт, Лотти и Герд смогут отдыхать в летнем лагере.

«Они говорят правду, — думала Хелен. — Я видела моих соседей нацистов, которые вернулись из отпуска отдохнувшими и загоревшими, их дети были упитаны и хорошо одеты. Но даже несмотря на это я не хочу иметь с гитлеровской системой ничего общего, потому что, если я приму то, что они предлагают, я не смогу отказаться от их требований». Женщины нанесли несколько визитов.

— Мне очень жаль, но я не могу вступить в лигу, — продолжала отвечать Хелен.

Однако визиты не прекращались. Холодным весенним вечером Курт открыл дверь настойчивым женщинам.

— Можем мы увидеть вашу маму? — спросила она.

— Мама отдыхает. Она заболела, — ответил он.

— Это очень важно, — настаивали они, и Курт провел их в спальню.

Женщины вежливо поинтересовались состоянием здоровья Хелен, и их лица стали серьезными.

— С тех пор, как Германию стали атаковать вражеские самолеты и бомбить страну, — сказала одна из них, — фюрер выдал распоряжение эвакуировать детей в сельскую местность для безопасности.

Хелен выглядела встревоженно.

— И осуществить это поручили Нацистской лиге женщин, — продолжали они. — У нас уже есть все бумаги, составленные для вас. Вам нужно лишь подписать их.

Хелен взяла бумаги и стала тщательно изучать их.

— О, вам не нужно читать весь этот мелкий шрифт, — сказала одна из женщин. — Знаете, это так утомительно! Это всего лишь формальность. В конечном счете это всего лишь заявление, что вы согласны, чтобы ваши дети имели место в прекрасном убежище в Баварии, где о них позаботятся и они будут получать хорошую еду. Если вы подпишите бумаги, мы больше не будем вас беспокоить. Мы позаботимся обо всех деталях.

Хелен, чувствуя озноб от высокой температуры, сказала:

— Для меня это звучит, как безумие. Дети принадлежат своим матерям.

Несмотря на их протест, она прочла документ и поняла, что своей подписью она согласится отправить своих детей в концентрационный лагерь.

Отдав бумаги обратно, она сказала:

— Я не подпишу это!

Оставив показную вежливость, женщины сердито встали.

— Мы доложим о вас! — сказала главная из них. — Мы этого так не оставим. Вы еще увидите последствия! И услышите о нас!

Когда дверь закрылась за ними, обессиленная Хелен упала на подушку.

Этой ночью дети заметили, что мамины молитвы были особенно настойчивы и абсолютно непохожи на предыдущие: «Отче наш, я прошу Твоей защиты от вреда и опасности. Пожалуйста, позволь мне никогда не расставаться с моими детьми. Если мы будем живы, то дай нам быть живыми всем вместе, а если же умрем, то дай умереть всем вместе».

Последствия все же были, но совершенно другие, о каких ни женщины, ни Хелен не могли знать в то время. После войны, когда прибыли американцы, Хелен видела, как солдаты выводили этих женщин из их домов, не разрешив взять с собой ничего, кроме дамских сумочек.

ГЛАВА 4

ВО ФРАНЦИИ И ПОЛЬШЕ

Пока Хелен вела свою собственную борьбу с нацистами, Франц и солдаты инженерно–строительного полка строили мосты в пятидесяти милях от французской границы. Гитлер планировал нападение на Францию.

Французы, без сомнений, уже давно ожидали подобных действий. В течение последних одиннадцати лет они укрепляли свои границы целым рядом фортов на протяжении ста сорока километров.

Это была знаменитая линия Мажино — самая дорогостоящая и наиболее тщательно разработанная система из когда–либо построенных укреплений.

Она вся была оборудована вентиляционной системой, электропоезда, размещенные под землей на глубине сотен футов, перевозили полмиллиона солдат от казармы к лафету, от склада боеприпасов к столовой, в кинотеатр и в комнаты с дневным освещением. Французы думали, что линия Мажино неприступна. Но в своей самоуспокоенности они не приняли во внимание мощные военно–воздушные силы Германии — Люфтваффе.

10 мая 1940 года Гитлер атаковал линию Мажино огромным количеством пикирующих бомбардировщиков. На следующий день 50–я бронетанковая и пехотная дивизии прорвались. Под массированным натиском французская армия оказала лишь незначительное сопротивление. В течение пяти недель французы были сломлены, а солдаты вермахта взяли Париж и устроили на Елисейских Полях победный парад. В столицу Франции приехал и сам Гитлер.

Тогда же в мае солдатам инженерно–строительной роты было приказано покинуть Нирштайн, где они размещались последние девять месяцев. Но даже когда они в последний раз прошли по построенному ими мосту и сели на поезд, они еще не знали, куда направляются.

С любопытством Франц смотрел в окно, чтобы прочесть названия станций на вывесках: Шайд, Блиттерсдорф, Сааралбен.

Сааралбен. Теперь он знал, что они были в местности Сааралбен, расположенной очень близко к французской границе. Но поезд не остановился там. В конце концов он остановился в городке Сааргемюнд, 50 миль в глубь территории Франции. Хотя они отъехали от дома только на расстояние в один день, все они находились на вражеской территории. Им казалось, что они отъехали на миллион миль.

Жители Сааргемюнда были эвакуированы.

«Небесный Отец, — молился Франц — из–за того, что здесь не осталось местных жителей, у меня не будет возможности обменивать еду. Ты знаешь, что я дал обещание есть только то, что чисто в Твоих глазах. Порошу Тебя, покажи, как мне быть».