Осколок - Дмитрий Юрьевич Сычёв

— Стража-то с городу не годна ни на что! Мне свояк с Лесного предела всё про них рассказал…

— Руг мне серебро должен! До ярмарки занимал. Эх, теперь пропали денежки.

— Что ты! Что ты! Сердца у тебя нет…

— Отару Гвина пока сам пасу, а что делать?

В конце узкой улочки показался дом, явно побогаче и побольше всех прочих. У крыльца стояли люди, и даже издали на большинстве из них угадывались форменные куртки стражи Лесного Предела. Они разговаривали с высоким и худым стариком. Его длинные усы нависали над седой щетиной и раскачивались от каждого движения.

Некогда добротный кафтан теперь сидел мешком, придавая помятому старику совсем уж неопрятный вид. Глаза устало смотрели поверх тяжёлых чёрных мешков, которые было видно и с десяти шагов.

Старик что-то говорил то Толсу, то стоявшим возле него мужикам. Судя по одежде, те были местными. Дед досадливо дёрнул себя за висячий ус и смачно сплюнул на землю.

— Да пойми ты, Гарон! У меня приказ! Старший офицер умер, и я теперь должен доложить в город о случившимся и получить дальнейшие указания. Мне жаль, но я вынужден ждать несколько дней, пока моя весть дойдёт до начальства, они решат, что к чему, и ответят.

— Что я людям-то скажу? — Гарон, наверное, в сотый раз досадливо сплюнул. — Вот этим вот! — он указал узловатым пальцем на мужиков, стоящих рядом. — Жёнам я что скажу? Пришли, мол, спасители, наших искать. Сидят вот теперь на солнышке, греются, ждут всё чего-то. А пропавшие ваши, значит, ещё погодят. Днём раньше, днём позже — невелика разница. Так выходит? Ты-то запрёшься в трактире, а мне-то людям в глаза смотреть. Эх, недаром про вас говорят… — Гарон ещё раз махнул рукой и смолк.

— Что говорят? — недобро щурясь, спросил Толс — Кто-то прилюдно и намеренно позорит честь и достоинство городского стражника?

Гарон хмуро и недовольно смотрел на Толса, и молчал.

— Нам никого ждать не надо, почтенный староста, — бесцеремонно влезла в разговор Арди — Это Молчун, это Далур. Меня можешь Арди звать. Если наша договоренность с Вергардом ещё в силе, мы можем приступить к поискам хоть сейчас. Ночёвка придала сил, дело неотложное, так чего нам медлить?

— Вергард сам решил вас нанять и сам хотел платить. Я его кошельку не хозяин. Его деньги я отвезу назад в Лесной Предел, и их отдадут вдове. Я, конечно же, включу в донесение вопрос об оплате наёмников, но сам раскошелиться не готов. Ждём ответа от наших старших. Всё! — Толс перебил начавшего было что-то возражать Гарона. — Я распоряжусь, мой десяток опросит людей в посёлке. Составим пока план. Если придёт ответ «искать» от капитана — тут же и начнём.

Толс резко развернулся на пятках и пошёл прочь. Стражники безмолвно пошли за ним.

— Вернёшь ты вдове, как же, пёс шелудивый, — с плохо скрываемой злобой процедил староста в спину Толсу. Он устало повернулся к Арди. — Денег-то у нас немного. Я не знаю, на какой цене вы сошлись с этим Вергардом, но я навряд ли смогу её выплатить. Хотя помощь нам очень нужна, видят Держатели Мира, это так. Я не ожидал, что нужно будет платить, не готов я к этому. Со своими-то я конечно пошукаю, глядишь соберем чего. Говорю сразу, не шибко много. Мы тут не жируем.

— Я последнее брать не стану. Но и мимо не пройду! — запальчиво начал было Далур, но Арди его прервала.

— Погоди ты. Может, и не придется вообще ничего брать. Не такие же дураки руководят стражей, как этот Толс. Думается мне, что добро они дадут. Скажи, почтенный, — Арди уже обращалась к старосте — с кем можно поговорить тут? Может, кто видел или слышал, чего? Может, смутьян был какой, подбил мужиков, и они в лихие люди подались? Оно ведь всякое бывает. Есть хоть что-то? Мы всё, конечно, сами проверим и посмотрим, но укажи хоть с чего можно начать.

Молчун бросил взгляд куда-то на крышу дома старосты, нахмурился и задумчиво хмыкнул.

— Знаешь, Арди, такое дело, всё больше сплетни и домыслы. Свидетель есть один, да только поди пойми, правду говорит или выдумывает. Девчонка, одиннадцати лет от роду, несла обед отцу на поле, тот забыл свёрток дома. Вот она говорит, что видела у дальнего леса кого-то. Может, зверя, а может, и нет. Невысокие и в шерсти все. На поле-то никого уже не было. Она прибежала к нам вся в слезах, ничего толком было не понять. Испугалась, что папку не нашла, эти ещё у леса… Ну мы-то сразу и пошли сами глядеть, что стряслось. Инструмент весь пропал с зерном, скошенным вместе, а следы вели сначала к лесу, потом к дороге. Охотники наши сказали, что толпой шли, сами ли, или вёл кто — неясно. За день до того праздник был у нас, свадьбу гуляли, у озера, до которого идти аккурат по той дороге. Натоптали так, что теперь и не понять, что уже было, что только появилось. Вот и все зацепки. Окрестности-то все мы сами облазали, на полдня перехода. Толку чуть. А насчёт того, что в лихие подались — сильно сомневаюсь. Кто же разбойничать перед зимой уходит, когда обозы ходить прекращают? Да и жёны с детьми остались почитай у всех. Старшим на работы с ними Бранд пошёл, мужик ответственный. Он бы дело так не оставил. Да и почему посреди работы с поля прямиком? А следов драки или борьбы там не было.

Гарон поскрёб узловатыми пальцами колючий подбородок и грустно вздохнул.

— Знаешь, я тут всю жизнь с этими людьми бок о бок прожил. В лихие люди они точно не пойдут. Случилось что-то, сердцем чую, а умом понять не могу, что именно. Можете, конечно, поспрашивать у охотников наших, они окрест всё прочёсывали, но не думаю, что они больше моего вам скажут. Ещё раньше, в день свадьбы значит, сынишка травника нашего, Ингвара, ушёл, как водится, за кореньями да листочками в лес. Да так и не дождались его обратно. Ингвар совсем скис. Сначала метался сам по лесу, как ненормальный, а последние дней пять из дому не выходит, пьёт как не в себя. Кроет всех, кто к нему придёт, чёрной бранью и дверь не отворяет. Мы уж и так к нему, и эдак… Видать, время нужно. Пусть переболеет мужик, сын всё-таки пропал.

— Как пьёт? Мёртвым-то его не нашли. Может живой еще, помощи ждёт где, а он пьёт? — глаза дварфа округлились от возмущения, дыхание