Ожидайте перемен к лучшему - Виктория Борисова

Зато у Настеньки было все, о чем многие ее сверстницы могли только мечтать – платьица, игрушки, красивые книжки с картинками… Наталье Аркадьевне Кира доверяла всецело и точно знала, что она не забудет покормить девочку завтраком, проверить, чтобы та оделась по погоде, поможет приготовить уроки, отведет в музыкальную школу и в студию бальных танцев.

Даже отношения с родственниками понемногу наладились. С мамой они помирились, даже плакали, обнявшись, и просили друг у друга прощения. Но глубокая трещина между ними все-таки осталась. Выйдя на пенсию, мама решительно не знала, чем себя занять. Она стала часто приходить в гости, и Кира, стыдясь самой себя, очень тяготилась этими визитами. Мама все время рвалась то помочь по хозяйству, то посидеть с Настей, и немалого труда стоило убедить ее, что делать этого совсем не нужно. Мама обиженно поджимала губы. «Значит, чужому человеку больше доверяете? Деньгами откупаетесь? А ребенку нужно внимание, нужна семья!» – говорила она и уходила домой, а Кира облегченно вздыхала. Теперь хоть какое-то время можно было жить спокойно, а потом все начиналось сначала.

Мама умерла в девяносто девятом – сгорела от рака за несколько месяцев. Узнав о ее диагнозе, Кира почувствовала себя безмерно виноватой, и потом, разрываясь между работой, домом и больницей, надеялась, что все еще образуется, они смогут заново найти общий язык и жить по-другому…

Но все оказалось напрасно. Не помогла ни операция в хорошей клинике, ни облучение, ни изматывающие курсы химиотерапии. Кира бесконечно совала врачам деньги, покупала самые дорогие лекарства, но мама таяла день ото дня.

На похоронах Светка отозвала ее в сторону и завела длинный, пространный разговор о том, что долгие годы была рядом с мамой, можно сказать, всю себя ей посвятила, пока Кира жила в свое удовольствие! Даже замуж так и не вышла. А потому, наверное, а потому было бы справедливо… Тут она замялась, и Кира непонимающе уставилась на нее. Когда до нее дошло, о чем речь, стало и смешно, и противно. Оказывается, Светка очень боялась, что сестра станет претендовать на ее кровные квадратные метры, которые она давно привыкла считать своими. Кира кивала и успокаивала ее, уверяла, что об этом даже и не думала. Даже удивительно было, на что готов человек, чтобы отвоевать свое скромное счастье на задворках! Как раз тогда, после дефолта, цены на недвижимость сильно упали, и они с Игорем смогли наконец обзавестись собственной квартирой в новостройке – той самой, где живут и сейчас.

А время шло, и жизнь текла своим чередом. Постепенно появился достаток, и теперь не нужно было убиваться на работе денно и нощно, Настя повзрослела… И тут Кира сделала печальное в общем-то открытие – девочка выросла без нее! Наверное, мама была права, что она не очень-то хорошая мать. А значит, сама во всем виновата. Наверное, если бы она была внимательнее, то смогла бы уберечь девочку, и теперь все было бы по-другому!

За это Кира казнила себя бесконечно. Трясина отчаяния затягивала ее все глубже и глубже. Непонятно было, как жить дальше и стоит ли вообще… В конце концов Игорь пришел домой и сказал:

– Знаешь что, так нельзя! Надо что-то делать.

Он говорил, что она только понапрасну терзает себя, что нельзя убиваться бесконечно, есть специалисты, которые смогут ей помочь… Кира покорно кивала. В тот момент ей было совершенно все равно.

Игорь устроил ее в хорошую клинику, больше похожую на пятизвездочный отель, – с цветами на окнах, кокетливыми занавесочками и вышколенным персоналом. Все дни в этом странном заведении были похожи один на другой, так что казалось, будто время здесь изменило свое течение, стало бесконечно растянутым… С пациентов просто пылинки сдували. Хорошенькие сестрички в форменных голубых халатиках с беджиками на груди бесшумно сновали туда-сюда, разнося таблетки, врачи были безукоризненно вежливы и даже разговаривали почему-то чуть понизив голос, словно боялись потревожить их покой. Еда была не хуже ресторанной – жаль только, что Кира почти не могла есть и возвращала тарелки нетронутыми. Только когда лечащий врач заговорил о необходимости «введения питательных веществ», Кира поняла, что ее могут начать кормить насильно, и с отвращением начала запихивать в себя пищу.

Каждый день приходила дама-психолог – полная, громкоголосая, в больших очках, с черными мелкими кудряшками и пугающе-красными, как будто вывернутыми, губами. Кира почему-то невзлюбила ее с первого взгляда и очень тяготилась этими беседами. Оглушенная своим горем, она не хотела видеть никого – и уж точно не эту тетку, которая нарочито бодрым тоном вещала о том, что необходимо примириться с тем, что произошло, и жить дальше. Слова совершенно не вязались с выражением лица, и в глазах ее Кира видела совсем другое. «Какое счастье, что это случилось не со мной! – вот что говорили глаза за толстыми выпуклыми линзами. – Пусть твой муж платит бешеные деньги за каждый день пребывания здесь, пусть тебе все обязаны угождать, но не дай бог никому оказаться на твоем месте!» От этого было особенно противно.

Долгими часами Кира лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. Боль от потери была нестерпима, она разрывала все ее существо. Даже с Игорем, когда он приходил ее навещать, Кира разговаривала с трудом, сквозь зубы, чтобы не закричать в голос, как тогда, в морге… Некоторое облегчение наступало только после того, как очередная хорошенькая сестричка (почему-то они все были на одно лицо, словно клонированные овечки, и Кира так и не научилась отличать их друг от друга) приносила маленькую белую таблетку. Стоило выпить ее – и весь окружающий мир словно удалялся куда-то, потом приходило чувство покоя и отрешенности. Все начинало расплываться перед глазами, и несколько часов она существовала в зыбкой реальности на грани яви и сна, где не было ничего – ни окружающей действительности, ни ее горя, ни даже ее самой…

А дальше – все возвращалось на круги своя. Снова перед глазами возникали все те же опостылевшие стены. Психушка – она и есть психушка, как ее ни назови… Долго там Кира не выдержала – ушла домой через две недели. Ей стало казаться, что она постепенно превращается в какое-то растение, и если останется здесь, то в самом деле сойдет с ума.

Но и дома было не лучше – все вокруг напоминало о дочери. Целыми днями Кира бестолково топталась по квартире, пытаясь то убраться, то приготовить что-нибудь к приходу Игоря, но почему-то получалось плохо. Еда пригорала, из рук все валилось, и бывало, что к вечеру Кира с удивлением обнаруживала себя совершенно вымотанной посреди полного разора.

На работу она больше не вышла – к чему это? Видеть людей и разговаривать с ними было по-прежнему невыносимо. К тому же в фирме Игоря, где Кира трудилась бухгалтером, все уже знали об их несчастье. Один раз сослуживцы даже навестили ее в больнице с цветами и фруктами, и Кира еле вытерпела полчаса, стиснув зубы, с трудом сдерживая себя, чтобы не крикнуть: «Пошли вон отсюда! Оставьте меня в покое, ну что вам стоит…»