КЖД III (СИ) - Толбери Рост

— Надо бы и нам поспать, — пробормотал Кальдур, вновь почувствовав всю тяжесть своей усталости.

— Да. Но я пойду первым.

Кальдур хотел было возмутиться, но осёкся. Старик подрагивал мелкой дрожью и смотрел на него не моргая. Он был в шаге от того, чтобы завалиться в обморок от усталости и нервов. Он был уже немолод и доспех не поддерживал его, как Кальдура.

— Я просто не смогу следить, — попытался оправдаться Дукан. — Мне нужно хотя бы часа четыре. Прикрой парень. Кто-то должен тут остаться и смотреть во все глаза.

— На что смотреть?

— На подходы к лагерю. Темники одеты плохо, совсем не для того, что мы пережили в горах. Кому-то из них может показаться хорошей идеей вернуться сюда, в тепло и где есть вода.

— Но тут же долго всё равно не протянуть, — возразил Кальдур.

— Да... Но умирающий от холода и голода человек захочет протянуть чуть-чуть подольше... хоть как-нибудь.

— Чёрт, — Кальдур помрачнел. — А ты прав. Иди спи. Разбужу тебя как будут на грани.

— С-спасибо, — Дукан хлопнул ему по плечу, развернулся и пошёл к тому месту, где лежала Розари. — И за девкой своей присмотри. На всякий. Не нравиться мне то, что с ней случилось.

Кальдур кивнул ему, проводил взглядом, огляделся и понял, что Анижи поблизости нет. Старик был прав. Тут может быть всё ещё опасно, и ей нельзя гулять поодиночке. Нужно было найти её.

***

— Анижа!

Она остановилась у самого края обрыва с другой стороны руин Храма, где её нашёл Кальдур, и застыла в задумчивости. Она всё ещё выглядела потерянной и отстранённой, но не грустной, а скорее весёлой и в приподнятом настроении.

— Ты в порядке, Анижа? — спросил он. — Что ты делаешь?

— Смотрю, что тут, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Жаль, что это место так пострадало... Видишь эти символы на камнях?

Кальдур кивнул, пытаясь прикинуть, что у неё в голове.

— Я думаю это первый язык, самый первый, на котором мы говорили и которому нас научила Госпожа. Правда мы его испортили порядочно со временем, упростили, исковеркали, потеряли суть... Но мы можем найти её снова. Можно было бы основать тут монастырь. Как бы я хотела прожить здесь всю свою жизнь, вместе с другими послушниками, изучить каждый камень, зарисовать его со всех ракурсов и до хрипоты спорить об их смысле… Всё это истории времён Первой Битвы и после неё. Какие-то я знаю, а о каких-то память была утеряна в пыли веков, и здесь остались единственные упоминания. Единственные, Кальдур. Если эти камни превратятся в прах, то эти истории больше никто и никогда не услышит.

Она уже говорила что-то подобное. Если из её памяти вырвали кусок, не мудрено, что она чувствует себя не в своей тарелке.

— Что там было? После, — вырвалось у Кальдура.

— После? — она нахмурилась.

— После того как тебя ранили. Ты видела Врата? Дорогу к ним?

— Нет, — она смотрела сквозь него и отвечала медленно. — Я вроде как ничего не видела. Только темноту.

— В смысле?

— Да наверное я и не умирала вовсе. Просто потеряла сознание.

— Я так и подумал, — соврал он.

— Я тебя расстроила? — она поёжилась и обхватила свои плечи.

— Я бы расстроился, если бы ты умерла, — он подошёл, мягко обнял её. — Я поэтому говорил тебе не ходить за мной.

— А я не послушалась.

— Да... Не послушалась.

Они помолчали. Анижа отстранилась, под его опасливым взглядом подошла к самому краю и спокойно взглянула вниз. Отошла на шаг назад и полюбовалась открывающимся видом. Он дал ей немножко времени и повёл в лагерю.

***

Костёр затух и больше не вонял палёной тканью и бумагой. Розари и Дукан мирно спали спинами друг к другу. Дукан пытался накрыться тряпками, но все их по итогу заграбастала Розари, зажала между ног, завернулась восьмёрками, а лишние раскидала. Её вид вызвал у Анижи светлую улыбку.

— Хочешь спать? — спросил Кальдур. — Я постерегу вас.

— Пока нет. Странно себя чувствую, но спать не хочу.

Она прошли дальше, чтоб не мешать спать товарищам, и уселись у противоположного края бассейна. Воды Оточ больше не манили его ощущением бодрости и расслабленности, он отсел от края подальше и отвернулся, видел там тревогу и кошмар, пережитый недавно. Принёс Аниже воды и чуть не завыл на луну — так ему хотелось горячего и терпкого чая.

— А помнишь Дюсенбай у нас в деревне жил, муж Кины? — попытался отвлечь её Кальдур.

— Смутно, — под его взглядом она насторожилась и поправилась: — Но помню. А что с ним?

— Слыхала историю про козла? — Анижа пожала плечами, а Кальдур не смог сдержать улыбки, и начал рассказывать: — Должна была слышать! Нет? Ну вообщем, Дюсенбай был не очень мужичок и доводил Кину постоянно, а она козлом его прозвала и чаще чем мужем так называла. Даже на людях. Характер у Дюсенбая был скверный, любил он руки распускать, так что никто за это прозвище не зацепился, пропускали мимо ушей, ходили мимо, старались с ним на одной переулочке не попадаться и глаза отводили. А брат его коз разводил и вернулся как-то из деревни с новой кровью для стада. Десять коз и один козёл, только вот отдали последнего... ну... в довесок, бесплатно. Брат Дюсенбая обрадовался удаче, но хозяин, который продал ему животных, признался совестливо, что козёл этот сущий диавол и он его не то, что бесплатно отдаёт, а готов доплатить. Только бы избавиться от рогатого порождения Мрака. Было в этой твари килограмм сто двадцать весу, чернющая кожа, да ветвистые рога, и любила она лишь три вещи: пожрать травы, сколько найдёт, ухлестнуть за козой, даже старой и хромой и надавать тумаков любому другому козлу, которого только увидит в поле зрения. Но брата Дюсенбая всё это не остановило — забрал тварюгу с чистой совестью и с лёгкостью привёл в деревню, подгоняя впереди него молодых козочек. Но настало время как-то поместить животное в загон. А оно отказывалось категорически. У четверых мужчин, которых позвал Дюсенбай на помощь не хватило удали связать уволочь животное в загон — каждый получил в неравной схватке копытом или рогами. Не помогли козочки — проклятый козёл и так понимал, что они никуда не денутся. Не сработало и угощение. Позвал тогда он брата на помощь. И долго они вдвоём кумекали и примерялись, как победить зверюгу. И победили. Знаешь как?

— Эм, нет.

— Брат Дюсенбая попросил довериться ему, зайти Дюсенбая в загон и сказать "бе".

— Не поняла... — прошептала Анижа.

Кальдур заржал как конь и тут же закрыл себе рот руками.

— Козёл увидел в нём другого козла, — прошептал Кальдур, утирая слёзы и сдерживая новый приступ смеха. — Вбежал в загон и как дал ему рогами. Два месяца они потом не разговаривали.

— Понятно, — прошептала Анижа и попыталась улыбнуться.

Она всё ещё оставалась потерянной и он не знал, как помочь ей, не мог дать ни одного ориентира, чтобы она вернулась к самой себе. Он даже ощутил прилив отчаянья, и вместе с ним к нему пришла странная мысль.

Он придвинулся ближе и поцеловал её.

***

Он проснулся ближе к обеду.

Проспал часа четыре после того, как сдал вахту Дукану. Никто больше не спал. Снова горел хлипкий костёр, и Дукан с Розари на нём пытались приготовить скудный завтрак

— Старик дело говорит, — Розари сидела на корточках и сосредоточенно махала куском битой чиплашки, пытаясь не дать огню погаснуть.

— Мы успели пообщаться, парень, — Дукан поприветствовал его кивком и серьёзной миной. — Розари согласна.

— С чем согласна? — Кальдур едва разлепил глаза и не сразу понял о чём идёт речь. — А-а-а. Речь о твоём "плане". Ха. Продраться сквозь армии темников к Небесному Замку, каким-то хреном взорбраться на него, перебить весь горнизон из бледных колдунов, всёх Чёрных Наиров, и всех чудищ и... тада-а-ам... освободить Госпожу. Осталось найти хотя бы одного зеркан...

Кальдур мрачно усмехнулся и сплюнул на мерзкую землю ночную слюну. Ему ответили ещё более серьёзными взглядами и похоронными минами.

— Что? Разве не все они погибли? — не выдержал Кальдур.