Черный гондольер - Фриц Лейбер

Смрад нефти все сильнее. Только теперь я замечаю некоторые изменения, хотя наша гондола рассекает волнистую поверхность под тем же углом, а удары весла о воду имеют тот же ритм, что и прежде. Разве что мы несколько глубже погружены в воду, примерно на 2-3 дюйма.

Я задумался. В лодке ничего не прибавилось: ни передо мной, что я мог бы видеть, ни сзади, что я мог бы ощутить. Я провел рукой по дну гондолы оно было сухим. Вода не проникала в лодку, но мы погружались все глубже. Почему?

Вонь становилась уже удушливой. Гондола продолжала погружаться. Я ощутил, как вода коснулась моих пальцев, крепко сжимавших борта лодки. И вот, наконец, пришла разгадка. Прикосновение жидкости к моим пальцам подсказало, что мы движемся не по воде, а по слою нефти, разлитому на поверхности воды. Чем толще он становился, тем глубже погружалась лодка.Деловей прервал свой рассказ, внимательно посмотрел на меня, а затем продолжил:

- Например, в море ртути лодка плыла бы по поверхности, не погружаясь глубоко, потому что ртуть тяжелее свинца. И наоборот, в море бензина лодка начала бы тонуть, поскольку он легче. Что же касается лодки, движущейся по слою разлитой на поверхности воды нефти, то она будет погружаться пропорционально толщине этого слоя, пока полностью не исчезнет в нем.

Во всяком случае, слой нефти, по которому плыла наша гондола, становился все толще,- продолжал Деловей.- У меня сложилось впечатление, что мы плывем к Большому каналу, наполненному нефтью. Черная масса начала переливаться через борта лодки, но.гондола продолжала свой путь так же ровно и уверенно, как и прежде, даже немного быстрее. Она походила на самолет, который то подымается, то снова опускается, или на погружающуюся подводную лодку.

В тот момент, когда я уже было собрался с силами, чтобы выскочить на берег, опасаясь, однако, что могу не допрыгнуть и упасть в воду, весло гондольера всей тяжестью опустилось мне на правое плечо и прижало к сиденью. И хотя этот немой приказ не двигаться более походил на какую-то гипнотическую силу, а не физическую, он был абсолютным. Я не мог двинуться на этой все глубже погружающейся лодке.

Я ощутил дыхание смерти и в последний раз посмотрел на небо, надеясь увидеть огоньки взлетающего самолета. Нефть была уже у моего лица. Я крепко сжал губы, задержал дыхание и закрыл глаза.

Нефть накрыла меня. В последние секунды я осознал, что мы движемся в этой черной массе еще быстрее, чем прежде. Густая нефть не выталкивала меня из гондолы, а наоборот - я как бы слился с ней.

Смерть не наступала. Я ждал момента, когда уже не смогу сдерживать дыхания и нефть вольется в меня. Но он все не наступал. Напряженные мышцы грудной клетки, челюсти, лицо стали расслабляться.

Я открыл глаза и обнаружил, что могу видеть сквозь нефть. В темно-зеленом мерцании, все еще погружаясь, гондола двигалась в большой пещере, заполненной нефтью. Очевидно, мы опустились в нее через какие-то ранее не известные ворота, когда проплывали Большой канал. Видимо, в тот момент я с закрытыми глазами ожидал смерти.

В это же время гондольер покинул свой пост за моей спиной. Теперь он шел впереди гондолы и тянул ее, как какого-то мифического дельфина или водяного. Иногда передо мной мелькали очертания черных подошв его длинных узких туфель.

Я сказал себе: "Я принял Черную Веру".

Скорость движения все возрастала. Мы проплывали сказочными гротами, сворачивали в узкие коридоры, стены которых были усеяны драгоценными камнями, самородками золота и меди. Мы парили над большими сводами, увенчанными твердыми кристаллами соли, блестевшими, как алмазы.

Я знаю, что открывшаяся мне картина подземной нефти в виде огромных взаимосвязанных озер геологам покажется неправдоподобной. Они убеждены, что нетронутая подземная нефть не может быть чистой, а перемешана с землей, камнями, глиной и песком. Но я-то видел эту картину собственными глазами. Может, я воспринимал происходящее слишком символично, или все-же сама геология фальшива?

Скорость становилась непереносимой. Мы походили на малую черную частичку в нефтяной плазме какой-то большой субстанции. Интуиция подсказывала мне названия мест, под которыми мы проплывали: Ирак, Иран, Индия, Индонезия, Аргентина, Колумбия, Оклахома, Алжир, Антарктика, Атлантис...

Казалось, что мы мчимся по космическим просторам, а не по подземным глубинам. Я испытывал чувство каких-то ночных кошмаров, какого-то дикого кружения, туманного мерцания и ощущение усталости.

В то же время я осознал, что зелено-белые лучи, которые я видел, были нефтяными нервами. Они тянулись повсюду, доходя даже до самой маленькой скважины. Я все ближе приближался к мозгу нефти. Я был уверен, что скоро увижу Бога.

Я всегда, даже в этом ночном кошмаре, ощущал присутствие моего проводника. Время от времени я даже замечал его очертания.

На этом сон заканчивался. Я чувствовал себя очень утомленным и больше не мог выносить этого постоянного перемещения в пространстве. Я проснулся. Пот выступил у меня на лбу. Но через минуту я вновь погрузился в еще более глубокий сон, после которого проснулся вялым и истощенным.

Деловей закончил свой рассказ. Он вопросительно посмотрел на меня и виновато улыбнулся, будто понимая всю нелепость рассказанного. В его глазах я прочел выражение одиночества, и это заставило меня еще раз вспомнить сон, особенно тот его момент, когда Черная Гондола погружалась все глубже, а он безнадежно искал в небе огоньки летящего самолета.

Вот и весь сон. Намного труднее описать мою реакцию на него. Ведь Деловей не сразу рассказал мне весь сон. Сначала очень кратко, примерно так: "Вот смешной сон однажды приснился мне". И только позже - уже более серьезно, включая все детали и подробности. Отмечу также, что этот сон за время нашей дружбы снился ему шесть раз. И каждый раз Деловей рассказывал мне все больше и больше, упоминая новые детали. Так постепенно он открыл мне сущность своей теории о черной нефти и объяснил, почему столь твердо верит в нее. Когда он рассказал мне свой сон впервые, его нервное состояние было достаточно хорошим, но позже оно заметно ухудшилось.

Припоминаю, что первый раз мы попытались проанализировать сон с психоаналитической точки зрения. В нем было все: и рождение, и смерть, и даже символ секса; путешествие в жидкости, ласка нефти, туннели и галереи под мостами, затрудненное дыхание, ощущение полета... Деловей выдвинул какую-то неестественную трактовку своего исчезновения в темноте с незнакомым мужчиной: в его доводах присутствовал намек на гомосексуализм. Но я отстаивал более простые, прозаические объяснения: все страхи, должно быть, происходили от его неудовлетворенности необходимостью зарабатывать на жизнь. Мы размышляли над тем, что определенное значение могла иметь и расовая проблема - ведь в жилах Деловея текла индейская кровь. Мы также пытались найти человека в его жизни, которого мог олицетворять Черный Гондольер.