Посредник - Хэнк Дженсон

вы здесь находитесь по приглашению мисс Браун. Джентльмены, будьте добры, сдвиньтесь в одну сторону, мисс Браун выйдет к вам через минуту.

В ответ послышалось:

— Ведите ее сюда!

— Давайте посмотрим эту красотку!

— Не прячьте ее. Ведите скорей!

Мужчина поднял обе руки вверх, призывая к тишине.

— Позвольте представить вам, джентльмены, мисс Браун.

Он открыл дверь. Не знаю, чего ожидали другие, но я лично знал, кого увижу, и поэтому поднялся на цыпочки.

Раздался всеобщий вздох разочарования.

— Имейте сердце, леди.

— Покажите ногу!

— Где ваше тело, сестрица?

Я не зря вытягивал шею и вставал на цыпочки. На нее приятно было смотреть, даже когда она была в одежде. Смеющиеся глаза, полные пунцовые губы, черные, коротко стриженные волосы. Она была в совершенно белой мягкой, как пух, шубе до колен. Даже по видимой части ног было ясно, что они первоклассные. Одной рукой мисс Браун оперлась о бедро, а во второй держала невероятной длины мундштук.

Несколько секунд все просто смотрели на нее. Потом засверкали фотовспышки и застрекотали кинокамеры. Журналисты стали забрасывать ее вопросами.

— Пажалюста, — проговорила она хрипловатым грудным голосом. — Не таврите дак бистро.

— Ребята хотят сделать снимки, — сказал Тони Грешэм из газеты «Рекорд».

— Пажалюста. Делайте с мне фотоснимки.

— Без шубы, леди. Без шубы, — быстро добавил Тони.

Она лукаво опустила длинные ресницы.

— Ви нехароший мужчинки, — проговорила она, хихикнув. — У вас странный идэя.

Я бросил взгляд на Дженни, Шейлу и Сью. Они стояли в углу и, скривив в усмешке губы, смотрели на мисс Браун.

Репортеры суетились вокруг нее, прося то сесть на высокий стул, то усаживали ее в низкое кресло и умоляли поднять или опустить голову, скрестить ноги или хотя бы чуть-чуть приспустить шубу. Мисс Браун, не переставая улыбаться, уступала назойливым репортерам.

И тут три женщины — Шейла, Дженни и Сью — протиснулись вперед, и Дженни стальным голосом спросила:

— Несколько вопросов, мисс Браун. Сколько лет назад вы были в Америке?

— Пажалюста, — сказала мисс Браун. — Я не гаврю харашо па-англиски. Эта первый раз я в Америка.

— Бросьте ваш фальшивый акцент, — грубо перебила Шейла. — Мы знаем, что вы такая же американка, как и все мы.

Мисс Браун удивленно смотрела на присутствующих и отрицательно качала головой.

— Я не панимает.

— Мы знаем, что вы американка, — теперь уже заговорила Сью. — Вы жили долго во Франции. Мы хотим знать, что вы собираетесь делать сейчас, вернувшись в Америку, и чем вы занимались до поездки во Францию.

— Што ана иметь виду? — ответила мисс Браун, повернувшись к Тони Грешэму. — Я не панимает. Эта мой первый рас в Америка.

— Вы хорошо сыграли, леди, — сказал Тони Грешэм, — но не надо увлекаться. Мы знаем, что вы американка. Так что бросьте ваш акцент.

— Пажалюста, мистэр Темпл, объясните.

— В чем дело, джентльмены? — спросил суетливый мистер Темпл, протиснувшись к мисс Браун.

— Пусть она бросит свой фальшивый акцент, — сказала Сью Энни.

— Какой фальшивый акцент? — спросил мистер Темпл, удивленно морща лоб. — У нее настоящий акцент, потому что она француженка.

— Кого вы пытаетесь надуть? — спросила Шейла.

— Никого, — ответил мистер Темпл. — Мисс Браун — француженка. Она родилась во Франции и никогда не была в Америке.

Наступила полная тишина. Потом кто-то спросил:

— Но это та дама, которую видели голой столько людей, что?..

— Вы имеете в виду мисс Джин Браун? — прервал его мистер Темпл.

— Да, именно ее, — подтвердил Тони. Он показал большим пальцем на сидевшую позади даму. — Это ведь Джин Браун, не так ли?

Мистер Темпл покрылся испариной.

— Да, это мисс Браун. Только Джанет Браун. Она родилась и выросла во Франции.

Снова наступило долгое молчание.

— Вы хотите сказать, — сердито и зло проговорила Сью Энни, — что это не та Джин Браун, ради которой мы все пришли?

У Темпла стал еще более беспокойный вид.

— Мисс Браун, то есть, я хочу сказать, моя мисс Браун — артистка кабаре. Но она, разумеется, не та мисс Браун, о которой вы говорите.

В наступившей тишине один из журналистов бросился к телефону.

— Алло, соедините меня со справочной железнодорожного вокзала.

Через десять минут стало известно, что в поезде «Двадцатый век» ехало четыре пассажира по фамилии Браун. Двое супругов, Джим и Джилл Браун, одна мисс Джанет Браун и та самая Джин Браун.

О последней не было больше никаких сведений. Она купила билет и сошла с поезда незаметно.

Тони Грешэм снял шляпу и почесал затылок.

— Ничего себе, — сказал он возмущенно. — Мы все пришли на встречу с этой дамочкой, а ее здесь нет и в помине.

Джо Бингам поднялся и угрожающе двинулся на мистера Темпла.

— Вы же встречали нас на вокзале. Вы же нам роздали приглашения. Вы нас надули.

Мистер Темпл попятился и быстро исчез за дверью.

Все пришло в движение. Мужчины, допив спиртное, заторопились к выходу. Я понял, что у них у всех было на уме. Где-то здесь, в Чикаго, находилась настоящая Джин Браун. Первый, кто отыщет ее, получит отличный материал для своей газеты и заработает кругленькую сумму.

Шейла взяла меня за руку и потащила к двери.

— Я тебе помогла сегодня, — шептала она мне в ухо. — Теперь ты мне помоги, Хэнк. Нам надо первыми найти эту Браун.

— Конечно, — пробормотал я.

— Нам надо успеть первыми, иначе я опубликую другой снимок, — пригрозила она.

6

В холле гостиницы нас оказалось очень много. И все же через минуту вся толпа словно растаяла. Кто-то сел в такси, кто-то кинулся к ближайшему телефону, кто-то торопливо бежал по улице.

— Ну что, у тебя есть какие-нибудь идеи? — спросила Шейла.

— Надо подумать.

— Мы должны объединиться, Хэнк. Это не просто материал. Это шанс вырваться вперед. Наша газета будет иметь исключительное право на публикацию интервью.

Я продолжал обдумывать ситуацию. Весь этот спектакль с интервью был какой-то нелепицей.

— А как выглядит настоящая Джин Браун? — спросил я.

— Ты же читал газеты.

— Да, но я что-то не помню ее лица.

Мы шли по тротуару. Шейла подошла к киоску и купила журнал, в котором был первый материал о Джин Браун. Здесь было с дюжину снимков обнаженной Джин Браун. Только посмотрев последний снимок, мы поняли, почему я не мог вспомнить ее лицо. Ни на одной фотографии она не смотрела в объектив.

— Тяжело нам придется, — сказал я Шейле. — Эти снимки — единственные. Никто не знает даже, как она выглядит.

— Судя по тому, как ты внимательно изучал снимки, можно сказать, что лицо — единственная часть, которую бы ты не узнал.

— Поставь себя на ее