Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - Ребекка Рэгг Сайкс

предложенное ими название вида Homo calpicus[9] не стало общепринятым. Уильям Кинг, бывший директор музея Хэнкока в Ньюкасле и глава кафедры геологии и минералогии в университете Голуэй, занимался изучением слепков останков из грота Фельдхофер, и предложенное им название было опубликовано, пока найденный в Гибралтаре череп плыл в Великобританию. По действующему в науке правилу первенства мы до сих пор используем название Homo neanderthalensis.

Однако наиболее жаркие споры разразились вовсе не по поводу присвоения имени этим необычным ископаемым останкам. Сильный общественный резонанс, вышедший за рамки научного сообщества, был вызван закреплением за ними звания вымерших членов нашего рода, Homo. Эта идея, резко противоречившая представлениям западного мира XIX в., натолкнулась на яростное сопротивление[10]. С резкой критикой незамедлительно выступил Август Франц Йозеф Карл Майер, вышедший в отставку коллега Шафхаузена, специалист в области анатомии и креационист.

Майер утверждал, что это были останки больного и травмированного — но в остальных отношениях обычного — человека. Чуть позже, в 1872 г., знаменитый биолог Рудольф Вирхов осмотрел кости из грота Фельдхофер и согласился, что анатомические особенности можно объяснить тем, что останки принадлежат страдающему артритом, рахитичному русскому казаку со сломанной ногой и искривленным из-за долгой верховой езды скелетом. Якобы он укрылся в пещере и там умер. Сегодня это звучит до смешного неправдоподобно — и, как ни странно, как раз подчеркивает схожесть костей с человеческими, — но Вирхов пользовался всеобщим уважением в медицинских кругах как основоположник теории клеточной патологии и разработчик первых методик патологоанатомического вскрытия. Наверное, неудивительно, что он связывал анатомию фельдхоферских костей с болезнью и ранением, предположив даже, что тяжелые надбровья сформировались потому, что человек, испытывая хроническую боль, постоянно хмурился[11].

Между тем Баск тоже был медиком. За десятилетия службы хирургом в военно-морском флоте он сталкивался с различными травмами, заболеваниями и инфекциями и, несомненно, в той же мере подвергался искушению рассматривать неандертальцев сквозь призму патологий, однако от этого его уберегли знания в области зоологии и опыт в классификации видов[12]. Баск был уверен, что строение увиденных им костей невозможно объяснить ни болезнью, ни физической травмой, и с удовлетворением заметил: те, кто отказывается принимать фельдхоферскую находку, должны признать, что хилый казак вряд ли дошел бы до Гибралтара, чтобы там умереть. Эти дебаты продолжились и в XX в., но так или иначе неандертальцы не возникли из тьмы, подобно горящим стрелам неприятеля. В западных интеллектуальных сообществах все чаще высказывались сомнения в том, что мир в точности воспроизводит библейские предания.

Разнообразные естественно-научные открытия, сделанные со времен Средневековья, — от неизвестных континентов до астрономических тел, которые раньше были невидимыми, — привели к перестройке системы знаний и философии. И хотя окаменелости попадались людям на глаза на протяжении тысячелетий, лишь к XVIII в. биологи начали относиться к ним как к некогда жившим существам, которых можно изучать. Ученые обращали все больше внимания на земные глубины: например, уже в 1771 г. была изучена огромная пещера Гайленройт в Германии. Возникло представление о «затерянных мирах», населенных исчезнувшими животными. Богословские теории о цикличности стихийных бедствий ничуть не утратили своего влияния, однако к началу XVIII в. стало очевидно, что представления о допотопной Земле не соответствуют действительности. Выяснилось, что арктические животные — например, северные олени — когда-то обитали на многие тысячи километров южнее. Было верно и противоположное: кости гиппопотамов были обнаружены в не имеющем никакого отношения к тропикам Йоркшире. В эволюцию живых организмов верили еще не все. Некоторые естествоиспытатели — в том числе приверженцы религиозных учений, как, например, Вирхов, — даже видели в таких теориях угрозу нравственности, опасаясь, что это приведет к социальному дарвинизму.

Между тем по мере обнаружения новых ископаемых останков появлялось все больше аргументов в пользу существования другой разновидности человека. Всего через год после того, как неандертальцам официально присвоили предложенное Кингом название, было выдвинуто предположение, что нижняя челюсть без подбородка, найденная в Бельгии вместе с мамонтом, северным оленем и носорогом, принадлежит тому же виду. Однако прошло еще два десятилетия, прежде чем были найдены почти целые скелеты. В 1886 г. в той же Бельгии, в пещере Бек-о-Рош близ селения Спи, были обнаружены останки двух взрослых особей, и стало ясно, что известные ранее уплощенные, продолговатые черепа со скошенными подбородками и мощные конечности принадлежали примерно таким же существам. Это убедило ученых в том, что неандертальцы являются исчезнувшей популяцией с характерной анатомией. Но, разумеется, ископаемые останки — это еще не вся история.

Время и камень

Перед первыми исследователями доисторического периода стояла фундаментальная проблема — время. Не располагая методами точного определения возраста, они опирались на относительную хронологию: окаменелости или артефакты, найденные вместе с останками вымерших животных, очевидно, были старше современного мира. Британский геолог Чарльз Лайель понимал, что древнее прошлое Земли простирается далеко за пределы нескольких библейских тысячелетий, и в своем великом труде «Основные начала геологии» доказал: если времени достаточно, то мир может быть «сотворен» в ходе простых, наблюдаемых геологических процессов. Всю историю планеты можно расшифровать с помощью метода стратиграфии: поскольку с течением времени осадочные породы накладываются друг на друга, то более древний возраст имеют пласты, залегающие на большей глубине. Лайеля очень заинтересовал грот Фельдхофер, и в 1860 г., не дожидаясь перевода Баска, он отправился туда с целью изучения сохранившихся отложений. Фульрот показал ему череп и подарил слепок: образец совместного использования данных в Викторианскую эпоху. К тому времени сама пещера уже была на грани разрушения, и экспертное мнение Лайеля сыграло решающую роль для признания ее древнего возраста в научной среде.

Более того, стратиграфический принцип Лайеля лег в основу археологии как научной дисциплины. Он давал возможность структурировать процессы, происходившие в далеком прошлом, установить относительный геологический возраст рельефа и проиллюстрировать, как формировались отложения в границах археологических памятников. Выявленные во время раскопок вариации цвета или текстуры грунта, а также содержимое каждого слоя — артефакты и кости животных — указывают на то, как с течением времени изменялись условия. В течение многих десятилетий доводы в пользу того, что неандертальцы были до неприличия древними, как многие и подозревали, опирались исключительно на такие рассуждения. Потребовалось почти столетие, чтобы ученые наконец разработали методы прямого датирования находок. Начиная с 1950-х гг., когда был изобретен радиоуглеродный метод определения возраста[13], появилось бесчисленное множество других способов, применимых практически ко всему: к костям, сталагмитам и даже отдельным песчинкам.

Некоторые категории каменных артефактов даже могут быть датированы напрямую, хотя ни одна из ранних находок ископаемых останков неандертальцев не сопровождалась, как думали тогда,