Жена воина, или любовь на выживание - Елена Звёздная

Улыбка стала грустной. И я прямо спросила:

— О чем ты не хочешь мне говорить, Эран?

Молчит. Неужели мама была права? Вот если честно, даже верить не хочется. А еще… еще вот пару несостыковочек, обсудить более чем хотелось. Например, одну очень любопытную:

— Эран, а где те женщины, что тут вчера были?

Ухмылка и спокойно-коварное:

— Во дворце повелителя Иристана.

Если сказал, значит правда. Вот только что-то я никого не заметила, и потому елейным голоском поинтересовалась:

— А вот это здание, где мы сейчас, это что?

Не захотел отвечать. Но и взгляда не отвел,

— Так, — прошипела я, — что-то мне подсказывает, что вот это здание, это не дворец повелителя, так?

Неопределенный кивок. Вот…. навигатор бракованный! Сложив руки на груди, хмуро, смотрю на воина судорожно подбирая следующий вопрос. Подобрала.

— Эран, мы у кого-то в гостях?

Улыбнулся, отрицательно покачал головой.

— Это твой дом! — догодалась я.

Кивнул, глаза искрятся смехом.

— А дворец?!

Взглядом указал на окно. Я спрыгнула с его колен, пробежалась до окна, одернула белые занавеси из задохнулась от восхищения. Там был дворец! Огромный! Сверкающий золотом! Невероятный! Высокий!

Ну, собственно макушку его я рассмотрела потому что потом шла огораживающая сад и этот дом стена, высоченная, метров пятнадцать высотой, наверху какое-то энергетическое поле, и то я его заметила, потому что какая-то птичка попыталась вылететь, а ее обратно швырнуло. А я сразу слова тар-эна вспомнила: «Можешь поразвлечься попыткой очередного побега. Побега значит! И почему я вчера стену не увидела? А ответ прост — пить меньше надо! Бракованный навигатор, не заметить такое! Больше ни капли, никогда, вообще!

— Эран, — резко развернулась к воину, — это вообще как понимать?

Тишина. Молча смотрит на стол; и постукивает пальцем по поверхности.

Хотелось, конечно, в грубых выражениях поинтересоваться, какого нестабильного атома, но учитывая, что кое-кто успешно играет в молчанку, прямой вопрос мне ничего не даст. И вот тогда я спросила иначе:

— Ты меня у отца просто взял, или с какой то дурацкой иристанской традицией?

Хмуро взглянул. Ну конечно, как же как же, Иристан оскорблять нельзя, это я помню. И все же ответ прозвучал:

— Я забрал тебя по праву сильнейшего, Кира. Фактически бросил вызов. И так как его никто не принял, ты… моя.

Подойдя ближе, я наклонилась к Эрану, уперевшись руками в стол, и глухо, потому как голос внезапно отказал мне и вообще сел, переспросила:

— В каком смысле „моя“?!

Отвел взгляд и промолчал. То есть вообще! Внаглую! Точнее в решимо-упрямую наглую, но сути не меняет, промолчал.

Медленно опустившись на стул, я глубоко вдохнула, задержаладыхание, посидела так немного! выдохнула и стараясь говорить спокойно, спросила:

— А если опираться на традиции Иристана, я тебе сейчас кто?

Эран хмуро глянул на меня, но ответ дал:

— Наложница.

Оставим панику у меня просто шок. и вообще я вот сейчас не поняла — получается это Эран забрал меня, как в свое время папандр уволок маму? Только там вызов приняли Киран и Кияра, а тут даже в битву никто не полез, так получается.

— Эран! — я не кричала, это был потрясенный шепот.

— Ты спросила о традициях, — достаточно жестко ответил тар-эн. — Я честно обозначил твой статус в соответствии с традициями. По законам Иристана и в силу действия права сильнейшего на данный момент ты моя наложница. Но это с точки зрения традиций. Что касается меня — для меня ты была, есть и будешь единственной. Моим подарком богов. Моим сердцем. Той, кто подарил мне единственный дар, что может принять воин. Той, за кого я не задумываясь отдам жизнь. Единственной. И тебе Достаточно принять дар моей жизни, чтобы для Иристана твой статус изменился. А для меня он был, есть и остается неизменным. Ты моя.

Я опустила голову, разглядывая поверхность стола несколько секунд. И я бы ответила, вот прямо сейчас ответила, но меня как-то очень напрягали слова мамочки: „Пантеренок, ну как же ты не понимаешь — это для, них, Иристан другой, а для тебя он всегда будет дерьмовый, Киреныш И проблема в том, что я была уверена — мамуля мне не врет, но конкретно недоговаривает. Вот и Эран поступал так же — не врал, но не договаривал. И потому я спросила:

— А если я приму дар твоей жизни, для меня что то изменится? Я имею ввиду стену вокруг этого дома.

И тихое, до безумия честное:

— Нет.

Что-то сжимается в груди и болит. Сильно болит. Но я все равно тихо уточняю.

— Я смогу гулять по городу одна?

— Нет.

Больно.

— Вернуться на Гаэру? — сердце болезненно сжимается.

— Нет.

Молча киваю, а кричать хочется. И ведь вчера, буквально вчера он другое сказал „Киран, если ты чувствуешь ко мне только желание и ничего больше, я не буду тебя удерживать“. А сейчас что получается? И не скрывая обиды, да и злости, я выпалила:

— Ты сказал, что не будешь меня удерживать!

Ответ… он прозвучал:

— Ты сказала, что испытываешь ко мне не только желание. И не солгала.

Удар на поражение! Я встала, иушла. Вот просто ушла. Икас помчался за мной двечерный хейры, ожидавшие под дверью отступили, а едва я началаподниматься по лестнице, последовали за нами. Воины на дверях старались на меня не смотреть, и только шерстюсик, забегая на пару ступенек вверх, встревожено вглядывался в мое лицо, поскуливал, словно спрашивая что случилось… А я обходила его и поднималась выше…

И других женщин здесь не имелось только эти с темно-синей кожей, которые занимались исключительно уборкой, У меня было ощущение загнанности в ловушку. И чувство, что меня обманули. Просто обманули.

Поднявшись на верх, я не пошла в спальню — свернула в одну из комната, закрыла двери, прошла в угол и села на пол, между креслом и стеной. Какое-то подсознательное желание спрятаться, затаиться, оглядеться…

И устроившись так, чтобы вошедший в комнату меня не увидел, я вбила параметры связи с мамой. Она ответила сразу, и экран отразил мамочку, забравшуюся в кресло с ногами и обнимающую ладонями большую чашку с чаем. И мама ничего не спрашивала, и даже не бросалась фразами типа „Я права“, просто улыбнулась и сказала:

— Чего ты ревешь, Пантеренок?

Надо же, я и не заметила, что все лицо уже мокрое от слез.

Мама сделала глоток, улыбнулась и весело произнесла:

— Ну чего ты испугалась, Кирюсик? Это не Агарн, и нужна ты повелителю Аэ исключительно как любимая женщина.

— Я — наложница, — судорожное рыдание с трудом удалось подавить.

— Ох, девочка моя, — мама отставила чашку, подалась чуть вперед. — Разве с наложницами так ведут себя, Кира? Нет, Пантеренок, ты для него единственная, и относятся к тебе, как к единственной.